Еще мгновение и все слилось в одну линию.

Кто-то приходил, кто-то уходил. Каждый час. День. Неделю. Я не знала, время давно перестало иметь значение.

Этот кто-то вливал мне в горло ту самую холодную жидкость, превращающую меня в атланта, и я начинала говорить. Было ли важно то, что я говорила? Нет. Было ли все равно? Да. Лишь бы эта тяжесть ушла, лишь бы они перестали пытать меня, надавливая на плечи сильнее.

Вопросы имели разные голоса, но всегда имели одну подоплеку.

- Кто заведует Ложей?

- Ближний круг.

- Имя!

- Сен-Жермен… или как-там-его-полное-имя.

- Чем занимается Ложа?

- Путешественниками во времени….чтобы создать лекарство ото всех болезней.

- Кого нашли?

- Всех.

- Когда?

- Когда…?

- Когда нашли всех путешественников?

Горло горело, легкие взрывались.

- Год!

- 2011ый.

Информация становилась водопадом, что освежала мою голову, и чем больше я говорила, тем быстрее вода спасала меня. Все, ради спасительной прохлады.

- Кто вы?

- Шарлотта Бенфорд… Нет. Гвендолин.

- Кто вы из путешественников во времени?

- Двенадцатая, Рубин. Ворона. Нет. Ворон.

- Вы не из нашего времени?

- Я уже не знаю, где мое время…

- Дата вашего рождения!

- 9 октября 1994.

- Как вы оказались здесь?

- Застряла. Меня вышвырнуло. Меня не нашли. Не искали.

Но однажды, что-то поменялось. Спасительная прохлада так и не пришла, как не пришел и яд. Лишь крики вокруг. Кто-то звал Шарлотту. Кому понадобилась моя кузина и какого черта она не отвечает?

Просто найдите меня. Хоть раз. Умоляю.

- Шарлотта!

Голос был знакомым. Кто-то очень знакомый этому телу. Имя у него забавное. Вернон? Бернанд? Бенстинкт?

Бенедикт!

Вспышкой вспомнились карие страстные глаза. Хотела бы я крикнуть, но язык не подчинялся. Получалось лишь лепетать что-то абсолютно бессвязное.

- Шарлотта!

Голос был все ближе. Чье-то дыхание щекотало щеку, отчего хотелось смеяться. И я смеялась, почему бы и нет? Кто эти люди вокруг? Плевать!

- Проснись же!

А я спала? Мне было так хорошо! Словно я в сказке.

- Лишь поцелуй истинной любви пробудит Спящую Красавицу, что уколола свой палец о веретено! – поучительным тоном, еле-еле выговаривая слова и махая пальцем в воздухе, начала я. - Ну право, вы что, совсем глупый?

- Жива! Она жива! – крик разрывал мне уши, но отчего-то он был мне спасительным кругом – не давал свалиться в пропасть под названием «пустота». Вот она парадоксальная неудача – меня всегда находил только этот человек, мой супруг по обстоятельствам, ставший мне опорой в этом грязном и пропитом веке. Да его бы под стекло и в музей, где ж найдете еще таких джентельменов? В 21 веке не сыщешь. Это точно! Есть только прыщавые Гордоны и самовлюбленные Гидеоны.

Хватит, Шарлотта. Нет, Гвендолин… или же Шарлотта? Да кто я и где я?

- Я понесу ее сам, - шепчет Бенедикт. Боль в запястьях на мгновение становится резче, и я хнычу, словно маленький ребенок, ободравший коленки, но потом она отступает, и ветер приятно обдувает раны, остужая жар.

- Только не умирай, Шарлотта, слышишь?

А так хочется! Блаженное спокойствие кажется мне сейчас такой хорошей перспективой.

- Только посмей бросить меня!

- Куда же я от тебя денусь, настырный? – прошептала я ему в ответ, - Ты и так уже исковеркал мне смерть! Бен… - заныла я. – Бенедикт!

- Я тут, слышишь? У тебя болит что-то? Что они сделали с тобой? – голос был хриплым, опаляющее дыхание, и чувствовала его горячее сердцебиение рядом.

- Беееен… Бельчонок поставил мне двойку по истории…

- Белка? Двойку за историю? Шарлотта, ты бредишь. Чем эти… твари тебя опоили? – в этот момент я почувствовала, что снова проваливаюсь в темноту, жар заполнил мое тело, и я почувствовала, что меня тошнит. Открыв глаза, я увидела красивые любимые черты лица и попыталась изобразить улыбку, но, кажется, у меня получился оскал.

Бенедикт ухмыльнулся и поцеловал меня в лоб. И от этого стало легче, готова поклясться, что приятная прохлада его губ стала мне спасением большим, чем то, что он вытащил меня из этого плена. Его существование заставляло меня жить.

И с этой мыслью я вновь потеряла сознание. Что ж, по крайней мере, на руках у красивого и богатого мужчины - есть чем гордиться, Гвендолин.

***

Кто бы мог подумать, что допросы на этом не остановятся. Пожалуй, сидеть в Темпле и рассказывать Хранителям об Грегоре Аластере и о том, что я успела рассказать ему и его приспешникам, было в сто крат хуже. По крайней мере, мне дали хотя бы неделю, чтобы восстановиться и вывести все наркотики, которыми меня накачали, из организма. Говорили, что меня опоили какой-то травой – белладонна с чем-то. Наверное, с галлюциногенными грибами. Не меньше. На следующий день после спасения, меня тошнило не переставая. Не было сил добегать до уборной комнаты, поэтому я, свешиваясь с кровати, выплескивала весь свой негатив в ночной ажурный горшок. Очаровательное зрелище перед Бенедиктом. Но он не жаловался, я бы сказала, сочувственно и трепетно ухаживал за мной, ни минуты не жалуясь на звуки, исходившие от меня. Граф бережно укрывал меня одеялом, отпаивая меня снадобьями и обрабатывая мои руки, пострадавшие от веревок. Надо было видеть, как испытали слуги и граф шок, когда я, спустя несколько часов, потребовала спирта, такое надо было запечатлеть на камеру. Пожалуй, еще никто из высшего общества, не мог бояться инфекции настолько, чтобы требовать спирт, для того, чтобы обработать раны на запястьях, им и обычной кипяченой воды хватило бы, но не мне. А вдруг проказа, вдруг чума? И как только я вылила на свои ободранные в мясо руки эту обжигающую жидкость и заорала так, что кажется, услышал весь Лондон, клянусь, я видела истинный ужас в глазах служанок, а Бенедикт рванул метеором ко мне с криком «да вы с ума сошли!» и вырвал пузырек из рук.

Неделя постельного режима – никаких нагрузок (а то их до этого-то было больно много, как же), никаких перемен – тишина, спокойствие и тошнота. Правда от чего была тошнота не ясно: то ли от отравления, то ли от болотной скуки? На удивление даже граф Сен-Жермен не явился ко мне в спальню, гневно сверля меня своими телекинезными глазками. И что было самым ужасным, рядом не было мадам Деверо, по которой я скучала больше всего в этом угрюмом одиночестве. А мне бы нужна была ее помощь в придумывании способа, как выкрутиться из этой передряги, где я «предатель, что разгласила тайну Ложи», хотя должна была отдать жизнь, но молчать. Но Бенедикт сказал, что она отлучилась по семейным делам, уехала в какую-то далекую деревушку еще за день до моего похищения. Было ли это правдой? Действительно ли мадам Деверо не было на то время в поместье - я вспомнить уже и не смогла бы, слишком сильно наркотики затуманили мне память.

- Миледи, от этого зависит вся Ложа! Вы должны вспомнить, что именно вы успели рассказать.

Допрос, как ни странно, устраивал тот самый дядюшка моего мужа, что в первый день нарядил меня в платье бедной Марии Стюарт, что была казнена по неизвестным мне причинам в том самом платье. Старик сидел напротив и сверлил меня своими совиными глазами из-под своего пенсне, пока Бенедикт стоял рядом и держал меня за руку. Скорее для того, чтобы я не вскочила и не убежала восвояси, чем поддерживая меня. Хотя он сам об этом и не догадывался.

- Я же уже сказала, что ничего не помню. То, чем они меня поили… - снова начала я, но старик лишь ударил кулаком по столу.

- Девочка, побойся Бога! – его криком только деревни будить, ей-богу.

- Бойтесь Бога сами, меня после всего того, что я увидела, адом уже не запугать, - спокойно ответила я, уже научившись реагировать на крики этого Хранителя Великой Тайны.

Отрицать все – было моим единственным решением. Насколько я знала, лишь парочка людей смогли избежать смерти в ту ночь, когда за мной пришел Бенедикт. И вряд ли они знали очень много, да и то, потому что я сама ни черта не знала. Поэтому мне нужно было лишь повторять, что у меня отшибло память из-за наркотиков.