Мир погряз в несправедливости. Сегодня Антон Ермак убедился в этом на собственном опыте. День не задался с самого утра.

На первом же уроке он схлопотал двойку по алгебре, и всё из-за того что случайно решил не свой вариант. Конечно, сама по себе такая оплошность не криминал. Если бы Антон наделал ошибок, он получил бы заслуженный трояк и мог бы дальше радоваться жизни. Проблема заключалась в том, что все задачки были решены на отлично, что вызвало немалое удивление математички.

Точные науки не были коньком Антона. По математике он обычно перебивался на тройки с редким вкраплением четвёрок. Немудрено, что Алевтина Викторовна решила, будто он нарочно схитрил, чтобы списать у Самсоновой Насти. Нельзя сказать, что её подозрения не имели под собой основания.

Сначала Антон и впрямь ошибся с вариантом, а когда заметил свой промах, то менять что-либо было поздно и он резонно рассудил, что глупо упускать шанс и ничего не подсмотреть. Но самое обидное заключалось в том, что он подглядел до смешного мало. У Настьки много не спишешь. Эта вредина стоит на страже своей тетрадки, как бульдог возле сахарной косточки. Так что большую часть контрольной Антон решил самостоятельно, и двойка была вопиющей несправедливостью.

На этом злоключения Антона не закончились. Следующим в расписании стоял его любимый предмет — история. Антон читал столько исторических романов и энциклопедий, что тут ему не было равных. Но сегодня даже на уроке истории его ожидал подвох. Настя, макака белобрысая, начала дразниться из-за двойки по алгебре. Сначала Антон стойко терпел её измывательства. Минуту терпел, две, а потом не выдержал. Двинул её по коленке. Не сильно, а чтоб не выпендривалась. И тут свершилась вторая несправедливость. Анатолий Иванович выставил его из класса. И главное, Настьке хоть бы хны.

Настроение у Антона было на нуле. Чтобы не торчать, как пень, в коридоре, он незаметно выскользнул из школы и от нечего делать пошёл в соседний магазин. Побродив между полками и купив кока-колу, он вернулся как раз к концу урока. Увидев его, Федосеев, в народе известный как Федос, язвительно спросил:

— Ну что, юный историк, проветрил мозги? Не хило тебя с урока выперли.

Антон не привык оставлять выпады в свой адрес без внимания. Тем более, что с Федосеевым у них была непримиримая вражда. Мгновенно оценив, чем можно уесть противника, Антон напустил на себя важность и сказал:

— Подумаешь, зато я в ролике снялся. По телику будут показывать.

— Ага, суперблокбастер, Антон Ермак подпирает стенку в коридоре, — фыркнул Федосеев.

— Много ты понимаешь. Я в «Перекрёсток» ходил. Там промакция. Кока-колу халявную раздают и ещё интервью берут, — соврал Антон и для наглядности смачно отхлебнул из бутылки.

— Ладно тебе трепаться, — недоверчиво сказал Федос.

Судя по интонации, было видно, что сомнение закралось-таки в его закалённую в перепалках душу. Антон подлил масла в огонь:

— Если быстро побежишь, то, может, ещё успеешь. Хотя с такой рожей тебя вряд ли по телику покажут. Это ж только детей пугать.

Его презрительный тон окончательно убедил Федосеева в том, что Антон не врёт. Федосееву тоже хотелось стать звездой телеэкрана, но он опасался, что не успеет вернуться к началу следующего урока. Видя его душевные терзания, Антон продолжал развивать тему:

— Мне вообще повезло. Журналистка хотела взять интервью у детей. В смысле, молодое поколение выбирает здоровый образ жизни и всё такое. А как назло, кругом одни взрослые.

— А телевизионщики ещё не ушли? — заинтересовалась Крылова.

Видя, что число слушателей расширяется, Антон воодушевился и в порыве вдохновения добавил:

— Да они только что камеры установили. Ещё как минимум час будут снимать. Тебя-то они точно возьмут. Ты девчонка симпатичная. А вот насчёт Федоса не знаю. Фактура не та.

Антон умел быть убедительным. В результате шесть человек из класса сорвались в супермаркет на пресловутые съёмки. Несостоявшиеся звёзды вернулись не солоно хлебавши только к середине следующего урока. Вдобавок они столкнулись в коридоре с директором.

Тогда-то и свершилась третья несправедливость. После разбирательства родителей Антона вызвали в школу, а прогульщики отделались лёгким испугом.

В общем, жизнь явно не задалась.

Как и следовало ожидать, отец Антона, Юрий Николаевич, не захлопал в ладоши от радости, когда узнал, что его вызывают к директору.

— Что ты натворил на этот раз? — грозно спросил он.

— Ничего особенного, — скромно пожал плечами Антон.

— Ничего было в прошлый раз, когда ты устроил в школе короткое замыкание. Но тогда меня вызывали к физику. А теперь — к директору. Похоже, ты прогрессируешь.

— Да я просто пошутил. Сказал, что в «Перекрёстке» промакция. Для рекламы снимают и халявную кока-колу дают.

— Что это за выражение «халявная»? Неужели нельзя говорить по-человечески? Почему нужно обязательно коверкать русский язык? — поморщился отец.

— Ну, даром, — буркнул Антон.

— И из-за этого меня вызывают к директору? Не юли. Говори начистоту.

— Я ж не виноват, что эти придурки поверили и сбежали с истории.

— Так… Все, значит, придурки, а ты умный. Сорвал урок…

— Я не срывал. Там всего шесть человек сбежало. А Крылова, скелетина саблезубая, директору нажаловалась. Такая злопамятная. Я ей один раз на истории подсказал, что Иван Грозный в десятом веке жил. Смеху было. А она с тех пор злится. Шуток не понимает.

Тирада сына оставила Юрия Николаевича равнодушным. Видимо, в этот день с чувством юмора у него было напряжённо.

— Ты прямо штатный шутник, как я погляжу, — покачал он головой. — Перед Анатолием Ивановичем стыдно.

— Чего стыдно? — возмутился Антон. — Между прочим, я по истории лучший ученик.

— И за это тебя выставили с урока? — спросил отец.

Его осведомлённость оказалась для Антона полной неожиданностью. Наверняка Настька и тут успела подложить свинью. Мало того, что Антон терпел соседство Самсоновой в школе, они ещё жили на одной площадке, и родители дружили семьями. Антон всем своим видом давал понять, что он к этой семейной дружбе не имеет никакого отношения, но его мнение в расчёт не принималось. Зато шпионка местного значения, Настя, исправно докладывала обо всём, что случалось в школе. Словом, бедного Антона обложили, как волка красными флажками.

— Это всё Настька подстроила. Я не виноват, — с жаром возразил Антон.

— Ты кругом невинный.

— Во всяком случае, на истории — это не моя вина. Я, может, вообще историком стану.

— А как же увлечение биологией? Или это тоже была шутка? Для чего мы тебе покупали дорогостоящий микроскоп? Кстати, где он? — поинтересовался отец.

Его любознательность была явно некстати. Микроскоп покоился где-то в недрах шкафа, но его точное местонахождение сразу определить было трудно. А всё из-за любви родителей к порядку. Они оба терпеть не могли, когда вещи были разбросаны по квартире. Чтобы не раздражать чистоплотных предков, Антон регулярно наводил в своей комнате порядок. Уборка заключалась в том, чтобы запихнуть всё в шкаф, с глаз долой. В последнее время делать это было всё труднее, шкаф ведь не резиновый.

Каждый раз Антон давал себе слово, что непременно разберёт залежи, как только найдётся свободное время. Но его никогда не находилось. Вернее, когда выдавалась свободная минутка, Антон напрочь забывал о своём благородном порыве, а когда вспоминал, то уже был занят. Антон подозревал, что при отце шкаф лучше не открывать, поэтому как можно небрежнее сказал:

— В шкафу, где же ещё.

Всё бы обошлось, если бы не мама. До этого она сидела на диване и листала глянцевый журнал, нарочито предоставив Юрию Николаевичу самому разбираться с сыном. Но тут не выдержала и укоризненно сказала: