Половина сменщиков окопалась в шахтах, несколько человек отказались из-за легкой снежной аллергии – и в общей сложности с экипажем “Фелиции” поимку крассигирина отмечали человек двадцать. В том числе Николай. А вот Питера отправили под домашний арест, невзирая на отчаянное сопротивление и даже позорные мольбы простить и разрешить. Сочувствия к “арестанту” Йонге не испытывал.

Сайнжа довольно кивал, выслушивая короткие тосты, и хотя явно не понимал ни одного слова, исправно поднимал огромную кружку. Сентклифф вытащил ее откуда-то со склада, признавшись, что это на самом деле сувенир. Но для яута она подошла в самый раз.

К его большой радости застолье не превратилось в нудный церемонный вечер. Вернее утро – Йонге уже окончательно запутался в местном времяисчислении. Объединяло собравшихся желание выпить и насладиться вкусом редкой добычи. Затем народ быстро разгруппировался, и вечеринка превратилась в обычные посиделки с кучками по интересам. Рудольф вообще откололся от коллектива и сосредоточился на обхаживании дочери Сентклиффа. Полярник снисходительно игнорировал творящееся у него под носом безобразие: Йонге решил, что делает он это не из чувства благодарности, а по рациональному расчету: запрос к “Мэйю” он отправил, да и сам экипаж “Фелиции” сообщил, что долго тут задерживаться не намерен.

“А шестнадцать уже есть твоей красотке?” – только и поинтересовался Йонге.

“Обижаешь, уже двадцать!”

“Ладно. Вали, ловелас”.

“Надо же поддерживать имидж крутых парней, – Рудольф явственно ухмыльнулся, хотя сам при этом не переставал расточать комплименты. – Я неофициально буду доказывать нашему другу Николаю, что мы не какие-то залетные пидарасы”.

– Смотри, чтобы потом не пришлось официальные алименты платить, – хмыкнул Йонге.

– Зачем платить матриарху? – тут же поинтересовался доселе молчавший Сайнжа.

Пилот спохватился, что сказал это вслух. К счастью, в это мгновение рядом с ним находился только яут, а Колл, тоже участвовавшая в мероприятии, как раз отошла за новым куском плавника.

– У людей нет матриархов, – с бесконечным терпением сказал Йонге. – К тому же это наше личное дело.

– Хорошо. А почему прогнали младшую кровь?

Йонге с подозрением глянул на Сайнжу и проверил синхронизацию. Глейтерный сигнал шел четко – значит, яут сказал именно то, что хотел. Йонге подумал несколько секунд и даже чуть не сунул в рот сельдерей, который все-таки присутствовал среди гарнира.

– Потому что он засранец, – наконец-то определился пилот. – Думать надо, а не по льду скакать, если там такие твари водятся. Я б его еще и отлупил. Так до шахт и не добрались из-за этих приключений.

– Но я добыл свой трофей, – протянул Сайнжа. – Я доволен. Чувствуешь, как горит кровь?

– Отстань от меня со своей философией…

– Это правда, – возразил яут. – Ты потрогай.

Не дожидаясь ответа, он схватил Йонге за руку и заставил приложить ладонь к собственной груди. Пилот инстинктивно попытался вырваться, но затем удивленно поднял брови. Сайнжа и так всегда был горячим, но сейчас шпарил, словно реактор. Еще немного – и дым повалит.

– Сладко, – пробормотал Сайнжа. – Жаль, что ты не чувствуешь.

– Поверь, когда мы получим их шахты, я буду почти так же счастлив, – искренне сказал Йонге.

Свободной рукой Сайнжа взъерошил ему волосы и вкрадчиво провел пальцем за ухом, спустился на загривок и начал поглаживать уже всеми четырьмя пальцами.

Йонге вдвойне обрадовался, что народ более-менее рассосался по обширному помещению, наспех переоборудованному для зажарки целого крассигирина.

– Вы так хотите себе эти кристаллы. Какие промышленные характеристики можно улучшать ими?

– А ты в курсе, что только в твоем воображении люди становятся болтливыми, если их почесать за ухом? – неприязненно сказал Йонге.

Яут отчетливо фыркнул и заворчал.

– Теперь в курсе.

– Эгей! Кому плавников? Хрустящих!

Колл буквально ворвалась в напряженную атмосферу, тут же разрушив натянувшуюся паутину синхронизации. Йонге облегченно вздохнул и протянул тарелку.

– Что, пульс проверяешь? – Колл кивнула на яута.

– Скорее, температуру. Мы его уже один раз лечили от насморка, второй раз, да еще и в колонии, не хочется.

– Я не болел, – возразил Сайнжа, отпуская его.

– Чего?

– Перевожу: он клянется, что чихание и сопли вовсе не были признаками простуды и…

Сайнжа щелкнул когтями, метя в лоб Йонге, но пилот присел и захохотал. Колл прикрылась ладонью и тоже засмеялась. Охотник вскинул голову, выхватил из рук погрузчицы последний плавник и громко захрустел им.

– Ты клевый, – сказала Колл, почти завороженно глядя на охотника. – Эй, Йонге, переведи ему, что он клевый! Настоящий мужик!

– А я не настоящий, что ли? – изумился Йонге.

– Ты обычный, – фыркнула Колл. – А это настоящий инорасец!

– Нет уж, не буду я ему переводить, – Йонге помахал сельдереем. – Что я, дурак, конкурентов себе плодить?

– Да ладно, переведи, ну что тебе стоит!

Глаза Колл смеялись. Йонге тоже улыбнулся и демонстративно постучал себя по щеке. Колл сложила губы трубочкой, задумчиво посмотрела в потолок, но потом поднялась на цыпочки и быстро клюнула Йонге почти в подбородок – выше она не дотягивалась.

– Эй, навигатор, прекрасная фрау говорит, что ты крутой.

– Я знаю, – отозвался Сайнжа. – Передай мое почтение матриарху.

– Она не… А, ладно. Колл, тебе привет.

Погрузчица подняла палец, и Йонге понял, что сейчас произойдет что-то ужасное. Например, Колл начнет зачитывать героические стихи, и ему придется пересказывать их тоже.

Ситуацию невольно спас Сентклифф.

Начальник колонии самолично караулил огромный цилиндр очередного стерилизатора, в котором, по его словам, готовилось блюдо вечера. Разумеется, второе по значительности после ящера. И сейчас Сентклифф звучно хлопнул в ладоши.

– Эй, господа! – весело крикнул он. – Чернила готовы! Налетайте все!

Он с натугой открутил стопоры, тяжелая крышка поднялась, и из-под нее повалил синеватый пар.

– Уау, чернила!

Колл почти взвизгнула и кинулась вперед, размахивая тарелкой. Мелкие кости полетели во все стороны, но погрузчица даже не заметила. Яут тоже внес свой вклад в свинарник, бросив обглоданный плавник на пол, и с интересом двинулся следом за погрузчицей.

В толпе женщин он выглядел совсем гигантским. Йонге поискал взглядом Рудольфа, и обнаружил, что напарник рассеянно улыбается и потирает щеку. Красотки рядом с ним не было. Рудольф поймал взгляд напарника, но Йонге великодушно промолчал. Потом поднял свою тарелку и приглашающе кивнул. Рудольф махнул рукой, жестами изобразил, что ему нужно выйти, и направился вглубь ангара.

Свято следуя правилу, что окружающие – взрослые люди, способные сами решить свои проблемы, Йонге устремился к общему котлу. Возле него царило неслыханное оживление: колонисты, а вернее сказать колонистки, буквально сражались за право набрать витков длинной, черной субстанции. В ней Йонге с трудом признал лапшу, и то исключительно благодаря Николаю, который атаковал котел с бесстрашным воплем “Спагетти!”

Особым пиететом к женскому населению он не отличался, но на его месте Йонге тоже бы предпочел защищать свою печень, а не раскланиваться, пока тебе отдавливают ноги.

Сайнжа уже прочно занял позиции и деловито усасывал лапшу, загребая ее прямиком из стерилизатора. Йонге поспешил присоединиться к нему.

Проталкиваясь между тел, затянутых в комбинезоны, он чувствовал себя где-то на третьем-четвертом небе от удовольствия. До седьмого пока еще не дотягивало, но и так получалось неплохо.

– У нас еще глинта есть! – Сентклифф помахал ему со своей стороны посудины. – Кружку?

– Нет! Слишком много электроники, – Йонге выразительно постучал себя по лбу.