Я перехватила клинок поудобнее и выглянула из окна. Горгулья, не чувствуя подвоха, преспокойненько летела, повернувшись ко мне спиной.
— Прощай, тварь!..
Прищурив левый глаз и вскрикнув для пущей убедительности, я швырнула клинок, точно копье. Заряженное магией оружие в аккурат пробило спину демоническому созданию, пройдя через сердце. Метнувшись в сторону и издав пронзительный визг, от которого у меня заложило уши, чудовище расцепило когти, и Гэбриэл Ван Хельсинг грузно свалился на площадку крыши, а тварь, еще немного полевитировав, спикировала вниз с собора. Закрепив трос в стене, я бесстрашно вцепилась в него руками и, оттолкнувшись от пола собора, через несколько секунд удачно приземлилась на площадку крыши возле все еще лежавшего на ней друга на обе ноги, на каблуки своих белоснежных туфель.
— По законам боевика надо бы подхватить девушку на руки, но я был не в том состоянии. Извиняй. — Ван Хельсинг еле поднялся на ноги, и, надев шляпу, склонился вниз. Я последовала его примеру. На асфальте, глядя на нас молочно-белыми глазами без зрачков, лежала обнаженная юная рыжеволосая девушка, у которой была отрезана рука, и торчал из груди зачарованный магией клинок.
— Господи. — Я перекрестилась. — У этих демониц еще и человеческое обличие есть…
— Думаешь, почему меня по всему миру называют убийцей?.. Вот поэтому… Потому что практически все монстры и чудовища перед смертью превращаются в людей, которыми когда-то были. А горгульи, служительницы тьмы, — это девушки, некогда продавшие душу Дьяволу. — Выдал, выдохнув, Гэбриэл, не сводя взгляда с трупа убиенной с пробитой клинком грудью.
Ободряюще похлопав по плечу друга, который с грустью скорбно смотрел на погибшую, я отвернулась от края крыши, сдергивая и сворачивая стальной трос, единственный наш шанс спуститься отсюда невредимыми, игнорируя собиравшуюся под стенами собора Парижской Богоматери толпу зевак во главе с полицией, со словами. — Не бери в голову. Эти сучки убили столько людей, каждую полночь превращаясь из статуй в живых монстров, что тебе не в чем себя винить. Может, когда-то они и были людьми, но сами приняли осознанное решение продать душу. Мы с тобой и Святой Орден с древности делаем мир лучше и чище. Не стоит жалеть ее. Рыжая бестия убила бы тебя без сожаления. Идем. У нас много дел. Кардинал Джиэнпиро дал нам всего трое суток на убийство горгулий, иначе к следующему заданию, если задержимся, у нас останется на отдых всего день вместо положенных трех. Тоже мне Париж. Я-то представляла сердечки, лямур, тужур, абажур и же не манж па сис жур, а тут надо бегать на каблуках и летать через разбитые окна на тросе в узком платье. Всем теперь буду говорить, что видала их Париж. Ничего особенного.
Я коротко фыркнула и направилась к противоположному краю крыши, громко стуча каблуками по ней, уже слыша недовольные вопли полиции о том, что Ван Хельсинг и Уилсон — убийцы.
— Вот и спасай их шкуры от проклятых существ. Год от года одно и то же. — Закрепив трос на крыше, Гэбриэл покачал головой и обнял меня за талию, пока я приглаживала каштановые кудри, спутавшиеся от погони и сражений. Не предупредив меня, он спрыгнул вниз. Я же успела только взвизгнуть…
Наши лошади были привязаны в близлежавшем лесу. С трудом оторвавшись от погони, запутав следы и ступив под кроны сосновых деревьев, мы уже увидели своих мирно пасшихся гнедых. С облегчением выдохнув, я практически подошла к лошади вплотную, как вдруг мелькнувшая рядом со мной тень напала на меня и вцепилась прямо в горло. Надо отдать должное Ван Хельсингу, среагировал он моментально, и, уже через несколько секунд, у моих ног лежал застреленный серебряной пулей из пистолета, незнакомый мне, мертвый и достаточно симпатичный юноша лет восемнадцати в клочьях облезшей с него бурой шерсти.
Зажав рукой кровоточившее горло, я просипела. — Это ж какого черта вообще оборотень забыл в Париже? Они же здесь не водятся! Хорошо еще, что смеха ради прихватили антивервольфовское оружие, иначе сейчас было бы не сдобровать…
Ван Хельсинг же, задумчиво окинув взглядом юношу, тихо произнес. — Неужели у Анны все-таки был ребенок?.. Как же парнишка похож на юного принца цыганского рода из девятнадцатого века, ее брата…
Оправив на себе свой коричневый кожаный плащ и шляпу, он кинул на меня помрачневший взгляд. — Не имеет значения, откуда он здесь. Ты инфицирована. Если не получишь антидот до первого полнолуния, которое будет уже через неделю, после двенадцатого удара часов процесс будет необратим. А после твоего окончательного оликантропивания Орден заставит меня убить тебя, как бы мне ни было тошно от одной подобной мысли…
Еще не придя в себя от боли, в состоянии шока и аффекта, я уставилась широко открытыми и полными ужаса глазами на легендарного борца с нечистью всех времен и народов.
Путь до Ватикана в Риме, уехав в восход, мы проделали, молча, в седлах своих гнедых. Я лишь изредка постанывала от боли, причиняемой расползавшимся все шире укусом, и зажимала горло рукой… В конце концов, Ван Хельсинг, промыв сперва водой из какого-то пресного источника, встретившегося на пути, место укуса, перетянул рану оторванным куском от своего серого вязаного свитера…
Наша уютная, но небольшая комнатушка при Ватиканском соборе вмещала в себя две спальные койки, две прикроватные тумбочки и небольшую книжную полку над одной из кроватей. Это было наше с Гейбом место для отдыха. Здесь, зализывая раны, точно животные, мы за пару дней приводили себя в чувство и вновь отправлялись на борьбу со злом.
Я снимала изрядно надоевшие туфли, а Ван Хельсинг, понурый и озлобленный, не желая общаться даже со мной, разлегся на койке, в чем и приехал, гадая кроссворд, когда дверь в комнатушку приоткрылась, и на пороге возник хмурый кардинал Джиэнпиро. Я была совсем посеревшей: и лицом, и настроением, под стать другу. Надо сказать, что когда Гэбриэл появился в моей жизни, на пороге моего дома, посланный Хранителями Баланса Измерений и ватиканскими монахами, чтобы вовремя поставить меня на путь добра, пока я еще не скатилась в тьму, согласно какому-то их невнятному пророчеству, я была даже рада покинуть родителей навсегда, устав от невыносимых материнских религиозных замашек, но сейчас казавшиеся ранее захватывающими авантюра и приключения охоты на монстров и чудовищ опостылели. Особенно теперь. Когда я без недели оборотень, без двух — мертвый оборотень, а антидот не факт, что существует; не факт, что его можно достать; не факт, что даже если и достанешь — сработает.
— Ван Хельсинг и Уилсон! — Громко воскликнул Джиэнпиро, всплеснув руками. — Окно-роза! Опять! Лору это наименее касается, но ты, молодой человек, был предупрежден уже, кажется, лет сто назад! Сколько можно?!
— Хватит играть в кардинала Джинетт. — Огрызнулся Гэбриэл, точно это он уже был готов превратиться в оборотня, а не я. — Я осведомлен об окне. Мне, что, нужно было горгулью за хвост тащить, каким-то чудом оказавшись в воздухе, чтобы она не влетела, куда собиралась?!
— Да на вас обоих лица нет. — Только сейчас кардинал соизволил заметить наши понурые серые лица. — Что стряслось?..
— Ваша некомпетентность подвергла одного из ваших служителей смертельной опасности. Вы не давали нам информации о том, что в Париже водятся оборотни. Мы были не готовы к нападению, и Лору укусили. Теперь она обратится через семь дней. Нам нужен антидот. Срочно!
— Что ж. — Лицо кардинала Джиэнпиро просветлело, и он внезапно не в тему улыбнулся. — А это весьма хорошие новости, молодой человек! Лора не получит антидот сейчас. Она получит его по факту выполнения нового задания. Ее трансформация нам на руку. Теперь, став оборотнем, она сможет покончить с жизнью ее и твоего смертельного врага номер один. Ты его помнишь. Граф Владислав Дракула. Его имя висит в списке тех, кого нужно убрать по заданию Хранителей Баланса Измерений, первым номером, но у нас не было ни малейшего шанса сделать это, а теперь Мисс Уилсон — наше единственное решение и спасение. Через три дня я собирался отправить вас в Норвегию, охотиться на гремлинов, но теперь, раз уж нам так повезло, вы отправитесь на восток. В Трансильванию. Гремлины подождут. Король проклятых должен упокоиться раз и навсегда.
