Маршрутка проехала, и Егор остался позади. Я принципиально сидела ровно и смотрела перед собой. Нельзя оглядываться. Не лови его образ. Пусть всё будет так. Успокойся и расслабься. Не время сейчас растекаться лужицей.

Домой я попала с почти угомонившимися противоречивыми чувствами. Голова чиста, сердце спокойно – в таком состоянии лучше всего идти домой. Можно разыграть трагедию и уединиться в комнате. Можно принимать ванну целый час. Можно слушать музыку. Можно всё, что угодно. Всё, что позволяет не пересекаться с другими обитателями квартиры. И в такой субботний вечер я была настроена на уроки, одну серию и горячий чай. Настроение после того, как увидела Егора, превратилось в кашицу. Нет, я не была человекоподобным существом. Я просто устала. И эту усталость мама отменила с порога, когда открыла дверь. Суетливая, в фартуке, жирными руками открывая дверь, она выглядела по-домашнему просто, и от этого её облика на душе становилось теплее. Всё-таки для мамы семейный очаг – это первоочередное в жизни. Не знаю, что для меня важнее: карьера или семья, но у меня есть время это понять. Как сказал Ярик, я ещё ребёнок, и мне нужно научиться сдерживать себя, если я хочу повзрослеть. И хотя ему искренне невдомёк, зачем мне корчить из себя взрослую, тем не менее, он дал пару наводок. Вот теперь воплощаю их в жизнь. Стараюсь развить в себе привычку.

В комнату я дошла без проблем, согласилась поужинать, переоделась и на двадцать минут вышла на кухню покушать. Мама всё ещё крутилась там – делала отбивные на утро. Воскресный завтрак должен быть очень сытным. Поэтому я претендовала тоже на эти отбивные, несмотря на калорийность. Я растущий организм же. Так что можно.

Сегодня мне почти не спалось. В голову то и дело лезли слова Ани или пояснения Ярика. Я так и не смогла сомкнуть глаз. Лишь под утро, когда уже рассвело, мне удалось окунуться в сон. Пару раз ночью я вставала и делала уроки. Голова слишком хорошо работала, чтобы пренебрегать таким шансом сократить время учёбы днём. Лучше серию посмотрю. И что бы мама ни говорила. Хоть трава не расти.

Я проснулась днём, в разгаре дня. Меня никто даже не думал будить, что само по себе странно. Я вообще не слышала никаких звуков, исходящих от других членов семьи в пределах этой квартиры. Поднялась, положила на своё место одеяло, которым укрывалась, чтобы оно сохраняло моё тепло, и направилась к двери. В гостиной сидела мама и смотрела тихо телевизор. Из комнаты апостолов доносились периодические слова. В остальных комнатах – тишина. Я направилась в кухню, стараясь создавать как можно меньше шума. Мой завтрак стоял холодным. На столе, накрытая крышкой от кастрюли, стояла тарелка с овсянкой и отбивной. Сюда бы ещё солений каких-нибудь. Мама незаметно вышла в коридор и прошла мимо меня – только тогда я её заметила.

- Что-то дома подозрительно тихо, - с сомнением произнесла, присаживаясь за стол, напротив своей тарелки.

- У Остапа сердечный приступ был, - почти безлико заявила мама.

Остап – мой дядя по какой-то там линии и в каком-то там колене. Честно, всех этих тонкостей не знала и не запоминала. Да и не собиралась. Я его всегда называла «дядей» - этого вполне достаточно для определения нашей связи. Особой любви я не питала к нему, однако новость меня огорчила. Мама забрала тарелку прямо из-под носа, когда я уже взяла в руки нож и вилку и готовилась резать отбивную, поставила её в микроволновку, выставила время и, не присаживаясь, вышла из комнаты. У неё маленький траур. А то, что всё в порядке, всё обошлось – её не волновало. Наверное, сейчас будет молиться. Хотя нет, зная её, она сразу после этой новости пошла в уголочек и зажгла свечу. Интересно, а в церковь она ходила с утра? Естественно, я юродствую. Естественно, религия этого не позволяет. Но мне особо нет дела – думать мне никто не запретит.

В полдень отец с братьями собрался на какую-то «чисто мужскую» прогулку. С кем они хотели встретиться, куда пойти – не разглашалось. Было ясно только одно: женщинам туда нельзя. Но, тем не менее, отец мне шепнул на ухо, что если я очень захочу, то мне можно будет пойти. Однако я не собиралась никуда идти сегодня. После вчерашнего, переварив за ночь целую льдину информации, проснувшись сегодня с немного видоизменённым мировоззрением, я была морально не готова к новым ощущениям. Что бы там они ни говорили, чем бы ни заманивали, я идти не хотела. Но они не заманивали – это было просто предложение.

Весь день проходил сумбурно. Я выходила из комнаты, заходила в комнату, тянула из холодильника вкусняшки, смотрела сериал, пересматривала в тетрадях записанные домашние задания, но толком так ничего и не делала. Мне не то, что не хотелось, мне надо было просто начать. Но даже начать лень. Поэтому я просидела там почти до шести вечера, пока мама не зашла в комнату и не напомнила мне о том, что «как бы воскресенье почти закончилось, а ты так ничего и не сделала». Я ответила своё «ещё не вечер» и продолжила смотреть серию. Сказать по правде, я бы предпочла до ночи смотреть сериал, а потом что-то сделать – всё равно мне сегодня какая-то гадость будет сниться. Из-за того, что в понедельник у меня стрессы, а в воскресенье я обычно готовлюсь, организм привык не спать и вообще чувствовать себя в тонусе. Так что даже если я начну домашку делать в десять вечера, это ничего не изменит.

От сериала меня отвлёк телефонный звонок. Доехав до телефона, лежащего на диване, на своём кресле с колёсиками, я удивилась, увидев незнакомый номер. Подняла трубку, переставая жевать овсяное печенье, и чуть не подавилась остатками крошек во рту.

- Я скучаю.

Меня бросило в дрожь. То ли от полушёпота, то ли от интимности слов, то ли от осознания, кто это говорит. В голове застряли эти слова, хотя он ничего дальше и не говорил. Я не слышала ни фонового шума, ни посторонних разговоров из трубки. Один. Ностальгирует?

- Я так скучаю по тебе, - меня передёрнуло, и телефон чуть не вылетел из рук, когда я хотела прижать его ближе к уху, чтобы слышать каждое слово. – До потери пульса хочу, чтобы ты была рядом. Я хочу, чтобы всё вернулось, и ты – ко мне.

Я молчала. Не смела сказать ни слова. Просто слушала и дрожала. Затыкала себе рот от появляющихся слёз. Мне было холодно и жарко одновременно. Воздух в комнате казался теперь мгновенно нагревшимся градусов на пятьдесят и выше. Но я не могла открыть окно, взять тетрадь и помахать ею или шарф. Он не должен слышать никаких движений.

- Я продолжаю употреблять морфин, потому что сигареты уже не помогают. Твоими стараниями я не употребляю алкоголь в целях забыться. Что ты сделала со мной? Лен, - я больше не могла это слушать и отдёрнула телефон, как прокажённый, но из рук не выпустила. Сердце колотилось с бешеной скоростью, а в голове происходил самый быстрый мыслительный процесс, на который только мой мозг был способен. Я колебалась: слушать дальше откровения или нет. У меня не возникало ещё вопроса, почему он позвонил мне. Откуда у него мой номер, меня тоже не заботило. Важно было то, что он говорил. Я с опаской поднесла телефон к уху, уже не так сильно беспокоясь за фоновый шум с моей стороны. - … вместе. Я так не могу больше. Без тебя – не могу. Спасибо, что выслушала. И вызови мне скорую: у меня будет передоз.

Я открыла в панике рот, но Егор уже сбросил. Как передоз? Почему? Чем?.. Морфин. Он собирается морфин себе вкачать? Раз ему не помогают сигареты, то и морфин может тоже. Так, что я знаю про морфин? Быстрее же, ну! Морфин – наркотик. Что-то там с опиумом связано и, кажется, его Холмс употреблял. Или не его. Короче, не важно. Что делать? Звонить в скорую? А какой адрес? Блин, где та бумажка с адресом, который мне Женька диктовала. Чёрт. Идиот и кретин. Из-за бабы решил накачаться. Тупой, ой, тупой. Блин, что делать? Стоп, а морфином разве раньше не лечили? Он же обезболивает. Может, он не так много себе вколет? А если много? Чёрт. Ненавижу уже всё это. Дебильная ситуация.

Как же поступить? Маме говорить нельзя. Это ей покажется странным, а когда ещё и суть проблемы расскажу – она мне вообще запретит с ним общаться. Нет, говорить, что он практикант нельзя. Лучше уж вообще ничего ей не говорить. Да, так лучше. Надо поехать к нему и отговорить. Точно, надо срочно к нему ехать. Может, успею ещё. Блин, вот идиот. Хоть бы не накачался за эти полчаса, пока я добираться буду. Надо звонить.