— Я так мыслю, — продолжил Петров, шустро орудуя ложкой в котелке — запасаться бельишком надо на немецком аэродроме. В пехоте ведь как — один офицер на роту, нам, чтобы сменку получить, еще семь рот почистить придется. А на аэродроме — сплошь офицеры, только каптерку и обнести надо будет.
— Заодно патронами разживусь — добавил Сидоров, поглаживая ствол пушки, — в пехоте таких патронов ведь и вовсе нет.
— Ну и где нам искать этот аэродром? — сварливо поинтересовался Вяземский.
— А может у фашиста в документах адрес указан? — вдруг вспомнил про трофейные бумаги Иванов. — Петров, посмотри — и он протянул рядовому планшет.
— Вы не поверите! — радостно объявил Петров, тыкая пальцем в трофейную карту. — Аэродром находится как раз на территории того самого пионерлагеря, где мы вчера были! То-то я смотрю там одни военные летчики в избушке сидели. Вот только где у них там каптерка?
— Ну, если у моего охотничьего домика, то каптерка наверняка в пристройке, где мы добычу свежевали. Там и стол большой, для выдачи удобный, и полки устроены. Так что, получается, час туда, час — обратно, ну и там с полчаса, если в сумерках выйдем, то до шести точно вернуться успеем и даже переодеться.
— А что если нам не ждать сумерек? — с просветлевшим лицом спросил товарищей Иванов, — Ведь после вчерашнего немцы ночью нас бояться будут и охрану усилят. А вот днем нас точно там никто не ждет.
— Пахан дело бакланит — одобрил Вяземский, — только когти рвать нам придется шустро. Так что надо заранее обдумать что брать будем.
— Трусы и патроны, что тут думать — ответил боцман.
— «Трусы и патроны» — передразнил его Петров, — а вернемся — сам плакать станешь, что то забыли, сё не взяли. Вот тут — он потряс тоненькой книжечкой, изъятой из фашистского планшета — сказано, что каждому офицеру, кроме трусов, положена еще шелковая нательная футболка, две шоколадки, две баночки порошка от блох и бритва «Золлинген». С мыльницей и помазком. И не запасти мыльно-рыльные принадлежности будет в корне неверно. Ты посмотри на себя, Сидоров: рожа не бритая, вид совершенно неуставной. Подворотничок грязный… кстати, там еще шелковые шарфы дают, надо тоже брать — подворотничков нарежем…
— Ты запиши, чего зря воздух трясти — прервал его командир роты, протягивая блокнот. А то забудем чего в горячке боя — а так по писанному проверишь. Причем каждому и запиши — пусть каждый по списку и берет. В меру сил, конечно — Иванов покосился на огромного Сидорова.
Петров роздал каждому по листку из блокнота и вдруг ему в голову пришла при взгляде на забор интересная мысль:
— А не переодеться ли мне в фашистского летчика — вот тот мундир, на заборе сохнущий, очень мне мой размерчик напоминает.
Вяземский сморщился:
— Я его уже сговорился на второй окорок сменять, только в говне его брать не захотели, отстирывать пришлось. Второй раз стирать что-то никакого желания нет…
— Так я же его сразу и верну! Сбегаем — и верну.
— Ну ладно, одевай. Только не порви! Я обещал его как есть, с тремя всего дырками от пуль.
Рота, подождав, пока Петров переоденется, привычно попрыгала и помчалась по знакомой тропинке к вражескому аэродрому. По пути Вяземский уточнял диспозицию:
— Самолеты стоят скорее всего на поле за избушкой, за деревьями, потому мы их и не видели. Деревья — это старая липовая аллея, по ней можно к домику подойти почти вплотную. Ну с нее-то ты, Петров, сразу в каптерку и зайдешь, старшину ихнего замочишь — мы и подтянемся. А хабар возьмем — той же аллеей назад. Липы — вековые, дед сажал, от пули автоматной защитят. Да и пулеметную удержат, а вот если самолетными пушками косить начнут — грустно нам придется. Так что обратно аллею нам надо будет пробежать секунд за двадцать: пока немцы сообразят, пока хвосты самолетам задерут…
— А если они не будут хвосты самолетам задирать?
— То есть как?
— Ну сразу из зениток по нам стрелять начнут?
— Об этом я пока не подумал…
Но додумать, что делать в случае стрельбы из зениток, Вяземский не успел: впереди показалась знакомая поляна со знакомыми столбами и знакомым полотнищем с названием пионерлагеря. Разве что старая надпись на нем была грубо зачеркнута и поверх написано кривыми буквами:
«Трусливые жидокомиссары, мы вас всех убьем!»
Рота остановилась на опушке. Сидоров, обладавший морским зрением, внимательно прочитал надпись и поспешил успокоить товарищей:
— Это они не нам, у нас в роте ни жидов, ни комиссаров нет. Так что — продолжаем движение прежним курсом.
Однако курс все же пришлось сменить, так как аллея начиналась полусотней метров левее. Вековые липы еще до революции успели сомкнуть свои могучие кроны, и разведчики бежали как бы в туннеле. Как и предсказывал Вяземский, дверь каптерки оказалась буквально в пяти шагах от аллеи, причем — именно каптерки: из нее вышел какой-то фашист со стопкой постельного белья и бегом побежал к каким-то вагончикам по другую сторону аллеи. Разведчики едва успели спрятаться за вековыми стволами.
— Все правильно, вот и самолеты, вот и жилые домики для летчиков — прокомментировал маневр противника Иванов. — Петров, пошел!
Петров неторопливо пошел к каптерке и скрылся за дверью. До разведчиков донеслась пара глухих ударов, после чего Петров высунулся в приоткрытую дверь и приглашающе помахал рукой. Спустя считанные мгновения вся рота скрылась за дверью.
— Это мы неплохо зашли! — отметил Вяземский, оглядываясь в столь знакомом ему помещении. Полки, на которых всего четверть века назад размещались головы оленей, кабанов и прочая дичь, теперь просто ломились от различных материальных ценностей, а в углу помещения скорчился одетый в интендантскую форму фашист, всем своим видом и даже позой выражавший острое желание сотрудничества с администрацией.
— Трусы — вон там — показал Петров, уже приступивший к опросу смотрителя этой скромной сокровищницы. — Снаряды к твоей пушке — в этих ящиках.
— Снаряды — это шесть дюймов, или, скажем, главный калибр — ответил боцман, а эти фитюльки — как есть патроны. Выбрав связку офицерских ремней, он принялся увязывать для переноски сразу шесть снарядных ящиков.
Вяземский, постоянно сверяясь со списком, ловко упаковывал в вещмешок шелковые шарфы, футболки и «мыльно-рыльные» принадлежности. И вдруг, заметив в углу какой-то странный металлический, запертый на большой висячий замок, ящик, с трудом выдернул его на свет божий и водрузил на стол:
— Так, а это что тут такое так тщательно от нас скрывается?
— Найн! — неожиданно для всех фашист проявил недюжинную ловкость и, с быстротой кошки выскользнув из своего угла, бросился на графа с непонятно откуда выхваченным кинжалом. Петров попытался его поймать, но опоздал.
— Идиот — прокомментировал Вяземский выходку фашиста, вытирая о его мундир отвертку, которой он собирался вскрыть замок. — Но все же тем более интересно, что немецко-фашистские гады так тщательно пакуют…
Замок, хоть и с некоторым скрипом, но поддался графским усилиям.
— Черт, не мог словами сказать… — Вяземский аж сплюнул от отвращения. В ящике лежало пуда два немецких Железных крестов — ведь пожилой человек, доживал бы себе спокойно, так нет, погиб во цвете лет из-за никому не нужного мусора.
— А мне этот мусор пожалуй пригодится — соппонировал ему Петров. Ведь эти кресты — Железные?
— Ну да, железные — подтвердил его догадку Иванов. — Ты что, в металлолом их сдать хочешь?
— А хоть бы и в металлолом. Но для начала я их использую в иных целях — и он стал увешивать вражескими наградами вражеский же свой мундир — пусть девки думают, что я их с лично убитых фрицев снял.
— Зачем тебе эта гадость? — поинтересовался Сидоров, взваливая на плечи вьюк с патронами. — Некрасивые и тяжелые, ты бы лучше чего полезного вместо них взял.
— Знаешь, боцман, что-то мне подсказывает, что ты мне заранее завидуешь, по части женского внимания… — договорить Петров не успел. В дверь просунулась голова очередного немецкого фашиста — и тут же скрылась обратно, издавая вой не хуже той самой самолетной сирены.
