(Педро де ла Б. Кальдерон «Драмы»)

Из «Основного положения для путешественников, написанного графом Сен-Жерменом. Правленое и дополненное. Часть третья»:

Супраэлапсация – болезненное состояние для путешественника во времени, которое следует после переизбытка нахождения в прошлом. Средняя норма пребывания – 3-5 часов. Свыше этого периода по возвращении у путешественника наблюдается ряд симптомов, ведущих к тяжелому заболеванию всего организма. Тошнота, рвота, повышенная температура, потеря контроля над своим телом и разумом, звон в ушах, частичное онемение в конечностях или физическая боль при сокращении мышц, возможны галлюцинации, бред, и даже потеря сознания. Чем больше время путешествия от нормы пребывания, тем серьезнее будут последствия супраэлапсации.

Правка: симптомы супраэлапсации ни разу не были замечены у путешественников при неконтролируемых прыжках.

Последнее, что я видел перед возвращением в 21 век, это голубые любимые глаза: печальные, надеющиеся, тоскующие, испуганные тем, что я не вернусь. А дальше у меня из-под ног словно выбили пол 18 века и вернули настоящее.

Я оказался посередине холла. Ирония судьбы, но теперь этот дом был филиалом банка де Виллеров - «NTBB&Co» . В связи с тем, что сегодня была суббота и где-то около 7 часов вечера, никто не видел моего неожиданного появления из воздуха. Кроме видеокамер. Но с этим разберется мой дядя. Кстати, надо позвонить, что бы меня вытащили отсюда и отвезли домой. Но сделав шаг к телефону, стоящему на столе, я почувствовал, как меня ведет в сторону и шатает. Дезориентация – один из симптомов супраэлапсации. Дальше будет хуже…

Я набрал номер дяди и сказал, где нахожусь. Тошнота перед прыжком не прошла, а только усиливалась. Через несколько минут дядя с доктором Уайтом вели меня в машину.

- Ты, случаем, не беременный? – с наигранной тревогой и заботливостью глумился Рафаэль, наблюдая, как я обнимаю унитаз в своей ванной комнате. – Тебе мама не рассказывала о предохранении?

- Изыйди!… - еле-еле прошептал я между позывами. С супраэлапсацией даже лошадиная доза противорвотных не помогала. Лишь температуру кое-как понизили. Ощущения были не просто неприятными, а изматывающими и мучительными. Я испытал все описанные симптомы: температура, тошнота, дезориентация, звон в ушах и головная боль, боль в мышцах… Ощущения, как при остром вирусном заболевании, только ни одни таблетки не помогали, так как вируса в крови не было, а пить все подряд – то смело можно хоронить иммунную… Надеюсь, что до обмороков дело не дойдет.

Но с этим бороться мне было не страшно, я знал, на что шел, тем более, когда такие ставки! Главное, я нашел Гвендолин, на всё остальное плевать из машины времени.

Очередной позыв скрутил меня, а по окончании я в бессилии сел на пол и откинулся спиной к стене.

- Лежи! Не двигайся! – услышал я возглас брата у двери, а затем щелкающий звук – он меня сфотографировал на свой телефон. Вот мерзавец! И эту змею я пригрел у себя на груди.

- Сделал свое дело, Иуда? – я обернулся к нему: тот с удовольствием смотрел на получившуюся фотографию.

- А чего это я Иуда? – возмутился Рафаэль. – Ты мне все время припоминаешь порно-журналы, так теперь и на тебя есть компромат!

Спорить с ним не было сил. Собрав всю волю в кулак, шатаясь, я дошёл до кровати, а затем рухнул в нее.

- Бог с тобой, только помоги мне с капельницей! – Рафаэль подтащил к кровати железную жердь с пакетом жидкого физраствора и витаминов, затем под моим чутким руководством вставил иглу в аппликатор, уже заранее введенный доктором Уайтом. После «если чего надо – зови» привидением выскользнул из комнаты. Я остался наедине сам с собой. В бессилии закрыл глаза, чувствуя себя остатками былого деятельного Гидеона де Виллера. Тело ныло, сознание терялось, уходя куда-то, перед глазами мелькали картинки из прошлого, будущего, несбыточного и желаемого. То вспыхивали искры голубого цвета, рубинового, то просто белые круги перед глазами. Не хотелось о чем-то думать. Лишь только о том, что Она там, в прошлом, ждет меня, и я, конечно же, приду за ней.

И снова Темпл с его бесконечными змеиными лабиринтами.

Я аккуратно веду за собой Гвен с повязкой на глазах, ощущая хрупкость ее руки в своей руке. Забавляюсь, что она покорна мне, что сейчас я господин ситуации: то говорю, что здесь тесно, а сам ненароком прижимаюсь к ней, то забываю сказать, что ступенька впереди, чтобы успеть поддержать ее за талию, когда ее нога сорвется, не нащупав опоры под ногами.

Гвендолин злится, что-то бурчит, иногда негодует. Но мне все равно. Лишь бы не кончалось это путешествие, лишь бы она не прекращала повторять мое имя, пускай и гневно.

И вот мы пришли к хронографу. Я снимаю с ее глаз повязку, встречаясь с взглядом, в котором четко читаются все способы моего убийства.

Смеюсь. Не обращая внимания, устанавливаю на хронографе дату для элапсации…

- Гвен, ты готова? – готовый услышать ее «если ты готов», поднимаю глаза. И ужас охватывает меня. Сбежала! Она сбежала от меня!

Я кидаюсь за ней в коридор, но Темпл горит, пылает, как адово пламя. Пожар повсюду! А Гвендолин там, где-то среди этого огня.

Я начинаю метаться по кабинетам в поисках подруги, в ужасе осознавая, что если не найду она погибнет: она же не знает, как выйти отсюда! Я кричу ее имя в панике и в бессилии. Я открываю очередную дверь, а там кабинет Шульца, он тоже весь пылает.

Merde! Diable! Да кто устроил этот пожар?

- Не надейся, это всего лишь я. – И снова этот четкий грустный голос, как тогда, услышанный в темноте, вытаскивает меня на поверхность реальности.

- Это я, - раздался грубый баритон Фалька, который еще для вежливости постучал по деревянному косяку. – Можно?

Разлепив глаза и ощутив тяжесть реальности после такого активного сна, я сначала увидел опустевший пакет физраствора на капельнице, а затем, повернув голову к двери, увидел дядю.

Не дожидаясь ответа, он прошел в мою комнату и сел на кровать, оценивая мой вид.

- Ты как?

Я задумался. Ощутив сильный приступ голода, понял, что температура спала, раз я захотел есть и, кажется, меня не тошнит… Нет, не тошнит.

- Нормально, - сказал я, вынимая иглу из аппликатора и усаживаясь на кровати. Поменяв положение, почувствовал слабость, все-таки первое ощущение обманчиво.

- После ухода доктора Уайта, его всю ночь полоскало. Спал только часа три. И с утра тоже повторилось. Ни одна еда в него не лезет. Я думал, он помрет у меня тут. Постоянно на физрастворе и воде… - Рафаэль стоял в дверях, прислонившись к косяку. Такого лица у брата я никогда не видел: он действительно был напуган, волновался за меня, хотя наедине со мной храбрился и откалывал свои шуточки. За это я ему простил все, даже те фотографии.

Фальк, выслушав Рафаэля, снова повернулся ко мне. Оба смотрели, как на умирающего.

- Не, правда, сейчас всё хорошо! Не скажу, что я смогу отплясывать гавот на суаре у Гвен, но постоять в сторонке смогу…

- Суаре у Гвен? Ты о чем? – Фальк не понял моей шутки, потому что я толком ничего не рассказал. А если по правде, то ничего и не говорил. Меня практически в бессознательном состоянии привезли домой, потом доктор Уайт пытался меня напоить чаем и дать таблетки, которые тут же выплеснулись на мой ковер, не задержавшись даже в желудке. Затем пытались сбить температуру ледяной ванной, в итоге Уайт сдался и вколол мне что-то, что понизило немного мой жар. А затем капельница и постоянное вливание воды, чтобы не было обезвоживания. И так всю ночь… Уайт домой ушел в два ночи, оставив меня на попечении Рафаэля.

- Сколько я спал? – обратился я к Рафаэлю, пропустив вопросы дяди.

- Часов… шесть. Сейчас 16.25.

- Есть хочу. У нас есть что-нибудь?

- Понял. Сейчас что-нибудь найду, - с этими словами Рафаэль скрылся из виду.