Так, Гидеон, соберись. Забудь! Перед тобой записи Гвен, на тот момент, когда она их писала, она была жива и здорова… Была… Но ты знаешь, что она погибнет…
Laisse tomber! Merde! Diable!
Я начал мерно дышать, пытаясь прийти в чувство и отогнать страх. Вдох-выдох, вдох-выдох…
Итак, после пыток, они, узнав кто она, решили не упускать Рубин из рук и выдают за графа Бенфорда, чтобы контролировать ее. Вполне! Сен-Жермен не упустит своего. Ему нужно бессмертие. Наверняка ждет, когда мы соберем кровь всех путешественников и собственноручно, или через ее мужа, убьет. Или убил? Может, пожар был подстроен? Может, он уже добрался до бессмертия? Но ведь кровь еще не собрана.
Я чувствовал, что из-за этого временного коллапса у меня взрывается мозг. Так или иначе, вытащив Гвен из 18 века, я прерву эту временную петлю.
Последней датой было 6 января 1758 года, после нее шла чернота и пустота. Цифры значились после какой-то «..анные завывание современных опер? Буду уповать на удачу». Так значит 1758 год. Вот куда мне надо, и как можно скорее! Интересно, какую версию мне предложит дядя? На этом моменте я почувствовал тошноту и головокружение, означающие возвращение в 2011 год. Только успев спрятать под свитером бумаги, я вернулся в свое время. В комнате никого не было. Мистер Джордж и прочие хранители доверяли мне, в отличие от Гвен, поэтому убрав хронограф и заперев комнату, я пошел к дяде: нужно было незаметно положить бумаги обратно. Темпл был пустой, и в коридорах к Залу Дракона уже не горел свет, но сигнализация была не включена. Значит, люди в здании еще есть.
Дойдя до Зала Дракона, я увидел свет - наверное, дядя там, снова сидит допоздна и, скорее всего, обнаружил пропажу. Только я стал прикидывать варианты развития плана действий, как услышал чей-то голос за дверью.
- Алло. Я-я-я обыс-с-скал всё. Их нет. С-с-скорее всего, он з-з-з-забрал их собой, – по заиканию и лебезящему голосу я узнал водителя. Как же его имя? Черт! Забыл! Он постоянно краснел и смущался, когда к нему обращались, так же этот мистер в скором времени готовился войти в Ближний круг. Так какого он делает в кабинете дяди? И что он там искал и по чьему приказу? Уж не эти ли бумаги, что у меня сейчас?
Я услышал, как пиликнул его телефон и тот чем-то зашуршал. Через мгновения послышались его шаги, когда он шел к выходу. Я кинулся в подсобку миссис Дженкинс. Только успел спрятаться, как услышал, что водитель торопливо вышел из кабинета и прошел мимо меня.
Когда он ушел, я вышел из укрытия. Водитель любезно выключил в зале Драконов свет на столе у дяди, поэтому я, таким же вором, пробрался туда и вернул бумаги в стол к дяде.
После чего, словно преступник, рванул из Темпла домой.
По пути меня преследовало непреодолимое чувство того, что я что-то упускаю из виду. Что-то, что находится у меня перед глазами. И это не только тот факт, что Хранители, словно по сговору, прячут от меня детали их расследования по поводу пропажи Гвендолин, а что-то еще ближе. Зачем водитель искал бумаги, если он не входил в Ближний круг? Кому вне него понадобилось красть их? Поэтому ли в Хрониках нет упоминания Гвен или Шарлотты как «Рубина», потому что их выкрали подобным же образом?
Что-то не сходилось. Что-то тянуло меня в разные стороны.
Но все это становилось в единую линию.
И от этого я наконец-то мог дышать.
Иллюстрация к главе: http://radikall.com/images/2014/01/14/RreQC.png
========== Всегда кто-нибудь ждет. Гвендолин ==========
Вот она, жизнь. Вечно все то же: один ждет другого, a его нет и нет.
Всегда кто-нибудь любит сильнее, чем любят его.
И наступает час, когда тебе хочется уничтожить то,
что ты любишь, чтобы оно тебя больше не мучило.
Рей Брэдбери
Было темно. Несколько часов я чувствовала лишь боль от натирающих запястья веревок, да и конечности, находившиеся в одном положении более часа, гудели дальше некуда. Я не знала, куда меня везут, не знала, что происходило, но важно ли это было? Меня раздирал самый дикий страх, отчаяние пожирало все внутренности – я хотела домой, снова быть в объятиях матери, в теплоте моего века, где такого никогда – слышишь, мироздание? – никогда бы не произошло!
Что было разбитое сердце рядом с этой неизвестностью? Лишь малая капля в огромном океане пустоты.
Карета все мчалась вдаль и лишь спустя долгое время наконец-то остановилась. Кучер нервно рассмеялся, начал объяснять что-то моим похитителям, на что-то те грубо ответили отказом. После этого раздался тихий шлепок: нечто мягкое и большое упало на дорогу, совершенно беззвучно, не издав даже удивленного вздоха. Крик, зародившийся в легких, застрял где-то в горле, оставаясь там вместе с болью от осознания случившегося, в то время как мертвый кучер не поймет уже ничего.
- Грегор будет недоволен этим, - отозвался один из похитителей. Его голос теперь звучал еще ближе. Еще пара секунд и он забросил меня к себе на плечо и, прерывисто дыша, куда-то направился. Они несли меня через какие-то подвалы, это было понятно из-за хлюпанья воды под их ногами и противному запаху затхлости, пробирающегося даже сквозь толстую ткань мешка.
- Брось ее в одну из этих, пока Грегор в отлучке, - послышался голос второго, и вот, больно ударившись об пол, потому что меня, как игрушку, бесцеремонно на него кинули; я через мгновение вылезла из мешка и смогла оглядеться.
Если думала, что видела самые жуткие вещи в жизни, то определенно во сто крат ошибалась. Ничто и никогда не сравнится с тем, что застыло в моих глазах на какую-то крошечную вечность, прежде чем вновь стать реальностью. Это ад? Это чертова адова пропасть?
Клетки. Всюду клетки. В железных прутьях мелькали отблески огня от факелов и что-то там, внутри них, слабо шевелилось и стонало. Обугленные, кровавые, кожа да кости. Крысы грызли их пятки, но были ли у них силы сопротивляться их острым зубам?
В стороне кто-то кричал от боли, пока хлыст раз за разом ударял его по спине. Слуга, черный мужчина, висел на кресте, зажатый тисками, его спина кровоточила, покрывалась рубцами, а мучителю было все равно, он с улыбкой продолжал свое дело.
Удивительно, как я не разобрала эти страшные звуки в мешке. Возможно, я просто не хотела их слышать. От увиденного, я попятилась назад в попытке скрыться из камер пыток, но ступив пару шагов назад, почувствовала неприятную жижу под ногами.
- Это пойдет ей на пользу, - ухмыльнулся мужчина, возвращая меня обратно в реальность. Не желая слушать, я закрыла лицо ладонями и закричала, что есть мочи. Лишь бы это стерлось из моей памяти. Лишь бы эта кровь, что была повсюду, исчезла вместе с этой чертовой реальностью. Но долго кричать мне не позволили, чья-то сильная рука резко врезалась мне в голову, отчего перед глазами потемнело, и я свалилась в безмятежное забытье, вновь ударившись о каменный пол.
Проснулась я от того, что кто-то окатил меня, казалось, целым ведром ледяной воды. Она затекла мне в нос и рот, обжигая своей морозностью изнутри. Голова гудела, словно кто-то бил в набат внутри черепной коробки, было невообразимо жарко и дико хотелось пить. Едва я дернулась, как веревки, врезались и так в стертые до крови путами руки. Только кричать уже не было ни сил, ни желания.
- Вы остолопы! Вам было сказано привести ее сюда, а не в подвалы!
Я старалась разглядеть того, кто говорил, но видела лишь размытый силуэт. Было невообразимо светло, значит, наступило утро. Свет бил мне в глаза, отчего хотелось их закрыть, но я понимала, не приведет ни к чему хорошему, я должна была понять, что происходит и кем были эти люди.
- Хотели показать ей, что будет, если она не будет сотрудничать, - пробубнил кто-то в ответ.
- Нам не нужно с ней сотрудничать!
Черт, да я просто королева неприятностей! Права была моя кузина, обзывая меня «ходячая неприятность на двух кривых ножках». Да за что мне все это? Тут нечто очень холодное и стеклянное прикоснулось к моим губам, и в рот потекла мерзопакостная на вкус жидкость, не успела я отреагировать, как сработал рефлекс, и я инстинктивно проглотила ее, подавившись из-за лежачего положения. Долгое время я надеялась, всего лишь вода или быстродействующий яд, который положит конец всем моим мучениям; вскоре веки стали тяжелеть, и по всему телу словно пронеслась волна свинца, я тяжелела и падала куда-то вниз. На мгновение я представила лицо мамы, сестры, брата, бабушки Мэдди, Лесли, мистера Бернхарда, даже кузины с тетей и мысленно попрощалась. Как глупо все было! Как скоротечно и бездумно прошла моя маленькая тщетная жизнь. Прощай мир и все те, кого я знала. Откуда- то из-под сознания яркой вспышкой встали образы Гидеона и Бенедикта: двух самым ярких звезд в моей темной ночи жизни, двух самых прекрасных мужчин, которые хоть и не долго, но были моими. От этой мысли словно кто-то положил мне на плечи весь тяжелый и абсурдный мир с его иллюзорным прошлым и настоящим, и теперь он превращал меня в пыль, вдавливая все сильнее в каменный пол.
