Во второй комнате склепа покоилась мумия фараона. Три деревянных, окованных листовым золотом саркофага. Потом гроб из розового гранита. И, наконец, золотой гроб.

Золото, золото, золото. Один золотой саркофаг весил больше ста килограммов. Золотое массивное кресло, окованные золотом колесницы, золотые сандалии на ногах мумий, великое множество золотых украшений и безделушек.

«Брат мой, золота в твоей стране столько же, сколько песка», — писал одному из фараонов древнего Египта вавилонский царь.

Было в гробнице и немного железа. Под головой мумии лежала железная подставка. Руку охватывал железный браслет. Железо в те времена ценилось куда дороже золота.

В неярком матовом свете маленьких прожекторов от мертвого серого лица под стеклянным колпаком веет холодом. Кажется, дотронься до него, и сразу отдернешь руку, как от ледяной глыбы.

Между нами и Тутанхамоном три с половиной тысячи лет. Тонкая серая пыль, потревоженная нашими ногами, густо висит в спертом воздухе подземелья. От нее першит в горле и хочется чихать. Но из какого-то непонятного почтения мы сдерживаемся… Ступаем осторожно, на цыпочках, и все-таки спотыкаемся на неровном каменном полу.

Мертвое всегда рождает, беспокойное тоскливое чувство. Человек невольно задумывается над жизнью. Об этом думали все те многие тысячи людей, которые побывали в склепе Тутанхамона. Тридцать пять веков лежал фараон во тьме подземелья, одетый в камень и золото. И только тридцать пять лет назад впервые осветил его зажженный человеком электрический свет. Тридцать пять веков и тридцать пять лет…

Здесь, глубоко под землей, прохладно, но веет пылью и затхлостью. Торопимся скорее выбраться наверх, где яркое веселое солнце, высокое голубое небо и прозрачный воздух пустыни, которым можно дышать полной грудью.

Мы выходим из подземелья и щуримся от солнца. Оно висит огромным золотым блюдом над желтыми горами Дейр-эль-Бахри и палит немилосердно. Мгновенно становится мокрой рубашка. Она неприятно липнет к телу. Щекочущие струйки бегут по спине. Очень хочется пить.

Пожалуйста! Белозубый продавец кока-колы протягивает нам запотевшие бутылки со льда. Мы пьем медленно, маленькими глотками, стараясь возможно дольше продлить удовольствие. Шипучий ледяной напиток пузырится во рту и бьет в нос, как крепкая газированная вода. Хорошо! Один только существенный недостаток у прославленной кока-колы: она не утоляет жажды — чем больше пьешь, тем больше пить хочется.

Высоко в небе парят коршуны. Чуть приметные точки в фиолетовом отсвете знойного солнца. Пышут жаром раскаленные скалы. У входа в один из склепов мы разыскали кусочек тени и присели отдохнуть. Рядом расположилась группа американских туристов. Высокая девушка с прической «конский хвост» внимательно посмотрела на нас, поправила на носу громадные очки. За очками лицо ее казалось до смешного маленьким, с детский кулачок. Девушку привлекли наши маленькие значки с изображением спутника.

— Рашенс?

— Рашенс.

— Москоу?

— Москоу.

Через минуту Володин значок лежал у нее на ладони. Усталость с американцев как рукой сняло. Они заговорили все разом, быстро и возбужденно. Значок переходил из рук в руки.

— Эмейджин, рашенс! Лук хиа, лук — спутник, Лайка. Энд вот из зет? Кремлин? О-о![56]

Пожилой американец долго хлопал нас по плечам и приговаривал:

— Гуд бойз, гуд бойз[57].

Был он удивительно похож на моего дядю, у которого были добрые карие глаза и рыжеватая бородка. Дядя погиб в сорок первом году под Вязьмой.

Застенчивый Володя совсем смутился. Он не знал, куда деть руки, и зачем-то все время снимал и опять надевал на голову соломенную шляпу.

Американцы унесли с собой наши значки, а на прощание записали нам в блокноты свои адреса. Кто знает, может быть, и увидимся еще когда-нибудь.

Мы ходим из склепа в склеп до самого вечера. Устали только ноги. В Луксоре страшно потерять даже минуты. А вдруг это последний день и никогда больше судьба не приведет тебя в это царство окаменевшего времени? Скорее, скорее! Вот где каждый вспоминает знаменитое гетевское: «Остановись, мгновенье, — ты прекрасно!»

Какие современные синтетические красители могут сравниться с невероятными красками древних египтян! Они ничуть не выцвели за тысячелетия. Зеленые, красные, черные краски настолько сочны и ярки, что кажется, кисть художника нанесла их не тридцать пять веков, а тридцать пять дней назад. Коридоры и комнаты всех склепов буквально испещрены рисунками. Им нет числа в этой древнейшей картинной галерее мира.

Сорок сороков обнаженных рабов несут бесконечно длинную священную змею. Изображение ее начинается где-то около входа в склеп Тутмоса IV, а кончается в комнате, где стоял гроб фараона. Змея должна была охранять покой усопшего властителя Египта. Да не охранила — эту гробницу, как и все другие в Долине царей, если не считать гробницы Тутанхамона, опустошили еще в глубокой древности.

Остались одни рисунки: ведут связанных пленных; строят лодку на берегу Нила; засевают вспаханное поле, широко разбрасывая зерно; бьют палками феллахов — несчастные, они не смогли уплатить к сроку подать деревенскому старосте. И всюду боги, грозные, неумолимые, с головами льва, собаки, сокола… Они требуют преклонения, жертв, золота.

В горах вокруг Долины царей веками хоронили мумии фиванцев. Миллионы мумий были упрятаны в расщелинах и пещерах, в глубоких склепах, высеченных в плотных известняках и песчаниках. Во многие из них еще не ступала нога ученого: они засыпаны щебнем, завалены каменными глыбами. Другие исследованы и описаны, а наиболее сохранившиеся мумии перевезены в музеи Каира и Александрии, Лондона и Нью-Йорка, Парижа и Берлина, Рима и Стокгольма.

Огромный город мертвых. Его красочно описал знаменитый Бельцони, авантюрист и ученый, который вел здесь раскопки больше ста лет назад.

В длинных подземных коридорах Бельцони местами приходилось пробираться ползком на животе. Острые осколки камней резали как стекло. Сотнями, тысячами лежали в склепах мумии. От малейшего прикосновения они рассыпались в прах. Удушливая едкая пыль набивалась в горло и нос. Бледный желтоватый свет факела освещал только маленький кусочек пола под ногами, и «лицо ежеминутно соприкасалось с лицом то одного, то другого древнего египтянина».

Много тайн скрыто еще в этих горах. Здесь будут работать десятки и сотни экспедиций, воссоздавая шаг за шагом картину жизни в древних Фивах, осторожно перевертывая одну за другой страницы истории.

Но связаны с этими местами и другие тайны. Одна из них раскрыта совсем недавно. Пришел конец еще одному темному верованию, и еще одну победу вырвала наука у цепкой природы.

С глубокой древности существовали среди египтян легенды, что мучительная смерть ждет тех, кто осмелится потревожить в гробницах покой усопших фараонов. Правда, эти легенды не уберегли сказочных сокровищ, похороненных вместе с фараонами. Видимо, древнеегипетские грабители были не очень суеверными людьми. Но легенды продолжали существовать. В них глубоко верили и феллахи двадцатого века.

Нет в мире народа, который был бы безразличен к истории своей страны. Нет ничего странного в том, что египетские крестьяне, бедные, забитые и неграмотные, столь близко к сердцу воспринимают известия о работах археологических экспедиций. Ведь они потомки древних египтян. Они совсем не говорят об этом, не утруждают себя праздными мыслями. Тяжелый крестьянский труд и повседневные заботы отнимают все время. Но вот происходит какое-то событие, и разом обнаруживаются те многие невидимые нити, которые связывают их с далеким прошлым.

В 1881 году в одной из бесчисленных гробниц на западном берегу было случайно найдено более сорока мумий фараонов. В какое-то особенно смутное время, почти три тысячи лет назад, чтобы спасти от грабителей, их в строгой тайне перенесли из Долины царей.