- Ты права, Шарлотта, тебе давно пора в больницу, психиатр уже заждался,- прокомментировала это зрелище я, проходя мимо и чуть отталкивая ее плечом, однако, наслаждаясь этим представлением. Отчего-то мне казалось, что Шарлотта в замешательстве – это весьма редкое зрелище.
- Точно. Или к ветеринару, специализирующемуся на змеях, - подхватил шутку невидимый никому, кроме меня, Ксемериус. Пожалуй, его очень расстраивало то, что его едкие комментарии слышны были только мне.
Шарлотта, однако, удостоила меня лишь злобным смиряющим взглядом, как на докучающую муху ее королевской особе, и рванула наверх, под гневные крики собственной матери.
- Что случилось? - задала я вопрос Нику, садясь рядом с ним за обеденным столом.
- Не имею ни малейшего понятия, - ответил мне он, - Кто-то позвонил с утра и с тех пор она все не может найти свой насест.
- Что ж, это вполне в ее духе.
Спустя добрых десять минут спокойного завтрака, Шарлотта таки соизволила спуститься вниз и облагодетельствовать нас своим присутствием, уже полностью готовая к бою. Тетя Гленда не переставала бегать вокруг нее, то и дело, повторяя, что ее дочери не следует пропускать занятия из-за парней, особенно теперь, после всего, что ей пришлось пережить.
- О чем это она? Когда у Шарлотты успел появиться парень? – возмущенно ударив ложкой по столу, спросила Кэролайн, надув губы.
- Я думала, ей нравится Гидеон, - прошептала в ответ я, в то же время, складывая два плюс два и стараясь не впадать в панику прежде, чем мне все объяснят. Шарлотта каждый день давала мне знать, что я не заслуживаю такого человека как де Виллер, что мне стоило держаться от него подальше, что их объединяет много воспоминаний и общих интересов. Конечно же, я не воспринимала все ее слова всерьез, но это сильно ранило меня, потому что я ничего не помнила ни о нем, ни о ней и не знала, где начинается правда, а где эротические фантазии Шарлотты о Гидеоне. И как бы мне ни хотелось, воспоминания не желали так просто возвращаться, оставляя меня в пустоте. Зовите меня капитан Немо, капитан Никто.
Я выскочила из-за стола и выбежала в коридор, как раз тогда, когда Шарлотта уже собиралась выходить на улицу, игнорируя свою мать. Это стоило огромных усилий, чтобы не закричать на нее в ответ, когда она начала толкать меня прочь, уверяя меня, что расцарапает мне лицо, если я этого не сделаю. Но я упрямо продолжала спрашивать, что случилось, и не собиралась отступать, все сильнее закипая от злости. А Шарлотта упрямо продолжала молчать, кажется, ей нравилось так издеваться надо мной. Лишь потом, в Темпле, меня огорошили новостью, что Гидеон лежит в больнице, его сильно побили, не вдаваясь в подробности, как он сейчас. Тело тут же охватил холод, словно кто-то запустил меня в морозильную камеру. Теперь ясно, куда рвалась Шарлотта…
Так получилось, что время, которое провела в такси, я совершенно не помнила. Ни дорога, ни проносящиеся мимо здания не запечатлелись в моей памяти. На светофоре машина притормозила у старого здания с каменной кладкой и старыми сводами балконов. Девушка с яркой медью волос стояла рядом со зданием. Около нее парень. Обычный парень, но что-то в нем цепляло глаз. Секунда и словно в памяти включили канал вещания и голоса зазвучали так отчетливо и внятно, что я забыла, где нахожусь.
— Да уж, бедная Гвендолин, — сказала Шарлотта. Сочувствия в её словах как-то не ощущалось. — Но некоторые вещи ей удаются просто замечательно.
О, как мило с её стороны.
— Например, хихоньки-хаханьки с подружками, смски на уроках и просмотры фильмов по любому поводу.
Тьфу. Ни капли не мило.
Я осторожно выглянула из-за угла.
— Да, — сказал Гидеон. — Именно так мне и показалось, когда я увидел её впервые. Эх, мне тебя будет так не хватать. Например, на уроках по фехтованию.
Шарлотта вздохнула:
— Неплохо мы проводили время, правда?*
Я отпрянула от окна. Неплохо для начала! Анализируя воспоминания, я, кажется, нашла суть всей моей ненависти к Шарлотте и Гидеону. Ведь он говорил, что я испытывала это чувство к нему. Именно поэтому задавалась этим вопросом в последние дни: как такое возможно? Что нужно было ему такого сделать, чтобы я его возненавидела? Я пыталась вспомнить причину…
При этом учитывая, что совершенно не хотела чувствовать ненависть к де Виллеру. Сейчас я понимаю – или вспоминаю? - они были идеальной парой, которую я никогда не смогла бы составить с Гидеоном. Но я, как Атлант, удерживала их друг от друга, мешалась, как лишнее колесо в их телеге. Вот, к примеру, сейчас.
Я стояла у входа в частную больницу полную людей. Они входили и выходили, пока я истуканом перекрывала путь, не зная, что же делать дальше. Я потихоньку вспоминала. Образы вставали призраками. Память возвращалась на свое место, вскрывая забытые раны. И где-то на задворках был Он.
- Ты справишься со всем, - уверяет меня Он, проведя рукой по щеке. Его теплые руки сейчас – самое лучшее успокоительное, которое можно найти в этот год. Нет. Целый век.
- Спасибо, - отвечаю Ему я, понимая, что и вправду сверну горы.
- Спасибо, - повторила я вслух и наконец-то пересекла порог. Всюду белые стены, голубые костюмы, белые халаты и голубые простыни. Это сводило с ума.
- Неплохо пацан устроился, любит жить с роскошью! Я бы на его месте задержался бы тут на денек, другой, – радостно прокричал Ксемериус, свисая с первой же люстры. Он уже давно был здесь. Смотался из дому тот час же, как узнал о том, что случилось.
- Прекрати, Ксемериус. Это не повод для шуток, - проворчала я, прежде чем подошла к стойке регистрации. Все-таки стоило сдерживаться в больнице с разговорами с самой собой. Здесь больше шансов загреметь в психушку, чем в центре Темпла.
За стойкой стояла милая старушка. Она часто поправляла очки, читая выписки из историй болезни, что лежали перед ней стопкой. Кажется, ее что-то очень расстраивало, так как она морщила свой лоб и постоянно теребила седые локоны.
- Извините, - прохрипела я, но сразу же откашлялась, когда старушка подняла на меня глаза, - Здравствуйте, не скажите в какой палате лежит Гидеон де Виллер?
До меня словно не до конца доходило осознание того, что случилось. Вот она я, спокойно спускающаяся к завтраку в это безмятежное утро. И вот она я, нервная, злящаяся, посреди больницы, куда отправили Гидеона. Один человек, а какая пропасть между его душевными состояниями! Словно, это утро было лет сто назад, а не сегодня.
Указав мне направление и номер палаты, я поплелась по коридору, чувствуя, что еще чуть-чуть и потеряю сознание от нервозности и обрушившегося страха. Поэтому всем своим чувствам дала выход, отыгравшись на буклете «Помощь в наркомании», взятом со стола медсестры: я его нещадно мяла, теребила и скручивала в руках. Ксемериус полетел впереди меня, указывая своими репликами куда идти.
Я шла. А белые стены больниц пугали своей тишиной, тайной и смертельными диагнозами. Вы знаете? Они стискивают вас, заставляя страдать клаустрофобией. Особенно, если вы проснулись от комы в незнакомом мире, с незнакомыми людьми и чувствами.
Я хотела бы всё вспомнить. Но видно еще не время. Память будут выдавать порционно.
Гидеона я увидела еще с другого конца коридора в огромном окне своей палаты. Он лежал на койке, скрестив руки и внимательно слушая мельтешащую туда-сюда Шарлотту, которая больше излучала рыжего цвета, чем доброты, одним своим видом превращая палату в буйство меди и каштанового локона. И это ее платье в желтенький цветочек добавляло ощущение клумбы подсолнухов, ярких всполохов солнца, весны и лета, но никак не Шарлотты. Так вот она какая, заботливая кузина, которая не знает, что такое язвительность и ненависть. Пожалуй, я зря приехала именно сейчас. У них там идиллия с букетами и коробками шоколада: я видела, как кузина ставила цветы в вазу, а рядом лежала коробка конфет.
Зря. Не пойду. Развернувшись на каблуках, я отчаянно направилась к лифту, чтобы не видеть огорчающую меня влюбленную пару, как именно в этот момент кто-то радостно прокричал:
