— Что значит «если вытащат»? — не на шутку переполошилась я, от чего поймала заинтересованный взгляд демона. — Ты же сказал, что он выживет.
— Моё дело — вернуть его королю. Если король решит, что он бесполезен, то никто его выхаживать не будет, моя сладкая. — Он расплылся в свой фирменной ухмылке, словно ожидая, что я расплачусь и начну молить его о помощи. Я лишь нервно сжала плечо библиотекаря, стараясь внешне сохранять самообладание, но это давалось с трудом. — Всё-таки ты странная. Мы твои враги, а он так ещё и предал тебя, а ты беспокоишься о его жизни. А до этого спрашивала, не болит ли у меня ушиб. Хочешь, я покажу тебе синяк? Пожалей меня тоже, Казадор! Мне тоже больно!
— Хватит паясничать, Марбас, — выдохнула я, отворачиваясь к окну. А когда демон болезней понял, что развлечения с моей стороны ему сегодня можно уже не ждать, и завёл беседу с, как он его назвал, Седитом на каком-то неизвестном мне языке, отдалённо похожим на арабский, я украдкой посмотрела на Станиславского и убрала волосы с его лба.
Ты должен жить, чтобы не случилось. Слышишь?
Библиотекарь, казалось, не дышит. Сейчас внутри меня творилось невесть что, и Марбас был прав насчёт этого: я металась между ненавистью и жалостью. Я ненавидела падших с каждым днём всё больше, но моя доброта не позволяла желать смерти кому-либо. Кроме Марбаса, разумеется. Асмодей не вёл себя как конченный псих, он был добр ко мне.
Я взяла его за мертвенно холодную, но ещё мягкую руку.
Он наверняка знал, что сил у него на прыжок назад не хватит. Знал, что это был единственный способ меня защитить — пожертвовать собой, и знал, что собственных сил ему на исцеление у него нет. Если бы не он, меня бы тут сейчас не сидело, я бы не отделалась парой ушибов и царапин. А раньше? Он сказал, что Марбас и год назад проявлял интерес ко мне с целью покалечить. Это с тех пор они так друг друга ненавидят? Или это давняя вражда?
Автомобиль так резко затормозил, что я едва не ударилась головой о переднее сидение, но всё же удержала Станиславского от падения вниз. Впрочем, он бы вряд ли это заметил.
Марбас открыл дверь и вылетел из машины, скрываясь за дверьми больницы, но долго он не отсутствовал: уже через минуту к нам подбежало несколько человек персонала с каталкой. Меня, уже выбравшуюся из машины, аккуратно отодвинули в сторону, Станиславского вытащили и, уложив на носилки, перекрикиваясь между собой, прощупывая пульс пострадавшего, проверяя реакцию зрачка на свет, повезли в операционную. Марбас последовал за ними, на что никто из персонала на отреагировал, словно так и должно быть.
— Идём, — мне на плечо легла рука мужчины, который нас сюда привёз. — Тебе надо раны обработать.
Я не сопротивлялась. За спиной послышался звук блокировки дверей и отклик сигнализации. Одержимый повёл меня следом за каталкой. В регистратуре нас встретила медсестра и администратор, но вместо того, чтобы предложить подождать или хотя бы спросить документы, они поприветствовали и предложили, дабы не привлекать внимания, расположиться в комнате отдыха врачей.
Помещение оказалось не очень большое, но с парой кресел, диваном, шкафом с медицинскими справочниками, телевизором и отдельной кофе-машиной, рядом с которой стояли чистые белые керамические кружки с логотипом больницы.
Администратор, женщина неопределённого возраста, но достаточно приятной внешности, принесла мне халат медсестры, который в этой больнице, к счастью, представлял собой платье бирюзового цвета, и одноразовые тапочки.
— Смойте кровь, и он вас осмотрит, — улыбаясь, сказала она, указывая на дверь душевой комнаты для персонала.
— Кто? — не поняла я, потому что врача мне не представили.
— Смею предположить, что Седит, — не прекращая обворожительно улыбаться, пояснила администратор. — К сожалению, Марбас сейчас занят вашим суженным и не может заняться вашими ранами.
Мужчина, который уже успел налить себе кофе, хмыкнул. Администратор кивнула и вышла из комнаты, оставляя нас наедине. Седит, назовём мужчину так, уселся на диван, не волнуясь, что сам весь перепачкан в крови и, отпив из чашки, посмотрел на меня несколько раздражённо.
— Что ты вылупилась на меня, охотница? Я не собираюсь торчать тут вечно.
Помедлив, но решив его не злить лишний раз, я всё же ушла в душевую. Навряд ли он образец терпения и доброты, если дружит с Марбасом.
Глянув в зеркало, я едва не вскрикнула от ужаса: с ног до головы я была перемазана землёй. Одежда насквозь пропиталась кровью, волосы, липкие на кончиках, свисали грязными сосульками. Если бы валькирии существовали, то после полёта над полями сражений они бы выглядели именно так. Разве что должны быть выше и куда сильнее, не говоря уж о моральном состоянии: ведь меня попросту бросило в дрожь от моего вида. Если бы не чары Марбаса, наложенные на персонал, то наверняка не я бы одна тут билась в тихой истерике.
Сбросив опротивевшую мне одежду, я забралась под горячую струю воды в надежде как можно быстрее смыть с себя всё. Без мочалки это было сложно, к счастью кто-то забыл гель для душа. Я не чувствовала ран, которые саднили от прикосновения, мне было всё равно: яростно отмываясь от крови, я едва не наносила себе новые.
Когда я закончила, то натянула халат прямо на голое влажное тело, не вытираясь полотенцем. Меня трясло. Снова запоздалая реакция, как в тот раз, когда я впервые встретилась с Марбасом. Единственное, что успокаивало, так это мысли о том, что в этот раз пострадал один Станиславский.
Из-за меня…
Шатающейся походкой я вернулась в комнату отдыха. К моему секундному удивлению, Седит уже смыл с себя кровь, скорее всего магией, и теперь выглядел так, как будто ничего не произошло. Кофе он уже допил, поэтому сидел в странной скрюченной позе, подавшись вперёд и потирая голову руками, словно та болела. Услышав мои шаги, он замер и поднял голову, смотря на меня несколько ошалелым взглядом. Это продлилось всего секунду, после на место растерянности снова пришло безразличие.
— Долго, как долго, — отозвался он, поднимаясь с дивана. — Думаешь, бездействие легко даётся?
Я непонимающе смотрела на одержимого. Речь явно шла о контролировании человеческого сознания, скорее всего мужчина взбрыкнул и попытался освободиться. Велиал же упоминал, что сильных духом людей тяжело подчинять, а зачастую и вообще невозможно.
— Простите…
Седит ничего не ответил. Открыл шкаф и вынул оттуда аптечку первой медицинской помощи. Поставил её на журнальный столик, рядом со своей чашкой и кивнул мне, чтобы я садилась, куда мне будет удобно. Я выбрала кресло. Пружины приветливо заскрипели подо мной. На мгновение я ощутила лёгкую эйфорию, которая бывает, когда ты переутомлён и наконец комфортно сел и лёг.
Падший же уселся прямо на пол, пододвинул аптечку, достал оттуда спрей-антисептик, пачку пластырей и бинты.
— Сейчас будет щипать, — коротко объявил он и, неожиданно взяв меня за щиколотку, видимо, чтобы я не начала дёргаться, начал распылять на все красные участки кожи дезинфицирующую жидкость. Я охнула и зашипела от неприятного ощущения. Падший, закончив со спреем, отставил баллончик в сторону и осмотрел ссадины, приподнимая мою ногу. — Да уж, повезло тебе с Асмодеем…
— В смысле? — я придерживала край халата, чтобы он не дай бог не задрался. То, что мужчина ведёт себя так по-свойски, меня смущало, хотя я и понимала, что сейчас он занят моим лечением, да и демонам свойственно подобное безразличное поведение по отношению к людям — у них совсем другая мораль.
— Я слишком поздно заметил, что ты сбежала в лес. Если бы не Асмодей — жертв было бы куда больше. Как минимум на одну, после того, как Марбас узнал бы, что я тебя потерял и ты нечаянно сдохла. А к списку безвременно почивших добавились бы ещё Марбас и Асмодей, когда бы его величество узнало… Ха-х! — одержимый рассмеялся, но как-то совсем не весело, хотя в смехе чувствовалось облегчение. — Да уж, ну ты им, конечно, крутишь как хочешь.
— Я не понимаю, о чём вы… — начала было я, но Седит не дал мне договорить, нажимая на воспалившийся участок на ноге, от чего я вскрикнула.
