Литмир - Электронная Библиотека
A
A

"...Болит зуб. Такая была возможность пропустить собрание. А теперь? Влипла. Зачем мне ссориться с бригадиром?"

И вдруг Зина услышала как будто над ухом: "Вот такими, как вы, пользуются всякие подлецы". Перед глазами всплыло злое лицо Лосева.

Зина встает, протискивается между рядами. Нет, надо говорить.

Ропот стихает. Все молча ждут. И Вовка тоже, наверно, на нее смотрит. А как он будет смотреть на нее потом?

Зина подымает глаза и встречается с чистым взглядом бригадира. Она не отводит глаз.

- Правильно. Ты однажды угощал нас. Не всех, а Валю Лаврушину. Четверть стакана ей дал. Не помнишь? А мы помним!

...Можно подумать, что на скамейках сидят не люди, а медведи. Так все взревели...

Она не слышит, что говорит. Она лишь лихорадочно вспоминает: надо сказать о кладовщиках, вечно материалу не хватает, о неправильных нарядах, о выгодной и невыгодной работе... Она вспоминает, а говорит за нее как будто кто-то другой.

Она уже сидит на своем месте. Она только что выступила. Против кого? Против бригадира? Что теперь будет...

Кто это говорит? Ритка? Не может быть!

- Вот правильно, нет у нас никакого соревнования. Подписываем, правда, какие-то обязательства. Но какие? Вот, например: "Увеличить оборачиваемость оборотных средств". Убейте меня, если я понимаю, что это такое...

Выступает бородатый парень, Иван из бригады плотников. А он о чем?

- Совсем за нашими девчонками никто не следит. Что они делают после работы? Кто знает? Только так, один раз в месяц куда-нибудь в культпоход.

А вот москвички приехали, около них все начальство прыгает... Некоторые москвичи, правда, заинтересовались нашими девчонками, да, по-моему, интерес-то у них простой...

...Зине передают несколько записок. И в них одно и то же. "Зинка, молодец!" Кто их написал?

Да, никогда еще собрание не было таким бурным...

Но вот заключительное слово Шалина. Он выходит и привычным взмахом руки смиряет шум.

...Зуб разболелся, вот некстати. Не мог выбрать другое время. Так все прослушаешь...

- Очень хорошее было собрание у вас, товарищи. Скоро устроим еще одно, перевыборное. Так выбирайте в заводской комитет тех товарищей, которые бы не допустили того, что происходит у маляров Ковернева. А о Коверневе мы поставим вопрос. Таких надо не только снимать с должности, но и гнать со стройки. Не место таким здесь.

...Ого, как зуб дергает. Говорят, с острой болью врачи принимают вне очереди.

- Я заметил, что многие здесь товарищи стараются видеть только плохое. Трудности есть, но трудности преодолимы.

Смотрите, мы не начинаем сразу со строительства завода. Нет. Мы сначала сооружаем поселок для рабочих, хлебозавод, кирпичный завод, баню. Пустили бетонный комбинат. У наших строителей должны быть нормальные условия жизни. Вот сейчас многие работают грузчиками. Но очень скоро лучших из них мы пошлем на курсы крановщиков, а потом...

...Кажется, болят все зубы. И голова болит. Счастливые те, у кого ничего не болит. И не понимают своего счастья...

- Чувствуйте себя хозяевами, а не гостями. Что значат разговоры: "У вас..." А вы где? Вы требуете от нас? Хорошо. Но мы вправе требовать от вас. В общежитиях тумбочек не хватает? Останьтесь после работы, сделайте сами. Какие уродины у вас скамейки в красном уголке. Кто их должен сделать? Я? Директор? Нет...

Шалин кончает. Ему хлопают. Конец собранию. Но расходиться не спешат. Около Шалина толпа. Зина видит, как он крепко пожимает руку Андрианову. Слышит:

- Молодец, Андрианов, не ожидал от вас...

Кто-то кладет руку ей на плечо. Зина оборачивается. Широков.

- Зин, если этот тебя тронет, - он намекает на бригадира, - прямо к нам обращайся. Ладно? Что с тобой?

- Зуб болит.

Славка ей сочувствует. Сейчас он смотрит как товарищ. Хороший товарищ. Эх, если бы это был Лосев... И он объяснил бы Вовке, что тот неправ. Что он не имеет права презирать Зину.

Голос Шалина:

- Лакаева!

Зина подходит.

- Лакаева, приходите в поселковый клуб. Мы дело для вас найдем. Там много кружков... Кстати, вот здесь Андрианов предложил. Что, если к вам в бригадиры поставить Петрейко Степу? Он маляр пятого разряда. Парень скромный.

Все смеются. Степа ужасается:

- Меня, к девчонкам?

И все смотрят на Степу и на Зину. А Вовка не смотрит.

...Господи, как болит зуб.

ГЛАВА XVII

ДВЕ ДЕВУШКИ

События походили на революцию. Ковернев был снят. К власти пришел Степа Петрейко. Это привело к массовому подъему демократии. Девчата давали ему один совет за другим. Рабочий день грозил превратиться в митинг. Степу прижали в угол.

Тогда бригадир зажмурился и охрипшим голосом дал команду приступить к работе. Женщины нехотя подчинились. Бригадир раскрыл глаза и вытер лоб.

Работа наладилась. Степа подходил к каждой девушке, спрашивал, помогал, давал советы, разъяснял. В малярном деле Степа был бог. Девчата это скоро поняли и совсем успокоились. Степа тоже успокоился, но, неизвестно почему, продолжал хрипеть.

К концу рабочего дня Степа уже пользовался большим уважением в бригаде. Девчата вздыхали: "Эх, сразу бы нам такого бригадира!" Но, как только дали гудок, Степа исчез. Исчез, словно в воздухе растворился. Напрасно недоумевающие девчата искали Степу. Забегая вперед, можно сообщить, что на следующий день пошли слухи, будто Степа нырнул в какую-то щель, промчался два цеха, перемахнул через забор, взмыленный появился в общежитии и, даже говорят, просидел целый вечер в комнате, опасаясь появления своих подчиненных. Но на заводе всегда было много злых языков, так что за верность этой информации нельзя ручаться.

Во всяком случае, Степа исчез, и девчата, вернувшись в свое общежитие, занялись неотложными делами. А именно: стиркой, глажением, приготовлением ужина, шитьем, штопаньем. Некоторые добродушно выясняли у плиты "ктоскемвчерагулял" и обменивались открытками из серии "люби меня - и буду я твоя" на простые фотографии кошек и причесанных пуделей.

Неожиданно в общежитие заявились старший воспитатель Дунькин и Пашков, тот самый, кого Андрианов окрестил "первым членом комитета". Дунькин, называя почти каждую девушку по имени и бравируя этим перед Пашковым, созвал тех, кто не успел разбежаться, в красный уголок. Пришли. Глядели хмуро на Пашкова. Косились на часы. Ведь еще не успели окончательно выяснить "ктоскемгулял".

Пашков поначалу завел разговор о работе, обнаруживая, как и всегда, тонкое знание производства. Маляры заявили, что бригадиром довольны. Лаврушина открыто посмотрела на часы. Пашков все понял.

- На "пятачок" торопитесь. Гулять с парнями? Ну, а кроме этого?

И пошел и пошел...

- Во-первых, хоть у вас и половина комсомольцев, вся общественная работа девушек - танцевать на "пятачке". И все? Разве в этом заключена вся жизнь? Разве нет ничего другого?

Пашков оглядел девушек. Пока никакого впечатления. Но одна из них, беленькая, ее, кажется, Дунькин назвал Зиной, смотрела на Пашкова каким-то странным, напряженным взглядом. "Ага, забрало", - подумал Пашков и продолжал.

Дескать, есть общественная работа, спорт, кино, театры, субботники, школы, курсы кройки и шитья, драмкружок. Пашков стал рассказывать подробно. Пашков говорил увлекательно. Пашков приводил примеры.

Девчата заинтересовались всерьез. Дунькин достал блокнот, и каждая девушка записалась в один, а то и в два кружка. Дунькин сказал, когда, куда и во сколько приходить. Пашков добавил: "Я думаю, вы не бросите, я сам буду проверять. Вы не пожалеете, всем будет интересно".

Беленькая девушка, та, которую Дунькин назвал Зиной, подошла к Пашкову. Несколько вопросов о драмкружке. И пьесы самим выбирать? И в клубе потом выступать? Как настоящие артисты? Да, Зина очень хочет в драмкружок. Правильно вы сказали, у наших ребят самое главное - погулять с девушкой, а у девушки - погулять с парнем. Правильно.

18
{"b":"57704","o":1}