– Сука!

Дико оглядываясь, он хватал воздух, чувствуя, как быстро высыхает испарина по всему телу. Кошмар оказался таким реалистичным, что пилот едва не обделался в собственную постель.

Йонге рухнул обратно, но ужас не стихал, и он сообразил, что страх этот – не его. Что он бьет прямой наводкой по синхрону, и становится все сильнее.

Вскочив с места, Йонге метнулся к выходу. Врезав ладонью по сенсорной панели, он ринулся в коридор, едва дверь сдвинулась наполовину.

“Фелиция” неизменно соблюдала режим бодрствования экипажа, поэтому освещение в коридоре было такое же, как у него во сне – практически нулевое.

Не чуя ног, Йонге вихрем промчался по коридору. В голове крутилась дурацкая мысль, что “Фелиция” на его счастье не слишком велика, поэтому не нужно бежать километр до соседа…

Заворачивая по коридору, он автоматически прижался к стенке, и сделал это вовремя. Рудольф вылетел ему навстречу и точно так же свернул. Привычка, появившаяся за бесконечное количество совместной беготни по нешироким проходам, уберегла обоих от столкновения.

Оттолкнувшись от стены, Йонге метнулся навстречу напарнику. Некая частичка разума хладнокровно отметила, что Рудольф цел и что они с ним опять двигаются одинаково. Встретившись посреди коридора, напарники лихорадочно принялись ощупывать друг друга. Йонге утихомирился, только когда убедился, что Рудольф живой, теплый и совершенно вменяемый. Если не считать страха, который уже начал угасать. Йонге сжал голову напарника ладонями и выдохнул. А потом они одновременно расцепились.

– Срань господня, – выразительно сказал Рудольф.

Йонге кивнул и зарылся руками в волосы. Яростно поскребя в голове, он еще раз вдохнул-выдохнул во всю грудь и наконец-то расслабился. Рудольф столь же яростно шмыгнул и улыбнулся.

– Я, конечно, ни на что не намекаю, – начал Йонге, – но если что, у меня есть церебролин. Много. И еще кое-какие полезные вещи.

– А я даже готов признать, что иногда от твоей химии есть польза. В падающих штанах каждый раз бегать – шею свернуть можно.

Йонге посмотрел вниз, подтянул безбожно сползшие штаны и тщательно завязал веревочку, на которой они обычно держались.

– Согласен. А на тебе что? Новые грани искусства?

– А то, – широко улыбнулся Рудольф, хотя Йонге видел, что губы у него слегка вздрагивают. – На выставке подцепил, между прочим.

– Сайнжа еще не видал?

– Как услышишь вопли оскорбленной родовой чести – значит увидел.

На обширных трусах, длиной до колена, красовались тщательно отпечатанные яутские рожи. Выполненные в нарочито мультипликационной технике, они выражали самые разные эмоции, и при этом все, как одна, были до предела комичными.

– Обязательно меня позови, – попросил Йонге. – Я должен видеть это лично.

Рудольф приосанился и важно кивнул.

Сказать друг другу было больше нечего, но оба медлили, не торопясь расходиться. Йонге сцепил руки за спиной и посмотрел в потолок.

– Не очень-то хочется мне спать, – задумчиво сказал он.

– Ага, – поспешно согласился Рудольф. – Я вот тоже как-то… выспался.

После обмена понимающими взглядами снова наступило молчание. Йонге напряженно раздумывал, куда можно податься. До освобождения орбитального слота оставалось два часа, сам прыжок был настроен автоматически, поэтому изначально Йонге хотел счастливо проспать всю катавасию. Но теперь он сомневался, что ему хочется снова оказаться в своей каюте.

В камбузе сейчас было темно и холодно – “Фелиция” не одобряла ночные вылазки за едой и старалась сделать их максимально неудобными. Вернее, не одобрял их Рудольф, запрограммировавший искин на такое скотское поведение. Благодаря этому Йонге наловчился прятать всякую мелкую закусь прямо у себя в каюте.

Йонге примерился мыслью к кают-компании, но там засел яут, который в целях реабилитации устроил в своем жилье высокотемпературный ад и при этом заливался ледяными напитками.

Еще до закрытия смены Йонге тщетно пытался пару раз воззвать к его рассудку, но затем они с Рудольфом сошлись на том, что навигатор временно повредился в уме.

– А эта жаба зубастая даже не проснулась, – привычно отзеркалил Рудольф, злобно почесывая плечо.

– Предлагаешь пойти и начистить ему рыло?

– Не предлагаю, – буркнул механик. – Иначе я ему что-нибудь оторву.

Йонге тактично не стал приводить факты, согласно которым даже два взрослых человека могли справиться лишь с одуревшим от анабиоза яутом. Но он прекрасно понимал и, более того, разделял мнение Рудольфа. За такие кошмары хотелось спустить шкуру заживо с источника их возникновения. Поэтому кают-компания совершенно точно отпадала.

Таскаться на мостик в ночное время Йонге считал кощунством и попранием прав свободного человека.

– А знаешь что? – оживился Рудольф, энергично подтягивая трусы, – айда в мастерскую. Я там иногда и по ночам сижу, так что задницы не отморозим.

– Смотри-ка, до чего я вырос, – усмехнулся Йонге. – Меня уже приглашают в святая святых товарища Вебера.

– Заодно сваяем тебе приз в номинации “сарказм года”, – отбился Рудольф. – Идешь?

Несмотря на благополучно обретенную реальность, Йонге все-таки шел рядом с Рудольфом, не обгоняя и не отставая. На ходу они то и дело задевали друг друга локтями, но это было правильное ощущение надежности.

Мастерскую Рудольф всегда ревниво запирал, и хотя Йонге мог бы воспользоваться правами первого пилота для взлома, это даже не приходило ему в голову. Точно так же Рудольф не пытался посидеть на его месте под закрытым колпаком, несмотря на гипотетическую возможность. Соблюдение правил позволяло оставаться людьми.

В самой мастерской Йонге бывал пару раз, но Рудольф хранил в ней такое количество теоретически полезного хлама, что душа аккуратиста не выдерживала, и Йонге всякий раз сбегал раньше, чем желание все сжечь пересиливало доводы разума.

Сейчас захламленный отсек показался ему гораздо более приятным местом, чем собственная давно обжитая каюта.

Рудольф повозился с переключателями, и в десятке мест загорелись настоящие лампы накаливания. Свет от них шел не сильный, но приятный. Йонге оглянулся, машинально пытаясь найти кресло, но ничего подобного не увидел.

Рудольф поймал его взгляд и кивнул на широченный верстак. Больше это походило на сборочную платформу, только поднятую так, что работать за ней можно было даже стоя.

– Садись, – пригласил он. – Я тут подумал, что надо заняться одной вещью.

– Надеюсь, не оперированием? – пошутил Йонге.

– Отныне я официально ненавижу медицину, – с содроганием ответил Рудольф. – Не. Пока мы сюда шли, мне пришла в голову отличная мысль. Я уже заметил, что всякие посторонние яуты обвешивают моего напарника варварскими гарнитурами…

– Пропустим обвинительную часть, – быстро сказал Йонге. – Сцены раскаяния, примирения и так далее.

– Так вот, я решил, что могу найти более продуктивное применение всем этим архаичным символам, – грозно продолжил Рудольф. – У меня есть соответствующее техническое образование, которое я не побоюсь применить.

– Мне уже бежать? – осведомился Йонге.

– Сидеть! – велел Рудольф.

Йонге в притворном ужасе вытаращил глаза и сел на стол. По привычке он скрестил ноги – благо, что пространство позволяло – и уставился на напарника.

– Не понимаю, как ты ухитряешься вертеть из себя такие кренделя, – Рудольф оценивающе посмотрел на него, прищурив один глаз. – Нет, точно не понимаю.

– Это мой секрет, который умрет вместе со мной.

Рудольф взял паяльник и щелкнул выключателем. Йонге сделал скорбное лицо.

– Более того, я умею сверхсекретно отбиваться.

Рудольф еще мгновение грозно смотрел на него, а потом рассмеялся.