— Не нужно, Брат мой! — Ипи Ра-Нефер отстранил руку Наследника, не дав прочитать мысли заговорщика, — ибо, так у тебя не будет соблазна во гневе, или же, в обмен на золото для постройки твердынь, ладей и новых воинств, назвать имя Пер-Амену или Самозванке Хат-Шебсут! — Ипи Ра-Нефер бросил прямой вызов Пер-Амену, что же, Святитель Сокровенного — должник, вытерпит, — пусть их ищейки сами вынюхивают след заговорщика, тем ценнее будет товар, и тем меньше Тайная Стража двора Маат-Ка-Ра и Стража Ипет-Сут будет досаждать нам своими соглядатаями!

— Но в Храме, особенно — в Святилище Сокровенного — не проливают кровь! Без суда! Я даю вам две пятых от желаемого, и прикончите этого пса где вам угодно. Но не оскверните святилище кровью! — Пер-Амен не выдержал, выкрикнув в полный голос, Ипи улыбнулся. Скупой старик слишком дёшево оценил свой Хашет. Он осознавал, что Ха-Ке-Джед не замышлял покушения. Но для Ипи и Тути-Мосе — голова наёмника — путь к золоту, а для самого Жреца, для заговорщиков, равно, как и для Почтеннейшей Маат-Ка-Ра, он опасный свидетель, коему надобно замолчать.

— Я не пролью крови в Храме, Верховный Жрец Сокровенного! — Тути-Мосе посмотрел в лицо старому скряге, продолжив, обернувшись к Хранителю Трона, — и ты прав, Брат мой, Ипи!

Хранители Трона и Стражи Наследника тут же подхватили Ха-Ке-Джеда под руки, удерживая от попытки бегства, или же, напротив, поддерживая на ногах, вытащив Принимающего к колоннаде Храма. Ипи и молодой Фараон вышли за ними, яркий свет на мгновение ослепил их. Верховный Хранитель Трона приподнял левую руку, и охранники, повинуясь ему, отпустили заговорщика, упавшего на раскалённую солнцем плиту. Ипи уже занёс меч для удара, но один из Хранителей Трона остановил его: «Достойнейший Верховный Хранитель, крови нечестивца не должно смешаться со священной кровью Величайшего! Равно, как Избраннику Нетеру и потомку Древней Крови Херу и Сети не пристало быть палачом», — немолодой Хранитель был прав, к тому же, Хат-Шебсут должна увидеть, как тщательно скрывали лезвие оружия, а удар по шее казначея может сорвать фольгу. Ипи согласно кивнул.

В то же мгновение, дав знак отпустить, охранник ловко уколол наёмника стрелой под правую руку, целясь в большую жилу с тёмной кровью. Яд девяти ракушек-лучниц, смешанный с вытяжкой кушитских бобов и нескольких рыб-воительниц, сколь красивых столь и опасных, убивал очень быстро. Только у опытных Хранителей была небольшая трубка на два десятка пробойных стрел с этим ядом. Враг, раненый такой, не пробежит и полусотни шагов. Ха-Ке-Джед вздрогнул, скрючившись от боли. Не даром в состав Ипи Ра-Нефера добавляли всё, что можно выжать из желёз подкаменных гусениц, способных укусить десятикратно, а на каждом наконечнике был яд пяти-шести таковых. Анпу забирал Ка сражённого лишь через восьмую часа, но жуткая боль от яда этой пустынной твари мгновенно заставляла выть и кататься по земле, сковывая страхом неминуемой смерти. А паралич приходил, как только боль затихала… Ха-Ке-Джед обмяк и рухнул на плиты, пытаясь, последним усилием лёгких, хватать воздух, подобно рыбе, но, вскоре затих. Неопытный воин из Стражи Величайшего счёл его мёртвым, и, хорошим ударом меча, снёс голову Казначея Храма. Кровь, плевками, всё же выплёскивалась из обрубка шеи. Уже пожилой Хранитель, стоявший рядом, поразил остриём длинного, почти два локтя, сепеда, обезглавленное тело под лопатку, чтобы не залить кровью нечестивца ступени храмового Святилища. Голова Ха-Ке-Джеда, покатилась, подобно деревянному шару для игры Мэит, которую любят купцы Джахи, остановившись только когда ударилась о подножие колонны. Пронзённое Абу заговорщика уже лениво, всего раза три выплюнуло кровь из перерубленной шеи, Сердце остановилось, бурое пятно, медленно расползаясь, впитывалось в песчаник. Амен-Ра проливал свой свет на кровь того, кто обесчестил его Храм своим преступлением. В солнечном свете она казалась расплавленной медью. «Дурной знак для Великого Дома, Фараон», — прошептал Ипи, но Тути-Мосе не услышал его. Он аккуратно, чтобы не запачкаться, взяв голову за ухо, стряхнул кровь, не успевшую вытечь, дабы она не пропитала льняную обшивку дорогой корзины, вовремя подставленной слугой. Вслед за головой заговорщика, Ипи Ра-Нефер, подошедший к ним, положил в корзину и бесчестное оружие наёмника, со следами Царственной крови.

— За этот товар Маат-Ка-Ра заплатит столько, сколько ты хочешь! — Ипи улыбнулся названному брату.

— Надеюсь, Брат, и верный Хранитель Трона, — ответил Тути-Мосе, — надеюсь, что Хат-Шебсут оценит Двойную Корону, которую хотели поколебать заговорщики, дороже, чем скупой Пер-Амен оценил свой Хашет! И ещё — теперь она согласиться дать мне войну.

— Теперь, Тути-Мосе, война нужна ей самой, дабы отослать твои воинства, да и нас с тобою, подальше от Уасита. Ибо даже твои слова о непричастности Маат-Ка-Ра к заговору, не убедят военачальников, даже старого Ниб-Амена, — Поверенный взглянул на Тути-Мосе — похоже, он был слаб, может, из-за раны, или из-за жары, но, его здоровье не вызывало особого беспокойства.

— Да, Ипи, они решат, что я не хочу опрокидывать Трон, на который после воссяду сам. Ибо нет для Правителя Хранимой Страны большего проклятия, чем шаткий Трон, который нужно удерживать, забросив и мечи и скипетры, — подумав, Фараон добавил, — среди предводителей Воинств Та-Кем нет глупцов, Брат мой, но военачальник мыслит врагом и союзником, чёрным и белым, а не синим и золотым, как Правитель. Нужно дать им врага — Ре-Тенну, Яхмади, или другая из стран Хазетиу, или же Нахарин, пусть Джахи, только не Те-Неху и Куш — в войсках сочтут это оскорблением и ссылкой, ибо кушиты и ливийцы покорны, к тому же, нельзя резать корову, дающую золотое молоко.

— Твоя истина, мой царственный Брат! — пусть война вредна для Та-Кем в такое время, но, если не дать нашим воинствам сокрушить стены Каркемиша, то они будут видеть в Священном Уасите вражескую столицу!

— Твоя истина, Ипи Ра-Нефер! — вздохнул Фараон, — я и сам, каждый раз, въезжаю в столицу, как, верно, Йаху-Мосе въезжал в горящий Хат-Уарит, чувствуя в своём Ка и торжество, и страх, и отчуждение! — впрочем, по колесницам, Брат! — не дожидаясь приказа, возничие Ипи и Фараона подвели колесницы к ступеням Святилища, — нам надо прибыть во дворец раньше, чем гонцы скупого Пер-Амена!

Пер-Амен, стоял на ступенях Храма, провожая взглядом удаляющиеся колесницы. Он взглянул на распростёртое у его ног тело заговорщика, указав на него скипетром: «Заверните его в циновку и сбросьте с городской стены, обесчестивший Дом Сокровенного не достоин погребения!» — храмовая стража тут же потащила обезглавленное тело в сторону мастерских, оставив Верховного Жреца наедине со своими мыслями. Он посмотрел на лужу крови, которая успела высохнуть на горячем камне: «Дурной знак для Дома Йаху-Мосе! Надо спешить, я должен быть при их беседе с Маат-Ка-Ра!»

Ипи, было, предложил Наследнику заехать в Братство врачевателей, а, лучше, в храм Анпу, или, хотя бы, умыть руку, но, красноречивый взгляд Тути-Мосе, мгновенно дал Ипи Ра-Неферу осознать свою неправоту. Залитая кровью рука Наследника напугает Правительницу, и придаст большую ценность их товару. Хотя, конечно же, в тронный зал не пристало являться в военном или охотничьем облачении — и Наследник и Хранитель Трона должны были надеть все знаки их властного и жреческого достоинства. Но, покушение на царственную кровь позволяло пренебречь этим, а целесообразность требовала подчеркнуть пренебрежение, как и поспешность, с которой Наследник явится ко двору. Только, нельзя было переигрывать, но Тути-Мосе знал меру, и очень хорошо умел играть в ту разновидность мен, фишками на поле которой, были правители, военачальники и верховные жрецы.

Дворец Фараона был много ниже и меньше Храма Амена, но превосходил его не своим величием, но своим великолепием и изяществом. Изяществом полированного до ослепительного блеска известняка, плитами которого были облицованы его стены и колонны, барельефами и колоннадами, полузакрытыми террасами, которые, впрочем, — ибо Ипи и Тути-Мосе были не новичками ни в архитектурной науке, ни в военном деле, — помимо своей красоты, превращали дворец в неприступную крепость. Ведь, и пятитысячному воинству трудно будет взять штурмом здание, окружённое высокой стеной, над которой возвышалась громада дворца. А три уровня террас с частыми колоннами, навесами и высокими бортиками, хотя и обрекали залы дворца, с и так небольшими окнами, на полумрак, но были превосходным укрытием для лучников, много превосходящим стены самого Уасита. Верно, Ипи и молодой Фараон подумали об одном и том же, переглянувшись, и, понадеявшись, что Хранителям Трона и Воинству Та-Кем никогда не придётся брать штурмом ни дворец, ни сам Уасит, да хранят от усобиц Страну Берегов Херу Владычица Истин и все Нетеру. Бронзовая и золотая отделка малых колоннад, вместе с полированным известняком, едва не ослепила их, когда кортеж, повернув, направился к парадным воротам. Рядом с ними, Хат-Шебсут поставила два новых обелиска, выше обелисков своих царственных отца и мужа, а, так же, воздвигла первую из двух статуй, в церемониальном облачении Фараона, увенчанном Двойной Короной Та-Кем. Вторая статуя ещё лежала поодаль, а мастера уже покрывали лик Маат-Ка-Ра тонкими золотыми пластинами. Ипи беспокоился, что увидев такое, Тути-Мосе может не совладать с собой, но Фараон только улыбнулся. Ворота были отворены, и процессия наследника с подобающей торжественностью въехала во дворец, миновала колоннаду, и остановилась, по знаку Ипи, у самых ступеней.