— Я изо всех сил старался быть вежливым...

— Так же как и я. И это по-прежнему тяжело. Всё будет в точности как на прошлой работе. Чёрт, я не хочу уходить, — он раскачивался в своем офисном кресле.

До этого момента, Тристан никогда не испытывал такой злости в отношении Рави. Разочарование и боль — да, в избытке, но не злость. Но, внезапно, его буквально накрыла гигантская бушующая волна гнева.

— И кто кого теперь сравнивает с бывшим? Я не собираюсь делать ничего, что могло бы вынудить тебя уйти. Ты и сам прекрасно с этим справишься

— И что это значит?

— Ты всегда так делаешь. Сбегаешь, стоит только трудностям появиться на горизонте, ты уехал из Нью-Джерси, оставил свою семью, сменил школу, уволился с работы. Тебе легче всё бросить, нежели стерпеть дискомфорт.

Глаза Рави сузились до щёлочек.

— Любой захотел бы избежать неловких ситуаций. За исключением тебя, конечно же, ты же Святой Тристан, но большинство людей восприняли бы это как знак и постарались бы свернуть с неверного пути.

— Плевать. Но ты не можешь обвинять меня в том, что ты лишился этой работы. Если кто и должен уйти, то это буду я, — тяжело сохранять резкость в голосе, когда говоришь шепотом, но он прилагал для этого все усилия.

— Что?

— Меня это не очень радует, но моя мама уже все уши прожужжала о том, что мне нужна другая работа, и, вероятно, здесь уже не будет так комфортно как раньше...

— Трис. Ты позволишь им отнять у тебя эту работу? Тебе же нравится здесь. И ты замечательно со всем справляешься.

— Спасибо, — его горло превратилось в наждачную бумагу. В носу запекло, и ему пришлось моргнуть. Когда они были друзьями, Рави говорил ему множество комплиментов, но каким-то образом этот значил в тысячу раз больше, потому что сейчас ему точно не было никакого смысла лгать. — Мне... мне нужно идти.

Слова, которые он лишь чудом смог из себя выдавить царапали слух даже ему, тому, кто едва успел добежать до туалета, прежде чем потерять последнее самообладание, и, тяжело дыша, позволить глупым слезам покатиться из глаз. Трис потянулся ослабить галстук, но, коснувшись шеи, понял, что сегодня его не надел, и душат его лишь собственные эмоции.

* * *

— Рави. Ты не слушаешь меня, — Авани перебросила через плечо свои длинные чёрные волосы. Они легли идеально гладкой и блестящей волной. Всеми знаниями о продуктах и инструментах для волос он обладал благодаря ей. Но сейчас, когда она наконец-то закончила прихорашиваться к их совместному походу в ресторан, он был слишком измотан, чтобы делать заметки. Она, как обычно, не смогла собраться к его приезду к ней в Силвер-Лейк.

— Извини, — он тряхнул головой в напрасной попытке избавиться от мыслей, засевших в его голове последние несколько дней.

— Я спросила, устроит ли тебя "Флор" или ты хочешь пойти в какое-нибудь новое место?

— "Флор" подойдёт, — ресторан вегетарианской кухни был в пешей доступности от кондо Авани, и они были там столько раз, что Рави мог бы даже во сне перечислить все позиции их меню. Его мозг итак едва способен функционировать, чтобы ещё задумываться над поиском другого ресторана.

— Тебя что-то беспокоит? — она взяла свою кожаную сумочку, ключи и солнечные очки, хотя за окном стоял поздний вечер. — Ты же всегда хотел попробовать нечто новое, постоянно дразня меня по поводу моей чрезмерной преданности "Флору".

— Ничего меня не беспокоит, — Рави спустился по лестнице вслед за ней. Пока они шли коротким путем от её квартиры к ресторану, он отметил для себя, что, благодаря её высоченным каблукам, они почти сровнялись по росту.

— Лжец.

В этой части бульвара Сансет находились старые предприятия и небольшие закусочные. Авани переехала в этот район после выпуска из юридической школы, поближе к своей работе в Голливуде, но они с Баланом в процессе покупки места побольше, где-нибудь в Малибу, более подходящего их ярким индивидуальностям.

— Почему ты переехала Лос-Анджелес? — спросил он, озвучивая часть размышлений, засевших в его голове со времен его недавней ссоры с Тристаном. Она выбрала юридическую школу на Восточном побережье, так что к моменту её переезда он жил здесь уже около пяти лет.

— Потому что с тех самых пор как я была маленькой девочкой, я знала, что поеду в Голливуд. Хотя, на тот момент, я также планировала быть принцессой.

— И вот теперь ты акула, — он засмеялся. — Принцесса-акула. Так ты бы переехала сюда, даже если бы меня здесь не было?

Она остановилась за несколько шагов до "Флора" и развернулась.

— То, что ты жил здесь, безусловно, поспособствовало выбору, но главной причиной всё же было то, что я в течение многих лет мечтала заняться международным правом. И должна признать, что желание находиться от мамочки и папочки как можно дальше тоже сыграло свою роль. Ты правильно сделал, что сбежал оттуда.

"Вот, как ты всегда поступаешь — сбегаешь".

— Это не так, — не согласился Рави. — Просто этот колледж был моим фаворитом...

— Ты определённо сделал ноги, — она погладила его по щеке. — За это я тебя и люблю. Но это то, о чём я пытаюсь поговорить с тобой уже несколько недель. Я понимаю, почему ты ушёл, но мне нужно, чтобы ты пересилил себя ради меня.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя и хочу быть на твоей свадьбе. Правда, хочу. Но не могу пойти туда, где каждый считает своим долгом свести меня с какой-нибудь одинокой девушкой, начисто игнорируя тот факт, что я гей.

— Ты заостряешь своё внимание не на тех вещах, — она вошла в "Флор" и даже успела выбрать им кабинку в задней части ресторана, прежде чем он нагнал её.

— Не на тех вещах? Все, кроме тебя, только и делают, что пытаются сосватать меня с кем-нибудь.

— Об этом я и говорю. Ты зациклился на мамочке и папочке. Снова, — Авани терпеливо отложила своё меню в сторону. Она всё равно каждый раз заказывала одно и то же. — На свадьбе будет более двухсот пятидесяти других гостей. И большая часть наших родственников... толерантнее, чем ты думаешь. На самом деле, единственной большой проблемой являются только наши родители. Я хочу, чтобы ты вернулся в семью, Рави. И я не одинока в своём желании.

— Так мне прийти туда и что? Просто надеяться на лучшее?

— Именно, — она кивнула, широко улыбаясь. — Потому что я, Балан и многие другие на твоей стороне.

Официантка с фиолетовыми волосами подошла к их столику, чтобы принять заказ. Но прежде, чем она успела вымолвить хоть слово, Авани уже продиктовала ей свои пожелания, и Рави тоже решил облегчить ей задачу, заказав блюдо от шеф-повара, каким бы оно не оказалось, он всё равно не почувствует вкуса. Всю неделю еда казалась безвкусной, Рави будто жевал опилки и совсем не ощущал голода, хотя частенько пропускал обед.

— Зачем тебе всё это? — спросил он, когда официантка ушла. — Я говорю не о твоём яром стремлении затащить меня на свадьбу, а прежде всего о том, почему ты хочешь, чтобы она была именно традиционной? Это же совсем не в твоём стиле, — он, наконец, озвучил то, что беспокоило его ещё с прошлого года, пальцем проследив путь скатившихся с его стакана капелек конденсата.

— Потому что я люблю Балана, — просто ответила она. — А он, в свою очередь, любит свою семью, особенно маму. Мы организуем пышную свадьбу ради неё, потому что он единственный ребёнок. Это то, чего хочет он.

— То есть любить — значит во всем уступать? — его голос прозвучал так, словно в нём сосредоточилась вся горечь последней недели.

Она тяжело вздохнула и, поманив официантку, заказала себе какой-то напиток с соком, прежде чем вновь обратила своё внимание на Рави.

— Нет, это значит не вынуждать человека, который значит для тебя всё, делать выбор между тобой и его семьей. И серьёзно - это разве такая большая жертва? Каких-то несколько дней в обмен на целую жизнь, проведённую с любимым человеком?