И не только ее. Бывший проселок так по большому счету проселком и оставался, большевистские власти и пальцем о палец не ударили, чтобы выкопать вдоль дороги хоть мало-мальски приличные канавы. Да что там говорить — и неприличных канав у дороги тоже не было, а потому германская военщина двигалась по магистрали сразу в четыре колонны. И танки Гудериана составляли лишь одну из них.
— Да, боюсь, что на эту свору нам может патронов-то и не хватить. Даже если по пуле на фашиста тратить — где нам столько пуль набрать? — вздохнул Иванов.
— Так у вас что, пулек не хватает? Что же вы, товарищи командиры и бойцы мне об этом раньше не сказали? Я бы снабдил… А наличного запаса, извиняюсь, вам надолго хватит?
— Да минут на пятнадцать, может, на полчаса.
— Это вы довольно безответственно отнеслись к вопросу снабжения, вот что я вам скажу. Но, с другой стороны, эти товарищи фашисты двигаются не очень быстро, и вы еще с полчаса обещаете… Попробую что-то сделать. Вы мне только дайте эти пульки, не насовсем — напосмотреть. А то, я слышал, их существует довольно широкая номенклатура, а пересортица в таком деле недопустима. Могут возникнуть простои — а с кого спросят? Со снабжения! А оно мне надо?
Вяземский передернул затвор «Маузера»:
— Это — германский патрон «Парабеллум», нужен мне и Иванову. Это — он выщелкнул патрон уже из диска ППШ — хоть и похожий, но все же чуть другой патрон, тоже пригодится, только не перепутайте.
— Как можно? Тут же невооруженным взглядом видно — совсем другая номенклатура. Сколько надо каждого вида?
— А сколько унесешь. Хотя нет, по паре тысяч надо, больше мы всяко отстрелять не успеем: если до этой стрельбы дойдет, то нас за полчаса тут и уроют. А вот таких патронов — он вытащил один из ленты немецкого авиапулемета — этих действительно сколько унесешь. Немецкий винтовочный патрон «Маузер», запомни. И напоследок — вот таких нужно. Я даже не знаю сколько, но чем больше — тем лучше. Это для нашей артиллерии — и Вяземский указал пальцем на укладывающегося за бревном с ручной автоматической пушкой Сидорова. — Тоже немецкий, снаряд двадцатимиллиметровый называется. Все, ищи, Моисей, ищи!
Моисей Лазаревич пожевал губы, поморщил лоб — видимо, запоминая «номенклатуру», затем кивнул — и, как и в первый раз, исчез.
Четыре колонны вермахта шли в совершенно походном порядке. Авиаразведка доложила, что последнее подразделение отступающей (да что там, без оглядки бегущей) Красной Армии пересекло речушку в пятнадцати километрах отсюда уже пятнадцать минут назад. И немцы расслабились настолько, что передовой дозор на мотоциклах лениво катился всего лишь метрах в ста впереди от основной колонны. Этот дозор так и не успел осознать, что из развалин какого-то сарая у дороги по ним начали стрелять…
Авиапулемет с двухметровым стволом даже с обычным маузеровским патроном творит буквально чудеса. А уж авиапушка… В колонне Гудериановских танков большинство составляли старенькие и маленькие Т-II, сопровождаемые отдельными Т-III. Снаряд с вольфрамовым сердечником Т-II прошивал вообще в любом месте насквозь, а Т-III — не насквозь, и даже не в любом месте — но когда в танк с частотой пять снарядов в секунду влетает этих снарядов два десятка, этот танк все равно почему-то начинает гореть. Так что первые же две очереди — одна из пулемета, другая — из пушки — сократили набор мехсредства немецко-фашистских захватчиков на шесть мотоциклов и дюжину танков. Ну а третья — почти что строго в «лоб» приближающейся колонны грузовиков с пехотинцами «достала» эту колонну до самой ее задницы: каждый четьвертькилограммовый снаряд легко прошивал по пять-шесть машин, «бронированных» лишь брезентом от маловероятного в эту пору дождя, не особо задерживаясь и телами находящихся под брезентом фашистов.
Иванов — а именно он стрелял из авиапулемета, закрепив его кое-как за железную скобу, вбитую в бывшее когда-то куском стены бревно, вторую ленту выпустил по пытавшимся выбраться из горящих танков захватчикам и, помня, что больше патронов к пулемету нет, потянулся было за автоматом, благо до ближайших фашистов было менее двух сотен метров.
— Пулеметик не желаете? — голос Моисея Лазаревича заставил его вздрогнуть. — Я хотел пульки только доставить, пульки-то подходящей номенклатуры — но ленточки, гляжу, совсем другой. Так я их вместе с пулеметиком и принес. Берите, хороший пулеметик! К нему и дульце запасное есть, и ленточек с пульками много. А не понравится — заменим, у меня этих пулеметиков много…
Сказать, что Иванов удивился — мало, но все же остолбенел он лишь на мгновение, и секунды спустя на немцев полился свинцовый дождь уже из ротного немецкого же пулемета. Стальной же дождь из пушки так и вовсе не прекращался, и спустя всего пять минут все четыре колонны наступающих немецких войск остановились. Навсегда — по всей длине растянувшейся на полтора километра колонны не наблюдалось ни малейшего шевеления. Разведрота прекратила огонь просто потому, что целей больше не наблюдалось. Даже из всей колонны танков, попытавшихся свернуть с дороги и тем самым подставлявших слабобронированные борта разящему огню Сидорова, ни один не выглядел целым.
— Откуда дровишки? — поинтересовался, указывая рукой на пулемет, Иванов. Но ему никто не ответил. «Жалко, если снабженца убили», подумал он, внимательно вглядываясь в месиво горящих танков и машин, ожидая, что кто-то выживший в этом аду может начать оттуда стрелять. Этим же занимались и остальные разведчики, не обращая внимания на какие-то звякающие звуки посередине зерносушилки.
— Похоже, все, можно покурить и оправиться — подвел итог разглядыванию Вяземский.
— Да я уже, считай, оправился — пошутил в ответ Петров, — разве что галифе сменить треба…
— Да уж, порезвились, теперь портки отстирать — и снова можно в бой. Только воет если они опять такой толпой рванут, мне их уже и встретить почти нечем будет, патроны к пушке почти закончились — присоединился к разговору Сидоров.
— Да и к пулемету негусто осталось — сказал, оглядывая гору стрелянных гильз и кучи звеньев пулеметных лент Иванов.
— Да что вы такое говорите? — голос Вайсберга заставил вздрогнуть уже всех разведчиков сразу. — Можно подумать, что вы даже совсем перестали уважать вашего снабженца. Вы пульки заказывали — и старый Моисей Лазаревич вас ими снабдил, так что не испытывайте беспокойства, товарищи командиры и бойцы, простоя по вине снабжения вы не дождетесь!
Повернувшиеся на голос разведчики застыли с открытыми ртами при виде куч пулеметных лент, холмов из снарядных ящиков и гор из патронов россыпью, образовавшихся буквально из воздуха в небольшой зерносушилке. И уж совсем в ступор их вогнали трое «гансов», ловко собирающих звенья пулеметных и пушечных лент и набивающих собранные ленты патронами и снарядами. А майор подошел у Сидорову и, заискивающе улыбаясь, попросил:
— Уважаемый товарищ старший боец, вас не затруднит немного стрельнуть по танчикам с циферками двенадцать, семнадцать и тридцать два? Что-то мне подсказывает, что эти поцы, хоть и прикинулись дохлыми, но добром отдавать пульки вовсе даже не собираются. А мне просто неудобно допустить, чтобы уже буквально мои патрончики какие-то засранцы стали бы использовать не по моей надобности. Буквально три коротенькие очереди, я вас умоляю…
За обедом разведчики слушали доклад снабженца.
— Ну, пулеметики я с мотоциклеток и взял: уж больно пульки знакомыми показались. А вот с патрончиками к вашей пушечке — тут сложнее оказалось. Только я заметил, что дырочка в дульце у этих танчиков очень похожа на вашу дырочку — и вы знаете, не подвела интуиция Моисея Лазаревича, совпала номенклатура изделий! Вы, конечно, спросите, как старый и довольно-таки пожилой Вайсберг смог все это сюда доставить? А ответ будет очень даже простой: немецкие немцы все это добро на свои машинки как-то грузили, а значит — должны были у них быть и грузчики. Вот найти их было не очень просто, и это как раз маленький профессиональный секрет. Но когда Моисей Лазаревич грузчиков таки нашел, остальное было вовсе несложным делом…
