- И что? – сказала я, когда она, наконец, закончила. – Ты думаешь, что это что-то меняет? Что с того, что люди «по-доброму» поступают с другими? Думаешь, я это не знаю? Что мне доброта? Какой от неё толк? Что она может изменить?

Ведь всё равно, несмотря на это, мир остаётся скованным Системой. Вот что я ненавижу… и как бы люди по-доброму не относились ко мне, пока есть Система, я буду для них чужой. Пока я из неё не вырвусь, я буду отталкивать их от себя, потому что иначе… иначе не стану свободной.

Чистые, голубые глаза Кэсси смотрят в мои. Она говорит так искренне, так проникновенно….

- Мне кажется, ты сама придумала Систему, чтобы оправдать себя… тебе нравится чувствовать себя исключительной, непохожей на других. Ты замкнулась в своей гордыни, окружив себя ореолом таинственности. Ты хочешь считать себя другой, потому и отталкиваешь всех… потому ты и придумала Систему, чтобы делать вид, будто знаешь то, чего не знают другие.

Её слова словно ошпаривают меня кипятком. Я приближаюсь к подруге, сжимая кулаки.

- Заткнись, Кэсси! – злобно говорю я ей.

Искренние, чистые глаза, светлые, словно солнце… они всё также пытаются заглянуть мне в душу, уверенные, что уже сделали это, но самом деле не видящие там ничего….

- Ты сама выстроила вокруг себя Систему, – продолжает всё тот же чистый, проникновенный голос. – Чтобы оправдать себя, чтобы пожалеть… ты до сих пор держишь обиду на тех, кто тебя обижал, и потому не хочешь подпускать их к себе. Но ты сама не понимаешь, как обижаешь других своим презрением, своей гордыней, своей выдуманной Системой… люди будут нести другим пользу, а ты замкнёшься в себе, продолжая на них злиться… Система лишь щит для тебя, лишь оправдание твоей злости и ненависти… причина, чтобы себя жалеть… ты не можешь простить других… ты ничего не видела в этом мире… ты не можешь понять его. Ты не можешь увидеть ту доброту, что его наполняет. Ты не видела людей, которые всегда готовы оказать помощь. Потому что ты не хочешь видеть ничего, что опровергнет твою злость на мир… и потому в качестве оправдания для себя ты придумала Систему… потому что иначе тебе придётся признать, что всё это время ты со злости клеветала на этот мир. Системы не существует. Это лишь твоё прикрытие для ненависти к другим.

- Я СКАЗАЛА, ЗАТКНИСЬ!!! – кричу я, и вся злость, вся прежде подавленная боль от непонимания вырывается наружу. Ей нужно дать выход, и я вижу только один способ… ударить, причинить боль этому существу, такому светлому и так уверенному, что знает всё на свете… и я делаю это. Со всей силы, на какую только способна, я толкаю Кэсси в грудь….

Тихий, сдавленный вскрик… голубые глаза, наполненные удивлением, но больше страхом… бледные тонкие руки, безуспешно пытающиеся схватится за что-то… ноги, всё же потерявшие опору… рыжие волосы, взметнувшиеся напоследок… и вот я уже вижу тело моей подруги, внизу, на асфальте, с лужей крови, растёкшейся под облаком этих рыжих, как солнышко, волос….

А позади себя я слышу голоса Тины, Мэрил и Ханы, полные страха и гнева….

====== Глава 32 ======

Меня словно парализовало. Я не могла ни пошевелиться, ни закричать. Мне казалось, что я превратилась в ледяную статую.

Мой взгляд был прикован к телу подруги внизу. Больше я ничего не видела, не замечала… ни гневные крики подруг, ни толпу, собирающуюся внизу… даже когда Тина и Мэрил стали сильно трясти меня, даже бить, я не пошевелилась. Мне казалось, что я даже не дышу.

Кэсси… нет… этого не могло случиться….

Наконец, ледяное оцепенение спало с меня. Тина и Мэрил, которые всё это время не переставали трясти и бить меня, не ожидали этого и резко отшатнулись, когда я вдруг вырвалась и стрелой побежала вниз, по пути толкнув Хану, которая так и робко стояла у входа на крышу.

Я бежала вниз по лестнице, не замечая ничего вокруг. Все мои мысли были заняты лишь одним….

Кэсси… мне надо к ней… надо помочь… оказать первую помощь… надо вызвать скорую… доставить её в больницу… конечно, надо… надо поторопится… а то она умрёт… нет, такого не может быть… такого не бывает… конечно же, она будет жива… конечно же….

Сбегая по очередному лестничному пролёту я подвернула ногу. Резкая боль пронзила меня. Но я остановилась лишь на секунду, а затем захромала дальше так быстро, как только смогла.

Во дворе уже было полным-полно людей, слышались их испуганные голоса, тихие шепотки… я с силой расталкивала толпу, подбираясь к телу моей подруги… наконец, мне удалось это сделать….

Кэсси лежала на сером, грязном асфальте, её ноги и руки были выгнуты под неестественным углом. На рыжих волосах запеклась кровь, словно солнце умерло на закате. На школьной форме виднелись грязные ржавые пятна. Кожа была бледна, словно мрамор, и рыжие волосы вместе с кровью так неестественно горели вокруг лица….

Всё ещё не понимая, что делаю, я бросилась на колени перед подругой. На бледном мраморе сверкнули синие звёздочки – Кэсси чуть приоткрыла глаза.

Я радостно вздохнула и наклонилась прямо к ней. Если бы я этого не сделала, я бы ни за что не смогла услышать, что тихо шепчут бледные губы:

- Господи, прости Еву за то, что она… убила меня….

После этого синие звёздочки погасли навсегда, оставив лишь белый мрамор. Я выпрямилась, не отрывая глаз от подруги, похожей на изломанную куклу. Я смотрела на это сломанное тело, на кровь, растёкшуюся вокруг головы, и осознание происходящего стало проникать в моё сердце ядовитой змеёй.

«Господи, прости Еву за то, что она… убила меня….»

Слова пронзают меня… я перевожу взгляд на толпу, оглядываю их испуганные и гневные, как мне кажется, лица, слышу их крики… нет… как же так… нет… не может быть…

- Я… – шепчу я тихо, глядя на людей взглядом, полным мольбы. – Как же я… послушайте… я не могла… я никогда… никогда не могла это сделать… я бы не сделала… я… этого же… всего этого… этого же… не может быть… не может быть… ведь так… ведь так… ведь так не бывает!

Мои руки дрожат, дрожат губы, дрожит всё тело. Мне кажется, что всё вокруг сон, что всё это мне только кажется. Что этот мир нереальный. Что всё происходящее – лишь плод моего воображения. Что нет всех этих людей, всех этих школьников, с ненавистью кричащих мне что-то. Что нет мёртвого тела моей подруги, лежащего на асфальте. Всё это неправда… всего этого нет… такого не бывает….

Вдруг я вижу Тину и Мэрил, пробирающихся ко мне через толпу. Лицо Тины бледно от гнева, Мэрил же горит от ярости.

– Убийца! – кричит она и, выставив вперёд кулак с ярко-накрашенными, красными ногтями, ударяет меня по лицу, так что я падаю на асфальт, моё лицо оказывается рядом с мёртвым лицом Кэсси, моя щека и руки испачканы в её крови….

Удар Мэрил словно пробуждает толпу школьников от их оцепенения. Они кричат что-то с настоящей, самой настоящей ненавистью, набрасываются на меня, бьют, измазывают в крови… а я вдруг начинаю ощущать реальность так остро, так осознанно….

Запах и вкус свернувшейся крови… мёртвое, холодное тело… мои собственные руки, покрытые этой самой кровью… боль от ударов учеников… их крики ненависти… моя собственная кровь….

Всё выливается в дикий, нечленораздельный крик, такой, что вся толпа отшатывается от меня. Но я не прекращаю кричать, поглощённая своим безумием.

Отдалённо, словно из какого-то другого мира, я слышу окрики директрисы, чувствую, как она поднимает меня, куда-то ведёт… но перед моими глазами лишь кровь, кровь, залившая всё вокруг….

Я прихожу в себя уже на стуле в комнате перед кабинетом директрисы, там, где обычно ждут провинившиеся ученики. Я слышу, как она разговаривает по телефону с моим отцом и где-то, в дальнем уголке мозга вспоминаю, что она его давняя знакомая… наверное, поэтому меня и не отправили в тюрьму….

Я обхватываю себя руками, я вижу на них кровь. Перед глазами встаёт начало дня, весёлая, радостная птичка Кэсси обнимающая меня у входа в школу, светлое солнышко, собирающее пожертвования для сирот, милый рыжик, душа всей нашей компании….