На знаменитом Туринском папирусе изображено несколько интереснейших картинок. Осел, наряженный знатным вельможей, замахнулся жезлом на кошку, а та, стоя на задних лапах, подобострастно склонилась перед разгневанным повелителем. Мыши штурмуют кошачью крепость. На колеснице, повергая в прах врагов, мчится мышиный царь. Как не узнать в мышином царе «победоносных» фараонов, изображениями подвигов которых испещрены все древние храмы Египта!

Кошки пасут уток. Шакал играет на флейте и гонит в поле коз с козлятами. Да это же деревенский староста «оберегает» своих подопечных феллахов. Доверили козлу капусту…

При раскопках в Эль-Амарне нашли изображение, при взгляде на которое не может не дрогнуть человеческое сердце.

Фараон Эхнатон и его жена красавица Нефертити горько рыдают у смертного ложа дочери. Утешая жену, Эхнатон осторожно поддерживает ее за руку. Сколько потрясающей силы в нескольких скупых линиях, сколько чувства вложил в них безвестный художник.

В гробнице Кенамона есть рисунок, на котором изображена женщина, играющая на лютне. Сквозь тончайшую прозрачную ткань просвечивают легкие очертания стройного тела. Маленькие округлые груди, тонкая талия, высокие покатые бедра.

Долго смотрел на этот рисунок наш знакомый венгерский журналист, человек немолодой, много видевший и испытавший за свою жизнь. Не выдержал, обернулся к нам.

— Подумать только, этой картине почти четыре тысячи лет! Нет, это уже не мастерство. Это волшебство! Теперь рисуют хорошо, иногда очень хорошо, но так не умеют, не умеют…

Мы все в знак согласия молча кивнули головой.

ПУТЬ ОТ МОСКВЫ до Новой Зеландии занял шесть дней. С калейдоскопической быстротой проносились под крылом самолета города и страны, моря и острова. И вот я в маленьком новозеландском порту Литтелтоп, куда 12 января 1957 года должен прийти американский корабль «Куртисе», на котором мне предстояло плыть к берегам Антарктиды. В день прибытия корабля меня разыскал доктор Векслер — один из руководителей американских исследований в Антарктике по программе Международного геофизического года. С ним мы и направились на корабль, где находился основной состав зимовщиков для нескольких американских антарктических станций. Доктор Векслер представил меня доктору Лоуренсу Гулду, председателю Американского антарктического комитета, и моим будущим коллегам по работе.

В каюте доктора Гулда была устроена пресс-конференция для новозеландских и американских корреспондентов. Меня пригласили принять в ней участие. Доктор Векслер в кратком выступлении доложил о планах Американской антарктической экспедиции. Затем корреспонденты забросали меня градом вопросов. Я рассказал о создании советских антарктических станций, о санно-тракторных поездах, о программе наших научных исследований.

Доктор Векслер, хорошо осведомленный о Советской антарктической экспедиции, любезно приходил мне на помощь, когда я не мог найти достаточно точных английских терминов. Комментируя мой рассказ о предполагающемся создании станций «Восток» и «Советская», доктор Векслер заявил корреспондентам, что это. дело чрезвычайно трудное. Задают и вопрос, на который мне впоследствии приходилось отвечать много раз: «Есть ли у вас на антарктических станциях женщины?»

Весть о том, что на корабле находится русский, который как представитель Советского Союза будет целый год работать и жить с американцами в Антарктиде, быстро облетела всех. Желающих познакомиться масса. Каждый старается хоть чем-нибудь проявить свою доброжелательность. Один рассказывает о порядках в кают-компании, другой показывает, как обращаться с регулятором отопления в каюте, третий угощает яблоками.

Шахматисты осаждают просьбами сыграть партию, так как многие наслышаны, что русские играют мастерски. В первый же вечер на пороге моей каюты появился человек в полувоенной форме с широкой открытой улыбкой и стремительно протянул мне руку. Это Хозе Альварес — представитель Аргентины в Антарктическом Центре погоды. Хозе рассказывает об остальных членах Центра погоды, расспрашивает о Москве, о московских театрах, рассказывает о своей родине. Впоследствии у нас с ним, в течение долгой антарктической ночи, было много задушевных бесед.

«Куртисе» быстро продвигался на юг, к морю Росса. Ледовая обстановка оказалась настолько благоприятной, что не потребовалась помощь американского ледокола «Северный ветер», который поджидал наш корабль у кромки плавучих льдов. К антарктическому берегу мы подошли почти по чистой воде, если не считать немногих огромных айсбергов.

Когда подошли к проливу Мак-Мердо, стало ощущаться дыхание ледяного континента. Пришлось облачиться в кожаный костюм, надеть сапоги и зимнюю шапку. Костюм мой вызвал общее восхищение. И как только я появился на мостике, на меня направили объективы фотоаппаратов и кинокамер.

Показался остров Росса. С этим островом связано немало волнующих и трагических событий. Мужественный английский полярный исследователь Джемс Кларк Росс 116 лет назад подходил к этим берегам. Именами своих кораблей Росс назвал вулканы Эребус и Террор. Над Эребусом и сейчас курится дымок. А вот и мыс Ройдс, где в 1908 году обосновалась экспедиция Шеклтона, и мыс Эванс, откуда в 1911 году Роберт Скотт отправился к Южному полюсу. У припая уже стояли под разгрузкой несколько американских кораблей. По льду ползали тракторы с двумя-тремя санями на прицепе, перевозящие грузы от кораблей на берег.

На острове, на берегу залива Дискавери, выстроена главная американская антарктическая воздушная база Мак-Мердо. С большой группой американцев я сошел на лед. Подъехал небольшой вездеход с двумя санями. Мы устроились на них поудобнее и медленно поползли к видневшимся вдалеке холмам. Лед пролива был рыхлым, с большими промоинами. Видно, уже не раз направление санного пути менялось. В некоторых местах красные флажки предупреждали о небезопасных участках пути. Часа через полтора мы оказались в поселке, удобно расположенном в лощине, закрытой с трех сторон заснеженными холмами. Почва здесь явно вулканического происхождения. В поселке много построек различных типов и размеров. Протянувшись рядами, они образуют два проспекта. На некоторых домах большие щиты с шутливыми надписями: «Комната отдыха для проигравших», «Отель временный». Рядом укреплен щит с правилами для проживающих, также написанными в шутливом тоне. Возле одного строения, напоминавшего небольшой ангар, на столбе доска с надписью: «Ресторан «Святая Анна», хорошая пища, только за 40 861 милю отсюда» и ниже: «Южный полюс — 741 миля» и стрелка, указывающая в обратном направлении.

Я вместе со своими спутниками — аргентинцем Хозе Альваресом и бойскаутом Диком Чаппелем — направился на окраину поселка. Здесь у трех мачт выстроились американские военные моряки в антарктическом обмундировании. На них зеленые брюки, куртки с воротником, напоминающие непростеганный ватник, и кепи с широким, длинным козырьком. На ногах огромные резиновые белые и черные бутсы. Моряки почетного караула были в парадных мундирах. У небольшой кафедры стояли научные и военные руководители Американской антарктической экспедиции. Раздалась команда. Моряки взяли «па караул», офицеры обнажили палаши. На мачтах поднялись норвежский, английский, американский флаги. Жужжат кинокамеры, щелкают затворы фотоаппаратов. Началась торжественная церемония в честь открытия американской научной станции на Южном полюсе. Норвежский и английский флаги подняты в честь первооткрывателей Южного полюса — Руала Амундсена и Роберта Скотта.