в отличие от Кравец.

- Я бы на твоём месте делала то же самое после той сцены с Егором, - и его имя, как и всю реплику целиком, она произнесла достаточно спокойно и уверенно.

- Давай по существу, - ведь первый звонок прозвенел, а до второго оставались если не минуты, то секунды.

- У тебя ведь день рождения скоро. Что ты хочешь получить в подарок?

Обычно такие реплики говорили скромные барышни, которые не имели представления, что дарить, и которые хотели понравиться. В общем, зажатые, закомплексованные стесняшки, совершенно не умеющие анализировать и читать людей

к которым Абрамова явно не относилась.

И чем же вызван такой вопрос? От неё я такого, признаться, не ожидала.

- Всё, чего я хочу, спокойствия и нормальных друзей, - ага, которые не предают, не лгут и не признаются внезапно в любви.

- Тогда давай станем друзьями, - её слова звучали настолько уверенно и правдиво, что аж казались фальшивыми. – Я тоже устала от ненадёжных людей и сплетен.

- С чего это вдруг? – я усмехнулась, потому что ситуация казалась мне донельзя комичной.

Кто в наше время предлагает дружбу вот так, как товар на рынке?

С другой стороны, почему бы и не так преподнести себя. Тоже своего рода предложение услуг. И ничего противозаконного тут нет.

- Ты тогда ушла, а я с Ярославом поговорила, - надо же, сколько искренности – никогда не видела столько от Абрамовой.

- И какой урок ты вынесла из этой беседы? – я не знала ответ, и мне было любопытно, что же она скажет.

- Мне пора вырасти. Взять с тебя пример – обзавестись теми людьми, с которыми можно расслабиться.

Не сказала бы, что окружающие меня люди помогают мне именно расслабиться. Скорее напрягаться и прыгать вверх так, словно моя жизнь от этого зависит.

Она, правда, зависит от того, как высоко я прыгну сама

без чьей-либо помощи

без особых усилий родителей

друзей

и тех самых людей, которые меня окружают.

- И ты думаешь, я стану тебе помогать?

- Станешь, - а вот её наглость меня подкупала. – Я нужна тебе, а ты – мне.

Не преминула возможностью ухмыльнуться и уставиться на Олю. Да, я глумлюсь, но ты ведь знала, на что шла. Ярослав мог не сказать, какой сволочью являюсь я в последние несколько недель, но намекнуть уж точно должен был

что тебе со мной так просто не сладить.

Светлана Евгеньевна задерживалась, а в аудитории творился хаос. В прочем, для нас это нормально. По крайней мере, парты не переворачиваем и обои не сдираем, как дикие звери.

Мы интеллигентные звери.

- Ну, зачем я тебе, понятно, - бросила взгляд на проходящую мимо нас Кравец, которая и глазом не повела в нашу сторону. – А ты мне?

- О тебе уже ходят сплетни, - тоже мне, Мария Склодовская-Кюри, - и о вашем возможном романе с Егором [которого нет в стенах этого прекрасного лицея и не будет]. Если мы подружимся, то сплетен не будет. Я знаю такое, от чего их языки окажутся у них же в заднице.

Должно быть, не хватало злобного блеска в глазах

или алчного

что тождественно.

- Не ругайся, Абрамова, тебя это не красит, - она нахмурилась. – Но, допустим, что я поверила тебе. И что? Будем ходить под ручку везде и всюду? Сидеть вместе?.. Что конкретно ты предлагаешь?

Правда, похоже на заключение договора? Устного, разумеется.

Я подошла к очередному предложению как к деловому.

Теперь понимаете, что со мной не так?

- Ты будто дружить не умеешь, Скавронская, - она слегка улыбнулась, пытаясь сделать мою особенность немного [неловкой] смешной.

- Последняя моя дружба, - я тоже улыбнулась (снисходительно), - как ты, наверное, подметила, обернулась скандалом и крахом, так что я сомневаюсь, умею ли дружить.

Пожалуй, в таких случаях люди чувствуют действительно неловкость. Что до меня, то я чувствовала иронию вместо обиды на себя. Или пустоту. Я пока не разобралась, чем они отличаются.

- Если ты кому-то не нравишься, не значит, что это мнение превалирует, - Абрамова окинула взглядом класс невзначай. – Ксюша – собственница, пусть и скрытая. Кажется, будто ей ничего не нужно, она готова делиться и быть радужной ко всем. Но это не так. Ты в этом плане проще – ничего не держишь возле себя, поэтому рядом остаются самые лучшие.

- Ты о Ярославе? – я усмехнулась вновь, с искрой вглядываясь в глаза.

- Не только, - и она стойко выдержала мой взгляд, - но он тоже. ТЫ не замечаешь этого, ведь так?

Да я и не задумывалась об этом особо, не то что замечать за собой.

- Так. Но ты права, я не заставляю никого виться вокруг меня и целовать в дёсна. Хочешь оставаться или уйти – твоё право. Я не привязываюсь к тем, кто пришёл и ушёл.

А Абрамова хороша. Подошла, говорит обо мне, анализирует, делает выводы – льстит одним словом. Я даже не сразу раскусила в ней это. Достойно.

- Если с человеком ты пережила что-то грандиозное, тогда ты начинаешь привязываться, - она продолжала, но теперь я подмечала каждое сказанное ею слово.

- Примерно так, - и следила за своими словами.

- Поэтому о тебе заботятся Ярослав, братья, Егор и Костя. Ты даёшь им свободу и право выбора, как любым мужчинам, -

она хороша. Чертовски хороша.

- Я слышу зависть, Абрамова, - а вот это удачно подмеченный факт в специях юмора, - и вокруг тебя гораздо больше людей. В чём дело?

- Меня могут обсуждать в любой момент, - она снова осмотрелась, - даже сейчас.

- Нечего было зарабатывать себе славу очень лёгкой на подъём девицы, - я отшучивалась снова и укоряла её одновременно. – Это вызывает зависть.

Тоже осматривала ребят и периодически ловила их взгляды на себе. Нет, не только заинтересованные или пустые. Кто-то улыбался и кивал или махал рукой. Костя общался с парнями, но поглядывал на меня. И я замечала это, но не реагировала. Хватит того, с какими новостями Оля подошла ко мне.

- Поэтому я хочу от этого отказаться, - но помощи у меня она не просила, тем не менее.

- Давай начистоту, - привлекла её взгляд словами. – Если ты устала от своей жизни, ищешь какую-то новую веру, почему обратилась ко мне? Есть Женька с более гибким графиком и пластичным ритмом [жизни]. Мне лично больше импонирует её жизнь – она ничем не обременена, в отличие от меня, и при этом остаётся открытой для новых связей и знакомств. Будь я в поиске какой-то новой интересной практики, то непременно увлеклась бы йогой, каким-то спортом или на что там она тратит своё свободное время.

Мой монолог Олька слушала внимательно и переводила взгляд с меня на парту, около которой мы стояли до сих пор.

- Я не могу быть одна, понимаешь? – едва слышно произнесла она, но без излишнего стеснения меня.

- Тогда ты не по адресу – меня одиночество не гнетёт.

- Поэтому я хочу к нему привыкнуть, - что ты творишь?!

- Тогда я тебе не нужна. Будь одна – для этого кто-то не нужен, - и моя логика, не всегда такая логичная и превосходная, как бы я того хотела, раздавливала Абрамову. Она стоит не такая радостная уже, без того энтузиазма, словно я палач, пред которым она обнажила шею. – Я поняла тебя. Больше не надо слов. Если ты хочешь чему-то научиться новому для себя и решила, что я могу помочь, то я попробую. Только учти, что ты на таких же правах, как и Кравец – я помню о твоём сквернословии, - сделала паузу, подождала, пока Абрамова посмотрит мне в глаза. – Зла не держу, но вывод сделала, что ты способна на это. И надеюсь, что пресмыкаться передо мной ты не станешь, иначе я совсем в тебе разочаруюсь. И да, я высокомерна, всё правильно, но именно это держит меня в ежовых рукавицах. О, как вовремя.

- Ну, как вы тут без меня, гаврики?

Пока Света снимала пальто, она оглядывала нас, радостных и удивлённых. Рассаживались по местам и открывали тетради для конспектов. И учебники. Всё-таки мы соскучились по ней. Даже те, кто влюбился в Егора.

- Скавронская, хочешь к доске? Егор, наверное, тебе слова не давал сказать.

- Да нет, мы вполне себе спорили на семинарах, - я усмехнулась и глянула на Женьку, которая развернулась ко мне с ответной усмешкой.