Эти ступеньки – я поднималась по ним сотню раз, вбегала, шла медленно, открывая дверь или влетая в уже раскрытую, впускающую меня в дом, который, однако, стал пустотой.

Внутри меня уже ждали. Эту самую дверь открыл дворецкий, представившийся мистером Бернхардом. В голове сразу же возникла картинка – приятный на вид мужчина, впускает меня в другой дом, совершенно не по стилю этого времени. Но воспоминание тут же гаснет, словно налетев на стену.

***

Скучно. Наступил первый день февраля. Ксемериус, обозвав меня унылой курицей на насесте, удалился «на охоту», а я пыталась заучить параграф из учебника – меня перевели на домашнее обучение, на некоторое время, «пока я не восстановлюсь». В гостиной было тихо. Настолько тихо, что, когда он появился из-за двери, я чуть не вскрикнула от удивления, не понимая, откуда он здесь. Все такой же прекрасный, как и неделю назад. Только теперь пропали синяки под глазами, а маленькие раны не оставили ни следа, теперь он выглядел так, словно только что упал с небес, прямо из рая, чтобы чествовать величие жизни.

- Пожалуй, я пойду, приготовлю чай, - улыбнувшись, мама развернулась и, утащив попутно и мистера Бернхарда, вышла из комнаты, оставляя меня наедине со своей собственной неуклюжестью и неуверенностью. Казалось, прошла минута. А может быть вечность. Он все еще смотрел на меня так, словно я была экспонатом в музее, который, однако, умеет разговаривать и, плюс ко всему, еще должен был инструкцию прочитать о том, как нужно обращаться с такими «беспамятными», как я. Но, в отличие от того, как на меня смотрели остальные люди, этот парень смущал меня и приковывал мой взгляд к полу.

- Ты был в тюрьме? – спросила я, вспоминая, как мучилась вопросом, почему его не было в больнице вместе с остальными.

- Что? – переспросил он, словно я разбудила его ото сна.

- Ты не приходил в больницу, вот я и подумала…

Отчего-то тут же захотелось заткнуться. Почему же я не могла совладать с сердцем, которое колотилось, как ненормальное? Почему меня вообще волновал этот вопрос, когда я видела этого человека всего лишь второй раз в жизни, которую помнила?

- Нет-нет, я был в Лондоне, - ответил он, кивая то ли мне, то ли самому себе.

Значит, я просто была не тем человеком, к которому стоило приходить. Горькое осознание свалилось на голову, отчего мне пришлось опустить ее, не выдерживая тяжести. Пол стал самой интересной частью дома на какую-то секунду.

- Но я был под арестом, – спохватился парень. Наверное, он прочитал мое разочарование в себе по выражению лица. - Мой дядя, Фальк, решил, что «запереть племянника на 14 суток» под своим надзором - намного строже, чем отдать в руки полиции.

Таким голосом только вселять надежду. Я тут же подняла голову, встретившись с веселым взглядом Гидеона. Он смеялся! Смеялся так, словно только что рассказал мне самую смешную шутку, которую я видно просто не поняла. Но это стало отдушиной. Стало поводом.

- За то, что ты выкрал меня из больницы?

- Да, именно, - он опустил взгляд, словно стыдясь своего поступка, который я сама не до конца понимала. На кой черт он вообще украл из больницы человека в коме? Слишком отчаянные действия.

- Кстати, не хочешь объяснить, для чего ты это сделал?

- Я объясню, как только сам пойму.

- О, ладно, - я ухмыльнулась, понимая, до чего же это было смешно. Мы стояли посреди комнаты, совершенно не зная о чем разговаривать. И если для меня еще было оправдание в виде послекомовой амнезии, то Гидеон будто упирался в стену из собственных противоречий. Если бы здесь был Ксемериус, то он точно поиздевался над нашей тугодумностью.

- Так значит, ты совсем ничего не помнишь?

- О! Вот он - вопрос «месяца», - нервно рассмеявшись, я села в кресло, даже не удивляясь тому, почему мама так долго заваривает чай. Я ждала этого вопроса, как ждут дождя при виде грозовых туч. - «Совсем» - громкое слово. Я помню какие-то отдельные моменты. Вот, например, я откуда-то знаю, что ты прекрасно играешь на скрипке.

- На скрипке? - он как-то замялся, будто я только что раскрыла самый интимный факт из его биографии. Но затем он чему-то ухмыльнулся и расплылся в очаровательной улыбке. - А то, что я еще потрясающе пою, ты не помнишь?

- Если ты поешь так же круто, как Imagine Dragons, то лиши меня этого удовольствия, ибо Лесли стала моим ночным кошмаром из-за этой группы.

И вправду, эта блондинка действовала лучше, чем другие - она внушила и себе и мне, что с моей памятью все в порядке, от того вела себя так, словно все нам было нипочем. И Гидеон видимо понимал это так же, как я, отчего рассмеялся вместе со мной.

- Боюсь, что Imagine Dragons мне еще фору дадут, даже солируя с Лесли. На самом деле, пою я ужасно… В отличие от тебя, - внезапно он посмотрел на меня так пронзительно, что даже засосало под ложечкой, словно знал какую-то тайну. Секунда, и всё снова исчезло, парень смотрел куда-то в сторону, избегая моего взгляда. - Чем занимаешься на досуге? Наверное, хорошо вновь оказаться дома.

И вот опять мне кажется, что в его словах сквозит двусмысленность. Как человек умудрялся так много вложить в одно слово? «Дом»… А где же мой дом, как не рядом с семьей, которую я даже не знаю?

- Да, знаешь, ни чем особенным. МРТ, боязнь пневмонии, попытки вспомнить, как писать и управлять своим телом. Безумно весело, тебе стоит попробовать, - ответила я, стараясь не замечать в нем резкой смены настроения, словно он не знал, куда себя деть. Знакомое состояние подвешенности. Нам падать вниз или все-таки взлетать?

- Да… как-нибудь попробую, - произнес он так, будто и вправду вознамерился как-нибудь попробовать пройти через весь этот ужас. Когда его голос умудрился так осипнуть? Но он, словно взяв себя в руки, решил сменить тему, при этом рассматривая стоявшие в вазе лилии на кофейном столе. – Джулия, кстати, передает тебе привет. Она спрашивала о тебе, но когда я предложил ей поехать вместе со мной - отказалась, сказав, что ты вряд ли захочешь ее видеть… - он внезапно резко остановился, будто сболтнул чего-то лишнего. Я бы удивилась, но люди вокруг постоянно запинались, говоря со мной. Даже Лесли, которая болтала больше, чем диктор новостей, умудрялась замолкать также резко, словно не знала, что же говорить дальше.

И вот Джулия. Здравствуй, еще одна параноидальная мысль. В голове тут же возник образ девушки: сидя по-турецки на кровати, она читала перед сном что-то из раздела медицины, но видение тут же пропало, оставляя лишь ноющую боль в области сердца. Плюс к этому присоединилось свежее воспоминание сразу после пробуждения, когда она спорила с Гидеоном о том, что он никогда не мог выбирать путь правильно, от того раз за разом нагружал на себя неприятности.

- Джулии? - стало как-то дурно, словно не хватало воздуха, - Что ж, передай своей девушке, что со мной скоро все будет в порядке.

По крайней мере, я надеялась, что будет. Рано или поздно моя память вернется ко мне. Хотя искреннее удивление на лице парня вряд ли можно было бы подделать, отчего смущаться приходилось уже мне.

- Джулия? Моя девушка? Нет. Мы с Джулией… скорее друзья. Мы учимся вместе и…

Но выслушать объяснение, в котором я, казалось, даже не нуждалась, мне было не суждено. В комнату ворвалось рыжее торнадо, бессмысленное и беспощадное – моя кузина Шарлотта или “жердь с копной мочалки”, как ее, однажды, обозвал Ксемериус. Но это, к счастью, был краткий и счастливый миг, после которого в больнице она больше не появлялась, что стало для меня загадкой до тех пор, пока сам демон не объяснил мне, что наши отношения с ней больше напоминали бой кролика и удава (где удав, к сожалению, не я), чем сестринские отношения. Но, отчего-то, когда я смотрела Шарлотте вслед, мне больше хотелось ее жалеть, чем ненавидеть.

- Гидеон? Как я рада, что ты все-таки нашел время к нам заглянуть! – ее голос был подобен скрежету металла по стеклу, слишком наигранный, чтобы поверить в искренность ее радости. Хотя возможно дело в том, что я тоже находилась в этой комнате, и без меня радость и вправду была бы столь настоящей, какой казалось по ее тону. Поэтому она, как будто случайно, толкнув меня плечом и не удосужив даже взглядом, показательно чмокнула Гидеона в щеку, будто они закадычные друзья. Даже больше…