Тотчас подбежала Нефру-Маат, сопровождаемая Маху-Нахтом. Женщина была взмокшей и перепачканной кровью, она показалась Хранителю похожей на Сохмет, выпившей вдоволь красного пива Умиротворяющего, утомлённой, но довольной собою и опьяневшей от битвы, что заставило Ипи улыбнуться. Опытный военачальник, напротив, был опрятен и свеж, даже меч был тщательно вытерт, ничто не говорило бы, что он был всё время рядом с Сестрой Хранителя Трона, если бы не избитый щит Маху-Нахта. Теперь и им, как и большинству воинов, передался азарт охоты. Супруга Хранителя, едва отдышавшись, подняла меч и выкрикнула: «Облегчайте ладью, предайте воде тела нечестивцев!», что неприятно поразило Ра-Неба, впрочем, не выдавшего своего возмущения. Неожиданно, очередной камень ладьи врага всё же достиг цели, проломив лёгкие кедровые доски, перекрывавшие кормовую площадку лучников. За спиной Ипи Ра-Нефера раздался стон и крики: «Осадные луки разбиты!» Верховный Хранитель, было, хотел поспешить на корму, но Маху-Нахт остановил его:

— Гонись за своей добычей, достойнейший, это твоя битва! Я найду Тути-Анх, и мы посмотрим, можно ли восстановить луки и, даже, перенести их к носу, если придётся долго гнать ладью Шарден.

— Да будет так, почтенный! — Ипи Ра-Нефер поклонился в ответ и взошёл на крышу передней площадки.

Наконец-то, разум капитана Ша-Дана победил его алчность, видимо, несколько сотен стрел, успевших обрушиться на его ладью, отрезвили пирата и дали понять, что воины Та-Кем отстояли свой корабль. Рулевые большой ладьи пёсьего острова стали отворачивать, как раз, когда от борта «Себек-Сенеба» отчалила быстроходная лодка Джахи, а гребцы и воины, перешедшие на большие ладьи града на острове, копьями и вёслами оттолкнули захваченные корабли, чтобы великая ладья могла продолжить битву.

Наконец, пять рядов вёсел вновь толкнули корабль, и осадная ладья быстро разогналась. Это сразу же заметили на ладьях Тисури, капитаны Джахи осознали, что их битва проиграна, и начали выходить из боя, насколько им позволяли это лёгкие ладьи Та-Кем. От Ниб-Амена сие тоже не укрылось — со «Звезды Обеих земель» донёсся звук трубы и, вскоре, все уцелевшие ладьи Знаменосца Величайшего, вместе с кораблями наёмников стали приближаться к отряду Ипи Ра-Нефера. Ладья Шарден быстро теряла ход — гребцы гибли под стрелами, и Хранитель, не вытерпел, схватив лук, и начал стрелять вместе с остальными, но тетива тут же оборвалась, хлестнув Ипи по руке. И, в тот же миг, ещё не оформившаяся мысль обожгла сознание Ипи Ра-Нефера, но ноги сами понесли Хранителя к корме ладьи.

Тяжёлая дверь кормовой площадки не была закрыта на засов, и Ипи Ра-Нефер, рванув её на себя, ступил в полумрак. Узкие бойницы роняли свет Ра, клонившегося к закату, на кедровую палубу. Бело-золотой луч, врываясь в пролом кровли, переливался в копоти факелов. Маху-Нахт стоял у правого борта, почти во тьме, но Ипи увидел всё. Военачальник поддерживал левой рукой жрицу Сердца Ра, прижимая правую к её груди. Тути-Анх была ещё жива.

— Шаи непредсказуем, достойнейший, ты, Великий Ур-Маа знаешь это лучше меня! — военачальник осторожно опустил умирающую на палубу, и, не дождавшись ответа Ипи Ра-Нефера, продолжил, — случайная стрела Джахи попала в бойницу. Битва есть битва, достойнейший. Такова воля Нетеру.

— А кто из Девяти Великих приказал тебе убить Паер-Анха? Или же, это была сама Владычица Истин? Или, может быть, даже Сокровенный? — Ипи улыбнулся и подошёл ближе, заставив Маху-Нахта отступить, присел и поднял Тути-Анх себе на колени, — и чем тебе помешала жрица Гласа Амена? — Верховный Хранитель не смотрел Маху-Нахту в глаза, Ипи попытался вынуть стрелу, чтобы облегчить уход жрицы Тути, но наконечник был зазубрен, и женщина застонала изогнувшись в его руках, — ты пожелал мне гнать свою добычу… Верно, это же ты говорил нашему с Мерит отцу, прежде, чем твои лучники сбили его стрелами с колесницы?

Нефру-Маат вздрогнула, услышав слова Ипи Ра-Нефера, и хотела броситься к нему, но руки Анх-Насира удержали Сестру Верховного Хранителя. Она не узнавала себя — гибель женщины, которую Нефру-Маат иногда мнила соперницей, не доставила ей радости. Тяжкая неизбывная жалость и жгучий стыд обрушились на жрицу Золотой, лишь на мгновение представившей, каково это — безответно любить и обрести только смерть в объятьях любимого. Только, когда Ипи поцеловал Тути-Анх и, быстрым движением, снял кинжал с пояса, поднеся к её виску, Нефру-Маат вскрикнула.

Ипи, догадываясь, что Носитель щита, капитан Ра-Неб и Нефру-Маат побегут вслед за ним, всё же, замкнулся в себе и, от неожиданности, выронил оружие. Маху-Нахт не пытался ни убежать, ни напасть на Ипи, беспомощно сидевшего с умирающей женщиной на руках, даже не снявшего с перевязи священного меча. Тем не менее, капитан обнажил боевой серп, и Анх-Насир вскинул костяной лук Хранителей.

— Зачем, Нефру-Маат? — Ипи полуобернулся к своей возлюбленной Сестре, заставив Анх-Насира вздрогнуть, — вздумай Маху-Нахт напасть, Верховный Хранитель был в это мгновение совершенно беззащитен, он не успел бы даже коснуться рукояти меча из Небут-Нетеру, а сам Анх-Насир — натянуть лук. Но военачальник так же стоял, прижимаясь спиной к стене с бойницами, его рука не потянулась к мечу. Ипи продолжил, после длительного молчания, — хотя… Мы должны быть всецело благодарны тебе. Ибо ты, возлюбленная Сестра, передала царственной Мерит-Ра слова Хапи-Сенеба: «Маху-Нахт будет делать, что скажут, если хочет жить!». А это значило только одно. Впрочем, — Ипи снова повернулся к военачальнику, — мы с Мерит должны были убедиться в твоей виновности и добиться твоего признания, дабы не терзали сомнения, что тот, кто нам нужен, ушёл от возмездия. А вы, — Верховный Хранитель поднял левую руку и голова уже мёртвой Тути-Анх бессильно свесилась вниз, — я тебе, Ра-Неб, и тебе, Анх-Насир, покиньте нас. Сегодня я получу свою истину…

— За Истиной ты пришёл, или за местью? — Маху-Нахт спросил Ипи, дождавшись, ухода старого капитана и молодого охранника.

— Я думаю, мне удастся совместить это, почтенный, — Ипи говорил всё так же не поднимая глаз, — ты можешь унести свою тайну в Дуат, но, я думаю, лучше будет открыться.

— Истина, достойнейший Ипи Ра-Нефер бывает горькой, она обжигает сильнее огня и ранит лучше бронзы, — Маху-Нахт вздохнул, — я не попрошу у тебя милости и не попрошу оправдать то, что свершил пять разливов назад, только спрошу, готов ли ты услышать Истину, Верховный Жрец Владычицы Истин?

— Я готов, Маху-Нахт, ибо нам не привыкать к сему, — Ипи так и сидел, странно раскачиваясь, не поднимая головы… — но, всё же, скажи мне, за что погибла жрица Трижды Величайшего?

— Хат-Шебсут была права, Ипи — Шепсер Файюма приютил бы вас, пока Ниб-Амен шёл бы за своей победой, или же, гибелью без погребения на дне Зелёных вод. Но его победа не вызвала бы ревности молодого Тути-Мосе, отосланного собирать дань с безоружных нехси в Пунт, туда, где быстрые звёзды становятся неумирающими. Но ты перехитрил Хапи-Сенеба, а по вашему возвращении, тот не преминёт рассорить Верховного Хранителя и Наследника. Пусть же Мерит-Ра примирит вас, пусть между нею и Тути-Мосе не останется тени. Я стёр эту тень, Ипи… А ты… Ты правильно сделал, что оставил Нефру-Маат. Пусть жрица узнает о своей матери, — женщина вздрогнула, вспомнив, что Хранительница Крови, которой Нефру-Маат обязана своему положению при дворе и при Храме Золотой, пережила Паер-Анха едва на несколько дней.

— Хапи-Сенеб давно отвечает за свои злодеяния на Суде в Зале Двух Истин, и не спрашивай, откуда мне известно сие. И дурно ты думаешь о Величайшем Мен-Хепер-Ра, Маху-Нахт. Так что… Смерть Тути-Анх была напрасной, — Ипи впервые за долгое время посмотрел в лицо своей добычи, — а теперь я слушаю, почтенный военачальник…