Мы смотрели друг другу в глаза, не видя, но чувствуя их. Мы были одним целым… потому что у нас была одна Мечта.

Когда весь мир против тебя, когда тебя везде отвергают… когда у тебя есть Мечта, сжигающая душу, причиняющая ей боль… когда ты хочешь сломать весь мир, победить его, не скупясь на средства… и когда ты находишь того, кто тоже готов пойти на всё это… вы уже не расстанетесь.

Потому что слишком трудно найти такого другого….

Того, кто разделит всё, о чём мечтаешь ты и пойдёт на всё, чтобы эту Мечту исполнить….

Внезапно скрип решётки прервал мои мысли. Тусклый свет ламп показался ослепительным после кромешной тьмы и я на секунду закрыла глаза. А когда открыла, то увидела двух охранников, сопровождающих высокую, красивую и элегантную женщину.

Она была стройна и изящна. Я сразу почувствовала тонкий аромат её духов, перебивший всю вонь, едва она плавно вступила в камеру.

На женщине было великолепное фиолетовое платье, подчёркивающее идеальность её фигуры. Стройную талию, упругую грудь… женщина медленно прошлась, покачивая бёдрами. Её длинные, шелковистые волосы блестели в свете ламп.

Я хрипло усмехнулась, невольно подумав о том, как сама сейчас выгляжу. Мои волосы спадали мне на лицо грязными, нечёсаными космами. Я знала, что у меня на всём теле следы побоев, что я грязна, а одежда на мне сейчас больше походит на лохмотья… в принципе, даже вне тюрьмы, я редко выглядела лучше. Вечно непричёсанная, небрежно одетая, с плоской, как доска, фигурой….

Но всё это я делала специально. Небрежностью к внешнему виду я показывала своё презрение к вечно разряженным курицам, думающим только о своей внешности….

Тоже самое я ощутила сейчас при виде этой женщины. Красивые тряпки, элегантный внешний вид… а сможет ли она пройти через всё, что испытала я? Сможет ли она бороться со всем миром?

Айон, очевидно, был того же мнения. Похоже, он знал эту женщину уже давно, и потому, едва она вошла в камеру, презрительно усмехнулся.

- Что-то ты зачастила сюда, – сказал он. – Не жаль пачкать тряпички? А то тут твои псы убирать не трудятся….

К моему удивлению, от этих слов лицо женщины исказилось от боли. Именно от боли, а не от гнева, который могли бы вызвать слова несломленного заключенного. Что это значит?

Тут она резко развернулась ко мне, взглянув на меня с презрением, отвращением, с надменностью. Но в глубине её глаз я заметила кое-что иное. Неприкрытую ненависть и….

Зависть?

Я ответила дерзким и непокорным взглядом, каким привыкла отвечать многим, кто считал себя намного лучше меня по положению, но на самом деле не вызвал у меня ничего, кроме презрения. Потому что я гордилась тем, чем они презирали во мне.

Кажется, этой женщиной завладела ярость. Резко обернувшись к охранникам, она вскричала:

- Какого чёрта девчонку отправили именно в эту камеру?

Я вздрогнула от этого вопроса и сцепила пальцы. Только не это… только бы меня не….

Но, кажется, мне было нечего опасаться….

Я увидела, как на лице одного из охранников отразился страх, и мужчина принялся оправдываться:

- Но госпожа Марилена… у них одинаковые преступления, одинаковые пытки и потому мы не могли перевести её на другой этаж… а здесь, внизу, только одна камера… да и по правилам никто не должен находится в камере один… чтобы каждый видел страдания другого… чтобы понимал, что скоро такое ожидает и его….

Когда охранник это сказал, я коварно усмехнулась. Что ж, в чём-то правила моего отца играли мне на руку... даже очень.

Я встретилась с Айоном. И останусь с ним навсегда. И мы всегда будем идти к нашей Мечте… вместе.

А вот Марилене, похоже, такой ответ весьма не понравился. Её лицо исказилось от бешенства, но она не могла ничего сделать, поэтому лишь махнула рукой охранникам.

- Уходите отсюда, – сказала она.

Те замешкались на секунду, но женщина яростно стрельнула взглядом.

- Вы что, не слышите меня? – угрожающе проговорила она, и те подчинились. Они ушли из камеры, оставив, впрочем, одну лампу….

Едва решётка коснулась пола, закрывшись за охранниками, Марилена издала какой-то звук, похожий на шипение, и, бросившись ко мне, вцепилась мне в горло.

Я попыталась вскрикнуть, но из горла вышел только хрип. Я задыхалась, перед глазами всё плыло, горло пылало, как в аду… инстинктивно я стала пытаться отбиться от Марилены, упёршись руками ей в грудь.

Но всё прекратил спокойный, надменный и презрительный голос Айона:

- Зависть, знаешь ли, нехорошее чувство. Особенно для начальницы тюрьмы.

Услышав это, Марилена резко отпустила меня, и рванным, быстрыми шагами, подошла к Айону. Я ощупала горло, глядя на Марилену с тревогой. Я боялась, что она сейчас набросится и на Айона… конечно, он демон, и вряд ли она сможет сильно навредить ему, но всё же….

Однако Марилена вся как-то сжалась… я не видела её лица, но по голосу, злому и печальному одновременно, можно было понять многое….

- Ты… – выдохнула она.

Грешник усмехнулся своей презрительной, надменной улыбкой.

- Разве я не прав? – сказал он со спокойной безмятежностью.

Марилена совсем опустила голову. А голос её теперь стал походить на шипение….

- Ты… ты сволочь… – процедила она сквозь зубы.

Айон ухмыльнулся. В его аметистовых глазах мелькнула искорка смеха.

- Весьма любезная характеристика, – сказал он.

Марилена от ярости сжала кулаки. Я немного подвинулась на лежанке, и теперь видела её лицо. Оно было искажено от боли.

- Чёрт возьми… – проговорила женщина. – Зачем ты остался жив? И зачем я узнала об этом?

Айон смерил начальницу тюрьмы весьма презрительным, насмешливым взглядом.

- Может, затем, чтобы ты посмотрела правде в глаза? – сказал он. – Твоя фальшь и твоя боль… ты играешь с ними и убиваешь себя. Это ли тебе надо?

Марилена отвернулась от Грешника, продолжая сжимать кулак.

- Я… всего лишь делаю то, что нужно… – процедила она сквозь зубы. – Что справедливо….

Айон откровенно ухмыльнулся на эти слова.

- Справедливо? – сказал он, подняв одну бровь. – А кто определил эту справедливость? Войны, голод, отравление мира, тиски, связывающие его – это справедливость? – Грешник ухмыльнулся, глядя на Марилену с ещё большим презрением. – Ты не видишь дальше своего носа.

Марилена вспыхнула от гнева. Когда она заговорила, её голос дрожал от боли и ярости.

- А ты, наверное, не способен не увидеть ничего, кроме своих идей, – проговорила она. В её голосе слышались злые слёзы. – Ничто другое тебя не волнует. А кое-что ты окончательно забыл, – сказав это, женщина быстро выбежала из камеры, забыв лампу.

Тусклый свет по-прежнему освещал всё вокруг… и я увидела в нём гордое, насмешливое лицо Айона. Его глаза всё также презрительно смотрели в сторону убежавшей Марилены.

Я опустила голову, глядя на свои руки. Я поняла всё… всё, что чувствовала Марилена к Айону. И почему она так возненавидела меня… и она тоже всё поняла.

Айону не нужна роскошная красавица. Ему нужна соратница. Ему нужна та, кто поймёт и разделит его идеи, кто, как и он, пойдёт на всё, чтобы их осуществить… та, что видела правду мира, и поняла её… та, что чувствует Систему, как и он… та, что ради победы над ней готова принести в жертву что угодно… и себя, и других….

Та, что понимает, что ничего, кроме Мечты, ей не нужно в этом мире и действительно способна отказаться от всего другого. Даже от любви….

Особенно от любви….

Та, что готова ради Мечты уничтожить всех и каждого. Всё и каждого… та, кто не остановится ни перед чем….

И я могла сыграть эту роль. Да, могла….

Я посмотрела на Айона внимательными глазами и чуть улыбнулась. В ту же секунду горло отозвалась затухающей болью. Я вздрогнула и потёрла его.

- Я думала, она меня придушит… – прижимая руку к горлу, сказала я.

Айон смерил меня взглядом, и хмыкнул.

- Могла бы, – с усмешкой сказал он.

Я покачала головой.

- Надеюсь, больше ей это в голову не придёт, – сказала я, обнимая себя руками. Меня начала колотить дрожь, но я сдерживала себя. В этих стенах мне предстоит вынести ещё не такое….