- Не переживаешь, что Костя заметит твой восторг при взгляде на практиканта? Ты ведь всё ещё влюблена, - медленно заявила ей последние слова, и повисла неловкая пауза. В тот момент я не напомнила сама себе ревнивую подругу, скорее я чувствовала оскорблённое эго, что кто-то нагло лжёт мне в ухо. Я люблю макаронные изделия, но не на своих ушах поданные.
- Кать, - виноватой, значит, чувствуешь. Лучше бы ты нашла в себе смелость, Кравец, и солгала мне, что всё в порядке. Ты травишь меня не слабее, чем практикант. Похоже, я переоценила твои способности. Не умеешь ты закрывать сознание от меня, не умеешь ты изворачиваться, поэтому ты раскрытая книга для таких, как Егор, поэтому ты влюбляешься так легко, поэтому ты… бесишь меня. У тебя всё так просто в жизни. А я никак не могу добиться этой самой простоты. Почему у меня всё так тяжело. - … Кать, ты слушаешь?
- Нет, я задумалась, - хорошо, раз ты всё-таки не сумела оправдать моих ожиданий, то сделаем шаг конём. – О чём ты говорила?
- Я хочу действительно с Костей встречаться. Он ведь хороший…
- То, что он хороший, вовсе не означает, что ты хочешь быть с ним, - я резка и зла на неё. Не могу укротить свой гнев. Хоть убей, не могу успокоиться.
- Почему это? Может…
- Да не может, Ксень, не может. Тебе будет по-прежнему нравиться этот ублюдок с садистскими наклонностями, что бы он там ни делал, что бы ни говорил. Так что можешь не стараться – я не поверю в то, что ты мне искренне сочувствуешь. Раз он тебе нравится, то тебе нравится и всё, что он делает. Даже если он угрожает твоей лучшей подруге, - кстати, да, я ведь не всё рассказала ей. Второй раз за день у меня чешется язык рассказать что-то личное, что я поклялась никому не говорить. Нет, это слишком. Нельзя. Слишком сильно это ранит её чувства, а я всё-таки захочу потом с ней помириться. Моя дальновидность меня спасает, но лучше бы я перестала лгать. Нужно хранить столько информации в голове, которая совершенно не предназначена для хранения всех лживых отговорок и мыслей, тайн и недомолвок. Ресурс на шее используется для таких бесполезных целей, что совершенно не оправдывает меня. Интересно, у меня мозги хотя бы есть?
Мы не поссорились в принципе. Вернее, это ссорой назвать нельзя. Я просто проанализировала её поступки, проведя чёткую хронологическую цепочку, и выставила дурой в её же глазах. Жалею ли я? Нет. Мне надоела эта тягомотина. Зачем вообще было затрагивать разговор об этом уроде? Чтобы только сообщить мне о том, что он снова точит зубы на меня? Да пусть свой оскал себе засунет в задницу. Не позволю ему себя унижать. Пусть, что хочет, делает. Хотел меня так же, как и этих влюблённых идиоток, развести? Я оказалась умнее. Позволить вот так нагло пользоваться тем, что я ученица, а он – практикант, мне не позволяет гордость. Чёртов историк.
В подобных мыслях, полных злости, ругани, ярости и пренебрежения ко всему, что движется, я не уснула ночью. Лишь под утро, когда начало светать, сон пришёл. Сегодня меня не трогали. В комнату никто не заходил, никто не мешал спать, никто вообще не обращал на меня внимания. Знаете, если бы семья вдруг внезапно уехала, я бы даже не заметила, что осталась дома одна. Никого не хочу видеть. Все - твари лицемерные.
Суббота прошла во сне и полудрёме. Я чувствовала слабость, но была довольная тем, что смогла спокойно пережить эту гадливую неделю, которая искромсала мой привычный режим и заставила так часто выходить из себя и портить отношения с близкими людьми. Медленно я оттаивала к Ксене, потому что она ведь не виновата, что влюбилась в этого брутального самца. Дело ведь не только в её причастности – она многого не понимает, поэтому ведёт себя как несмышлёныш. Но звонить я ей всё равно не собиралась: узнать домашку можно и у Кости. Всё равно я просила его записывать всё и потом сказать мне. Созвонившись с ним по телефону, узнала, что историк зачитал весь курс Японии и США перед Второй Мировой войной, а значит – мне предстояло учить очень и очень многое, т.к. вероятна новая контрольная в понедельник. Диктант дат, как оказалось, лежал непроверенный. Ну, хорошо. По остальным предметам всё было как-то гармонично: сочинение, прочитать произведение, подготовить сообщения. В целом, стандартно на домашку такого типа у меня уходит полдня. Постоянно сидишь, делаешь, пишешь, думаешь. Потом сходил, перекусил и сел продолжать. Поэтому отец решил отвезти меня домой. К нам же присоединились близнецы, у которых какая-то самостоялка появилась в понедельник, а значит – к ней надо подготовиться. В итоге на даче остались мама с Варей – им свежий воздух сейчас нужнее, да и отдохнуть не мешало бы. К слову, недалеко есть церквушка, так что я знаю, куда они соберутся пойти. А мы вчетвером утром в воскресенье выехали в город, домой.
В понедельник, после напряжённого выходного, я едва ли встала. Пришлось сидеть до двух ночи и корпеть над историей: писать развёрнутый конспект, заполнять тетрадь дат и личностей, писать их биографии и учить основные тезисы хотя бы. На остальное не было ни времени, ни сил. Мозг, знаете ли, в два часа ночи, даже если ты до этого сутки отсыпалась, всё равно отключается. И меня это ни капли не обрадовало, потому что я выучила не всё, что могла бы и что хотела. А это колоссальное преимущество для практиканта. Главное: не дать ему понять, что я недостаточно готова.
От будильника не проснулась – проснулась от Пашки, который дёргал меня за руки и ноги. Отец готовил завтрак, Петька – собирался, а Пашка, как самый активный, уже собрал сумку, оделся и даже успел перехватить пару бутеров вместе с чаем, вместо полноценного отцовского завтрака: яичница с кусочками колбасы, жареная картошка и кислая капуста, приправленная ароматным маслом. Пожалуй, слюни, текущие изо рта, усилились с запахами, которые проникли в комнату из кухни, и спать дальше я не могла. Мои сборы сегодня проходили так: быстро покидала всё, что лежало на столе, в сумку, вместо душа просто умылась, вместо чистых распущенных волос заплела тугой высокий хвост (корни волос уже были не ахти), надела комплект одежды, висящий на тремпеле отдельно, и побежала завтракать. К тому времени, как я выполнила все утренние процедуры, у меня оставалось десять минут на завтрак, одевания в коридоре и выход до самого метро, где меня должна была ждать Ксеня. Вспомнила, что мы не в самых лучших отношениях, и стала сомневаться в нерушимости нашей договорённости встречаться каждое утро возле метро и ехать вместе. «Ничего не писала и не звонила. Значит, всё в силе». Едва яичница проскользнула в горло, я тут же запила всё чаем, без бутербродов, успев ещё обжечься, и убежала. Хотя знаете, с такими вот быстрыми сборами, я всё равно выглядела не такой уж и потрёпанной: джинсы, заправленные в очень лёгкие осенние сапоги до колен, рубашка белая классическая, джинсовая жилетка и плащ сверху. Вид был более-менее аккуратный. По крайней мере, нельзя было сказать, что я собиралась менее чем за полчаса. Правда, главное не особо привлекать внимание преподавателей – джинса у нас не в особом почёте, но я же в рубашке, так что не всё потеряно.
Я пришла к метро, а Ксени всё не было. Спустя десять минут она позвонила и сказала, что уехала раньше, с отцом. Чтобы отец подвозил её в лицей? Нет, в этом нет ничего такого удивительного в принципе. Вернее, не было бы, если бы офис её отца не находился в противоположной стороне города. Значит, либо она солгала мне, либо упросила отца. И ни один из этих вариантов мне не нравится. Злости особой на то, что она уехала без меня и даже не предупредила заранее, не было, потому что я-то знаю причину такого поведения.
К сожалению, те десять минут, которые я потратила на ожидание подруги, вышли мне боком: я опоздала на право, и теперь она меня не пустила. «Вы не впервые опаздываете. Останьтесь-ка за дверью, Скавронская». И что я смогла сделать? Вломиться в класс и получить двойку за поведение? Жалобно умолять её пустить на урок? Спорить с ней? Нет, увольте. Это всё бессмысленно. Так же бессмысленно, как стоять под дверью и привлекать к себе внимание. Мне пришлось уйти. В коридорах нельзя оставаться, к актовому залу не сходить, в столовую и кафетерий тоже нельзя. И куда мне идти?
