Едва стал сходить снег, кругом вытаивали обгоревшие руины зданий, до которых осенью не дошли руки. Это был уголь, почти готовый к употреблению, не только в качестве таблеток, но и любимым в детстве способом – чёрным порохом. Белов давно собирался производить дымный порох, как отвлекающий внимание от пироксилина, так и в качестве самостоятельного взрывчатого вещества. Селитры привозили из Соли-Камской более чем достаточно, сера шла побочным продуктом при получении меди, угля этой весной было много. Пленники начали свозить огромные кучи угля к Уральску, где с нарочитой секретностью Белов набрал два десятка учеников, занявшихся изучением и производством чёрного пороха, в мастерской неподалёку от Уральска. До производства качественного пороха сыщик надеялся добраться к следующему году, хотя бы до примитивных пороховых мельниц. Но как простейшую взрывчатку для горных работ и обороны дымный порох стали готовить в начале мая. Дело это интересное, почти сразу группа ребят разделилась на производственников, искавших улучшение технологии изготовления стандартного пороха, и экспериментаторов, начавших работу с различными добавками, в целях отыскания других компоновок. Эта же группа занималась изготовлением бикфордовых шнуров, а впоследствии сами придумали спички.
Зато засекретил пороховую мастерскую Белов по высшему разряду. Все работники жили отдельно, посторонних туда не допускали, не говоря о приезжих торговцах, которым сразу говорили: «Туда нельзя под страхом смерти». На этом фоне нежелание допускать приезжих в Бражинск проходило незаметно, тем более причину приводили иную. Мол, не отстроен город, в руинах лежит, стыдно перед гостями. Зато охрана Бражинска за зиму отшлифовалась до профессиональных высот, причём не только города, но и посевов сахарной свёклы. Бражинцы с помощью пленников отстроили вокруг городских посевов три десятка караульных избушек, где с весны поселились с собаками добровольные охранники – из семей, имевших свои посевы свёклы, а других в городе не было. Дежурства разбивали на несколько суток, а окрестности патрулировали мальчишки, вылавливавшие чужаков почище пограничников.
Навигация началась рано, за последними льдинами вниз по Каме уплыли строители новой крепости на пяти пароходах и множестве лодок и барж, загруженных разобранными срубами крепости и домов. Одновременно с ними расплылись первые торговцы, вернувшиеся уже в середине мая, из разорённых и обескровленных войной мест мехов поступило меньше, зато дальние соседи расторговались изрядно. К июню мехов было выменяно больше прошлогоднего, к этому времени возвратились пароходы, уплывавшие с Киселём на Волгу. Белов отказывался называть реку Итилем, исключительно Волгой, и того же требовал от своих уральцев. Пароходы и новенькие баржи грузили материалами и отправляли обратно, уже с мехами, для торговли на Волге. Не успели отправить, как прибыли на двух лодках сваты с женихом для Ивы.
Тут пришлось Белову раскошелиться, гулянье с подарками и катанием на пароходах продолжалось неделю. Жених не возражал против венчания в храме, согласился забрать в Персию одного священника и построить подобный храм для молодой жены в Киркуке. Его сваты пропустили большую часть гуляний, занятые торгом с Беловым и Владой, те торговались больше для вида, понимая выгоду от установления прямых связей с персидскими купцами.
Уезжала Ива не одна, с ней согласились плыть и напросились два десятка девиц из родной Липовки. Кроме священника, под предлогом участия в свадьбе, плыли трое торговцев-разведчиков из родни. Свадебные подарки Белов выбирал с намёком – пара телефонов, ими девушка умела пользоваться, и запас аккумуляторов был достаточен на год, часы-ходики, большое зеркало, печка-буржуйка из числа первых экземпляров, большой запас мыла. Всё это сверх положенной мелочи вроде одежды и спального белья. Всем уплывавшим в Персию сделали прививку коровьей оспы, лучше защитить своих людей Белов пока не мог.
Отплывали молодожёны вместе с торговой миссией в Усть-Итиль, главой которой на этот раз был Тороп, Белов решил пару лет никуда не уезжать. Тороп брал с собой нескольких торговцев с варягами, для попытки основать торговое представительство в казарской столице. Плыли уральцы на тех самых трёх пароходах, с замененными двигателями, каждый из которых тянул за собой баржу с грузом. Кроме продажи товара, Тороп собирался по наущению Белова, пригласить или купить не меньше десятка мастеров-строителей из камня. Пока всё, на что были способны уральцы в кирпичном строительстве, не выходило за рамки печей и корявых складов. Строить каменные дома в будущей столице с таким умением было стыдно, а они были необходимы. Такие же инструкции получили и торговцы, уплывавшие в Персию, сваты обещали им помочь.
О торговле с Булгарией можно было не волноваться, булгарские купцы прибывали через день, хоть и на небольших лодках, но постоянно. Они стали, как ни странно для Белова, основными потребителями уральских драгоценностей, золотых и серебряных, с камнями и без них. Даже богато инкрустированные зажигалки подпадали под их интерес. Общаясь с ними, уральцы умудрились выспросить, что большая часть украшений перепродаётся на верхней Волге, в обмен на дешёвые льняные ткани. Зато теперь уральские мастерицы были обеспечены недорогой шерстью, а запасы зерна стали достаточными для двух лет неурожая.
Вернулись казары с Южного Урала, с грузом мехов и сообщением об основании крепости. Белов оказался прав, для конных путников дорога в триста верст по лесостепи достаточно быстрая и простая. Зозуля прислала подробный отчёт с перечислением необходимых припасов и мастеров. Уральцы за год там не только отстроились, но и выплавили первый чугун, основная нужда была, понятно, в боеприпасах и строителях. Мастера по железу обещали справиться своими силами, благо аборигены зауважали их после получения первого железа, пока конфликтов с местными жителями не было. Основная перестрелка возникала при пересечении саксинских и башкирских степей, где степняки, по обычаю, попытались пощипать купцов, за которых приняли уральский караван.
Отмечая на карте маршрут, уральские командиры сошлись во мнении, что неплохо поставить на пути пару крепостей, хотя бы в верховьях реки Уфы. Но также согласились с Беловым, людей для этого нет. Поэтому через неделю отдохнувшие казары получили плату для себя и других, с запасами пороха и разобранным токарным станком, в сопровождении тридцати пленных северян-угров, отправились обратно. С ними отправился священник с большим запасом церковной утвари.
За ними приплыли на плотах по Каме гонцы из Зауралья, кроме обычного запаса мехов привезли сотню килограммов золота, два ведра изумрудов. Там железа пока не нашли, только отстроились, поэтому просили уральских изделий и старателей по железу. Зато священники поработали отменно, все окрестные роды исправно посещают храм, вожди и старейшины многих селений частью уже приняли уральскую веру. Спускались гонцы по Чусовой, в опасных местах не рисковали, шли пешком, затем заново рубили плоты. Неудобно, зато безопасно, племена местных угров малочисленны и не агрессивны. Гонцы показали на карте, где удобней строить крепости, чтобы помогать при перевозке товаров за Урал и обратно. Даже не крепости, достаточно простых зимовий.
Тут Белов дал себя уговорить, обратно гонцы отправились не только с мастерами и припасами, в число которых вошли три почтовых голубя, но и с двумя командами для строительства небольших зимовий на Чусовой. Опять возникал постоянный вопрос, где взять надёжных людей, поэтому половину строителей крепостей составили пленные угры, из числа самых спокойных. Белов проводил этот караван до первой предполагаемой крепости, прошёл немного выше по Чусовой и убедился, что с годами река не изменилась, разве в этом мире полноводней стала. Многие пороги, запомнившиеся в молодости, покрыты глубокой водой, поэтому проходимость Чусовой в этом мире была более-менее нормальной. Там же он испробовал самодельную взрывчатку из дымного пороха, расчистив направленными взрывами завал на реке, потом площадку под зимовье на скалистом берегу.
