- И что же? Ты наконец-то с ней? – Рафаэль задает вопрос как бы невзначай, но по голосу слышен неприятный холодок отчуждения и неприятия Гвен.

- Я не знаю, Рафаэль. Когда я с ней все становится слишком запутанным.

О! «Запутанным» - слабо сказано. Гвендолин – девушка-загадка, целый лабиринт. Я столько раз оказывался с ней в тупике.

- И что запутано на этот раз?

Merde! Тяжело объяснить то, что сам не до конца понимаешь. Пытаясь сформулировать ответ, тяжко вздыхаю и выключаю яичницу. И из меня льется исповедь в виде деталей, наблюдений:

- Порой я замечаю, что она застывает. Она долго смотрит в одну точку, точно видит что-то, что я никогда не увижу. И ее глаза в этот момент темнеют, мне кажется, что ее зрачки полностью становятся черными… В эту секунду я вижу в ней отголоски всех тех лет, что она провела одна.

Если бы вы знали, как это больно! Как это тяжело. Это словно вычерпывать кружкой море. Иногда, кажется, я не способен воздать и залечить то, что нанесло ей время.

- Она старается. Я вижу, что она старается быть такой же, как все, но иногда Гвен выдает ее же тело. То, как она двигается, как говорит, как смотрит на людей. Она идет с высоко поднятой головой, словно мир уже склонился к ее ногам. Люди видят это, от того обходят стороной. За два дня я ни разу не увидел, чтобы хоть кто-то случайно дотронулся до нее. Они огибают ее, наверное, даже сами того не осознавая.

Гвендолин даже не замечала этого. Она словно обросла непробиваемой незаметной чешуей. Как пробиться через нее и что там под ней? Я знаю, что там столько боли и одиночества, сколько невозможно вытерпеть и не сойти с ума. А она смогла! Нереальная девушка! Потрясающая женщина! Волшебная Гвендолин Шефферд.

- Тебе только книги писать, чувак, - Рафаэль даже закашлялся, слушая мою исповедь. Забавно.

- Я подумаю над этим на досуге. – Но тут же захотелось разрядить обстановку, поэтому не удерживаюсь и язвлю, наступая на любимую мозоль. - Хотя может лучше мне начать печатать статьи в журналы, которые предпочитает мой младший брат?

- Ох, заткнись! Это были не мои журналы! – Рафаэль смеется, будучи задетым. Он со всей силы ставит чашку и та дает трещину, из которой тут же на стол течет чай.

- И что ты будешь делать? - Чашка летит в помойное ведро и тут же достается новая. Рафаэль начинает делать свежую порцию чая.

- Плыть по течению. – Я хмыкаю, наблюдая за действиями брата. А что мне еще остается делать в моем положении? - Наверное, это еди…

Меня обрывает резкий девичий визг и странные глухие удары в гостиной. Я выглядываю в зал и вижу на лестнице Гвен в моей рубашке и боксерах, встающей со ступенек и потирающей ушибленные места. «Напугал!» - она грозно смотрит куда-то вверх, как обычно разговаривая с невидимыми друзьями. Милая странность, даже особенность; этакая сумасшедшинка в ее характере. Мне нравится! Глядя на ее фигурку с длинными черными волосами до поясницы, поражаешься, что ей далеко не восемнадцать лет. Что ее багаж знаний и опыта даст вперед самому старому и бывалому человеку на земле. Поэтому без сумасшедшинки ей просто нельзя!

- Ругаешься с лестницей? – Я вижу, как чуть краснеют девичьи щеки, будто застукал ее.

- С добрым утром, Гвендолин! - Рафаэль практически гаркнул мне в ухо, выглядывая из-за спины. Резкий хохот брата - кажется, мы с Гвен прям подарок для него: продлеваем жизнь за счет смеха. – Что с волосами?

Волосы Гвен были взлохмачены. По мне, мило, безобидно. Тем более зная, что это я их привел в такой беспорядок, да еще весьма во время приятного действия, то собственно не вижу ничего смешного. Я бы с удовольствием повторил…

- Я лишь хотела спросить, где ванная,- Гвендолин смущенно пытается распутать колтуны. А я спешу на помощь к любимой, чтобы скрыть от глаз и едкого сарказма Рафаэля. Положив руки ей на талию и ощутив горячую кожу под тонкой тканью, которую хочется убрать, как препятствие, увожу ее в ванную комнату. Гвендолин выглядит очень аппетитно и желанно в моей рубашке, заставляя бежать мою кровь быстрее, распаляя мою мужскую природу. Надо ей сказать, чтобы почаще так наряжалась для меня. Только для меня! И только в моей комнате.

- Я не знаю, что будет происходить дальше, у меня нет сценария, все строится на догадках. Но нам необходимо показать Темплу истинное лицо Сен-Жермена.

Я с ней хоть в бой, хоть в рай, хоть в ад, хоть на Голгофу – куда скажет, туда и пойду. Главное, вместе. Суровый Темпл со своей историей, загадками и личным драконом на потолке встретил самую безумную пару за всю человеческую историю. Я шел, постоянно бросая взгляды, замечая ее гордую осанку, уверенную поступь, вздернутый подбородок. Бизнес-вумен, женщина вне времени с лицом восемнадцатилетней девушки, с навыками бойца и умом шпиона. Не удивлюсь, если она иногда носит ножи, прикрепленные к чулкам. От этой мысли мое воображение рвануло вскачь, разворачивая соблазнительные картины. О боже! Это тело, изгибы, формы я целовал ночью, ласкал руками, слышал ее стоны и вздохи.

- Ты чего? – она смотрит на меня своими голубыми сапфирами, не понимая, как моя кровь вскипела от воспоминаний.

Вместо ответа я шумно выдохнул, не справляясь с тем, как моя глупая счастливая улыбка расползается по лицу. И она ответила мне своей: очаровательная, милая, любимая.

Наплевав на Хранителей и их деловой мрачный вид, я привлек ее к себе, вызвав недоуменные взгляды, после чего начал шептать на французском ей в ухо: «люблю», «очаровательная», «невероятная», «непостижимая», «любимая», «дорогая».

Ее щеки все больше рдели румянцем, под конец нашего пути, она уже кусала губы и нервно сжимала мою футболку. Эх! Если бы не Фальк, вышедший нам навстречу, клянусь, я бы ее выкрал куда-нибудь в укромное место.

- Наконец-то! – Он смотрел своим суровым взглядом, который, если бы имел материальные свойства, развел бы в стороны меня и Гвен. От этого я еще сильнее привлек девушку к себе: пускай привыкает, что я ее теперь не отпущу. – К вашему сведению, в зале собрались Хранители Ближайшего круга и ждут вас битый час. Гидеон, ты сделал прививку у Уайта?

- Да, - тяжелый взгляд Фалька метнулся на Гвендолин, отчего та встретила его без страха и снова включила свой режим «неприкасаемости», что даже я чуть выпустил из своих объятий. Когда она такая, ты ощущаешь, что она не твоего круга, она выше тебя, меня и всех присутствующих. Словно за мгновение обрастает невидимой непробиваемой чешуей. Это пугает, задевает своей отчужденностью.

- Я не делала, если вы хотите спросить про прививку у меня.

Фальк даже чуть сбавил свой пыл, присмирев от ее вида. Он коротко кивнул, намекнув, чтобы она сходила к доктору и сделала прививку. Гвен тут же меня отпустила и ушла, не обернувшись, заставляя ощущать холодный пустой воздух с той стороны, где я чувствовал тепло ее тела. Merde…

Пройдя в зал, увидел всех, кроме Уайта. Уитмен сидел и прожигал меня взглядом, словно хищник, готовый накинуться и растерзать жертву, если та сделает хоть одно резкое движение.

- Итак, Гидеон сегодня день Икс. Думаю, Гвендолин не стоит сообщать об этом. –Фальк поднял бровь, словно говорил: «Ты понимаешь почему». Видно, что дядя заметно нервничал, его мельтешение по комнате раздражало и сбивало с толку. – Ты сегодня отправишься в 1912 за кровью леди Тилни. Откладывать больше нельзя! Пора уже возвращаться к делу. А то мы заигрались с вами, наплевав и послав все к черту!

Последнее прогрохотало в воздухе, посылая дрожь по телу от страха. Фальк был сейчас грозен, опасен и взбешен. Явно на него надавили сверху и отчитали, как маленького, и вот мы теперь расплачиваемся, став теперь дядиной глупой сворой людей, которую надо проучить. Теория вымещения и цепной реакции в действии. Он орал и брызгал слюной, что пора уже прекратить цацкаться с Путешественниками и вспомнить о главном деле всей Ложи, которая была создана аж в 1745 году! А у меня в голове прокручивался разговор 1912 года, состоявшийся в кэбе. Голос Леди Тилни с холодным королевскими нотками будто звучал рядом: