— Не отвлекайся, — попросил Оливер, и Маркус согласно кивнул.

— Ладно.

Какое-то время внимание Оливера занимала лишь эта картинка перед глазами: то, как Флинт крепко сжимал пальцы на его бедрах, как его голова двигалась там внизу, как он вскидывал взгляд, чтобы убедиться, что Оливер продолжает наблюдать. Но между тем окружающая обстановка все еще нервировала его, и он то и дело опасливо озирался по сторонам, ожидая, что двери Большого зала вот-вот отворятся, и вся преподавательская свита во главе с Дамблдором застукает их за этим грязным преступлением.

— Марк, — позвал он.

— М? — Флинт — весь разгоряченный — тут же приник к его губам.

— Какой ласковый, надо же, — хмыкнул Оливер, просовывая ладонь под ремень флинтовских брюк.

— Еще несколько минут воздержания, и мне точно можно будет идти в монашки, — Маркус положил свою руку поверх руки Оливера и сжал пальцы. — Что там у тебя?

Оливер, делая все намеренно медленно, заелозил под Флинтом, толкнул его, заваливая на бок, а потом и вовсе улегся сверху, обхватив коленями.

— Я вот все думаю… — загадочно начал он, а Маркус нетерпеливо дернул бедрами. — Они ведь завтра будут здесь завтракать.

— Вуд! — шикнул Маркус не своим голосом. — Возьми член в рот и заткнись, Мерлина ради.

Оливер гоготнул и послушно спустился ниже. Пока он возился с ширинкой, Маркус продолжал его отчитывать:

— В моих фантазиях все было иначе.

— Да что ты? — фыркнул Оливер. — Я был твоей послушной грязной сучкой? — и так небрежно он это сказал, что не покраснел даже, а вот Маркуса уже было не удержать. Если все это время он мужественно выполнял свое обязательство в виде прелюдии, то сейчас все его самообладание окончательно лопнуло, и вот уже Оливер упирался лбом в холодную столешницу, шипя от дискомфорта и стертых локтей.

От особо сильного толчка, прозвучавшего громко и крайне пошло в огромном зале, Оливер вскрикнул, а потом зашипел. Он сжал зубы на костяшках пальцев, пытаясь удержать рвущиеся наружу звуки. Маркус что-то нечленораздельно рыкнул и почти распластался на нем, продолжая двигать бедрами. Было тяжело, жарко, пот застилал глаза, и, вдобавок ко всему, Оливер неудобно вывернул шею, когда Флинт навалился на него. И лишь эти неудобства вместе взятые помогали ему еще держаться и лишь сдавленно ругаться в адрес Флинта, сыпать в его сторону проклятиями и полузадушено стонать. Маркус снова выпрямился и сжал пальцы на его загривке, не давая даже пошевелить головой или сдвинуться с места. Оливер вздернулся сначала, но Флинт почти ткнул его лбом обратно в столешницу, и это неожиданно оказалось последней каплей. Оливер мелко задрожал и, вытянув руки вперед, попытался дотянуться до края стола, как Флинт вдруг дернул его за плечо на себя, заставляя соскользнуть со стола и криво встать, при этом ударившись о край коленями.

— О, чёрт, чёрт, — Вуд застонал в голос и, когда Маркус толкнулся до упора, вжимая Оливера в себя, кончил прямо на гладкую полированную поверхность.

Флинт сцепил зубы у него на загривке и в пару резких движений сам достиг разрядки, после чего обессиленно навалился на Оливера, и тот едва успел упереться ладонями в край стола, чтобы не упасть.

— Тяжёлый, сволочь, — сдавленно выругался Вуд, и Маркус, гоготнув, сполз вниз и растянулся прямо на полу.

Оливер, немного отдышавшись, сел рядом, скрестив ноги по-турецки.

— Кайф, — констатировал Маркус, когда сердце перестало бешено биться, а мозги — напоминать кисель. Оливер согласно хмыкнул, а потом в ужасе вытаращил глаза и, покосившись на стол так, словно там были остатки Волдеморта — не меньше, протянул:

— Ты это, примени-то свои суперспособности в очищающих, а то Снейп не поленится сделать анализ, и тогда мой диплом счастливо аннулируют.

Маркус смачно затянулся — и когда он только успел достать сигарету — и милостиво кивнул.

— Ты, смотрю, уже ничего не боишься, — снова подал голос Оливер, зачем-то потянувшись за сигаретой, и тут же отмахнулся, когда Маркус смерил его испепеляющим взглядом. Но, как оказалось, того интересовало в большей мере другое.

— Больше никакого мозгоебства, — решительно, даже чуть агрессивно, предупредил он, и Оливер не нашелся, что ответить на это. Он позволил Маркусу собственнически уложить руку на своё бедро и сам накрыл её сверху ладонью.

— Просто не играй больше против меня в квиддич, — все-таки решил он оставить последнее слово за собой и громко раскатисто захохотал, когда Маркус набросился на него с поцелуями.

*

— Полдень. Время перекусить, — возвестила зачарованная кукушка. Оливер вскинул голову, смерил ту раздраженным взглядом и снова нервно прикусил костяшки пальцев.

Маркус должен был аппарировать уже через шесть часов на приветственный ужин с родителями. И с приближением этого момента Оливер нервничал все больше. Предыдущей ночью он и вовсе не мог уснуть: обдумывал, как ему поступить, если Флинт — тот самый Флинт, на которого он половину своей сознательной жизни жаловался родителям — тем не… Хотя предполагать, что Маркус может понравиться родителям, казалось совершенным абсурдом. Не говоря уже о том, как родители воспримут новость о новых предпочтениях «своего мальчика». Мама, Оливер был уверен, ничем не покажет явного раздражения, но он опасался ее неодобрения чуть ли не больше, чем резкого на слова отца.

А началось это все с того, как на праздничном ужине по поводу возвращения Оливера домой с долгожданным дипломом, Кэтрин, с негодованием отметив отсутствие Алисии, спросила, не нашел ли он себе кого-нибудь. Конечно, мама имела в виду какую-нибудь длинноногую ведьмочку взамен Спиннет, но Оливер, в собственной манере, не заморачиваясь на последствиях и, безусловно, подразумевая под “кем-нибудь” именно Маркуса, заявил уверенное “Да”. На недоуменный возглас, почему он не позвал “ее” на ужин, Оливер лишь смог растерянно моргнуть и потупиться, разом осознавая, во что только что вляпался. И действительно отбиваться от уговоров матери познакомить их “со своей второй половинкой” пришлось несколько дней, пока это не переросло в настоящую словесную баталию.

— Оливер Даррен Вуд! Ты приведешь эту девушку завтра же! — грозно уперев руки в бока, настаивала Кэтрин.

— Может у меня быть личная жизнь?! — в ответ возмутился Оливер, представляя себе лицо Маркуса, если бы тот узнал, в каком качестве выступает в данную минуту. — Еще слишком рано для знакомства с родителями, — он пытался юлить, но это у него выходило не лучшим образом.

— Так вот оно в чем дело, — причитала Кэтрин. — Мой сын — просто трусливая безответственная тряпка! Или ты такой же блудливый козел, как твой отец?!

— Эй, а я-то тут причем?! — вскричал ни в чем не повинный Даррен.

— При том, что совсем мне не помогаешь, — негодующе воскликнула Кэтрин.

— Да отстань ты от него, может, у него действительно с этой девушкой не так уж и серьезно. Что, ты хочешь, чтобы он тащил сюда любую юбку, за которую ухватится? — меланхолично поинтересовался отец, оторвав взгляд от газеты.

— Или у него и нет никого вовсе, — громко возвестила непонятно откуда взявшаяся Алисия. — Да, Олли? — она подмигнула, а Кэтрин бросилась ей навстречу, выхватывая из рук пакеты с продуктами. Они засуетились, накрывая на стол, защебетали о погоде и прочей ерунде, и Оливер вдруг уверенно заявил:

— Мам, пап, вечером у нас будут гости.

Пару раз после этого — в течение всего невыносимо дня — Оливер порывался признаться, но неизменно говорил совсем не то, что собирался. За пару дней он и так успел несколько раз поведать родителям о том, как заполучил Кубок школы, как сдавал экзамены, и даже заикнулся о татуировке, но вовремя прикусил язык. Вот и теперь он повторял все это, лишь бы не говорить главного. О Маркусе не было сказано ни слова.

Поэтому, когда вся семья сидела за столом в ожидании «гостьи», Оливер трясся, как перед Поцелуем дементора, представляя лица своих родителей, не подозревающих о наличии у той бонуса в виде яиц, щетины и привычки приукрасить реплику крепким словечком.