Я вышла из центральных дверей Института и направилась в единственное место на Земле, где мне могли помочь. И это была не церковь, в которой, по мнению матери, истинно верующему даруют прощение, избавление от кошмаров, и рай, если не в жизни грядущей, то уж точно на небесах.
Я отправилась к психоаналитику.
====== Глава 2 – Выпускной бал ======
ГЛАВА 2 — ВЫПУСКНОЙ БАЛ
И пестрел на балу маскарад масками притворства и лжи.
В коридоре никого не оказалось, приемные часы психоаналитика подходили к концу. Полагаю, он уже собирал свой старый чемоданчик, снимал пальто и шляпу с вешалки и собирался уходить домой, но я нарушила его планы, пробарабанив пальцами по обветшалой деревянной двери с позолоченной табличкой ‘Мистер Нолан’ на ней.
— Мисс, прошу меня простить, но мой рабочий день окончен.
Но Лора Уилсон не была бы Лорой Уилсон, если бы позволила себе сдаться, развернуться и уйти…
— Доктор, умоляю… Надолго я Вас все равно не задержу, но мне, как никогда ранее в жизни, необходим Ваш совет. Кажется, я схожу с ума.
Пожилой мужчина с минуту оценивал меня внимательным взглядом, пытаясь понять, заслуживаю ли я тех минут общения с ним, за которые ему, вероятно, никто не заплатит, так как он не был частным практиком (на частного практика даже подающей надежды студентке взять денег неоткуда), затем нехотя снял пальто; водрузил его обратно на крючок вешалки, и указал мне рукой на стул возле окна рядом с письменным столом, загруженным кипой бумаг: рецептов на мятой бумаге с закрученными кончиками, рекомендаций, медицинских карт и напоминалок на желтых листочках с клеевой основой, прикрепленных к пластмассовому набору ручек и карандашей.
— Мисс?
В его вопросе прозвучало, как минимум, три знака вопроса, и я тихо добавила.
— Уилсон. Лора Уилсон.
Он вернулся за свой стол, и, опустившись на невысокое сидение, практически исчезнув за своим рабочим местом и нагромождением бумаг, обвел взглядом кабинет; все, что в нем находилось: удобное кожаное кресло для релаксации с высокими подлокотниками в правом углу, цветные фотографии на стенах с жизнерадостными щенками и котятами на руках у детей.
Ближе к нам висела картина, изображавшая синее спокойное и безмятежное море, отражающее блики солнца своей тихой и обездвиженной гладью. В недра кабинета вела еще одна дверь, за которой было настолько темно, что не представлялось возможности что-либо разглядеть. В дверном проеме брезжил, поминутно мерцая, слабый свет. Очевидно, это небольшое помещение было предназначено для введения в транс или гипноз. Над входом с потолка свисал небольшой декоративный маятник, мерно раскачивающийся вправо-влево, а из глубин комнаты доносилось негромкое постукивание настенных часов.
— Что Вас беспокоит, мисс Уилсон? — Доктор окинул меня взглядом из-под очков в черной роговой оправе, и взгляд этот был глубоким, пронзительным, изучающим. Вероятно, за его плечами остались годы опыта погружения людей в состояние гипноза и транса. На мгновение и я почувствовала себя расслабленно, умиротворенно, будто погрузилась в глубины синего безбрежного моря с картины, которая невообразимо притягивала меня, манила. Даже вопреки тому, что еще десять минут назад я вошла в кабинет в абсолютно раздерганном состоянии нервной системы, и мой ночной кошмар влек, преследовал и пожирал меня в мыслях и наяву.
— Я почти не сплю уже много ночей подряд. — Пожаловалась я, отерев холодный пот со лба — характерный признак сосудистой дистонии. — А когда отключаюсь, все эти недолгие крупицы времени, меня преследует один и тот же кошмар. Он изводит меня. Из-за него я перестаю быть собой, начинаю вести себя неадекватно. Мои нервы на пределе, самочувствие ухудшается с каждым днем, даже снизилась успеваемость в Институте из-за невозможности сосредоточиться на обучении. Иногда этот кошмар вбирает мой рассудок в себя и посреди дня, например, во время занятий или по дороге в Институт, а иногда мне кажется… — Я бессознательно крепко зажала в пальцах распятие. — Что он преследует меня по-настоящему. Что все, что в нем происходит, реально. Каждый раз, после того, как пробуждение возвращает меня в реальность из этого мучительного сновидения, я испытываю жуткую головную боль, мигрень, от которой не спасает ни одно обезболивающее. Что мне делать с этим, доктор? Я очень боюсь действительно сойти с ума…
— Какова природа этого кошмара? Что Вам снится? — Очки психоаналитика постепенно сползли с его переносицы, и он поправил их легким движением руки.
— Даже не знаю, с чего и начать…
Мужчина снова взглянул на меня из-под очков и улыбнулся.
— Давайте начнем по старинке, как и все. С начала.
Я колебалась, рассказывать было все же неловко. Даже профессору. Если проигнорировать все ужасы, присущие кошмарным сновидениям, в них присутствовала и некая, быть может, и извращенная, но интимность, о которой я бы точно не поведала ни матери, ни отцу. Но сюда я обратилась в поисках помощи, и, если я действительно хотела таковую получить, я обязана была рассказать все.
— Мне снится мужчина. Он… Высокий и носит черное. Лица его я не могу разглядеть. Ни разу не смогла за все это время. Иногда, мне кажется, что я знаю его целую вечность; порой, он мне чужд. Он… Насилует меня и пьет мою кровь. Я думаю, что он… Vampir.
Меня резко передернуло от собственного произношения, коим я одарила последнее сказанное слово. Оно было чуждым моему родному английскому, ведь в нем отсутствовала характерная литера [е] на конце, и акцент, с которым я произнесла его, не имел ничего общего ни с одним из языков, которыми я владела…
— Сейчас я задам Вам два вопроса. Попробуйте ответить максимально честно. Вы любите смотреть фильмы ужасов, Мисс Уилсон?
— Нет. — Машинально ответила я. Следом, шаг за шагом, пришло осознание, куда клонил психоаналитик, преподнося мне свой вопрос. — Что Вы хотите утвердить этим вопросом? Я — не какая-нибудь инфантильная, впечатлительная девчонка, психику которой можно изуродовать просмотром фильмов ужасов, профессор. Я далека от подобного вида искусства, оное и искусством назвать — оскорбление для искусства. Я предпочитаю классику: Шекспира, Байрона, Бронте…
— А, на первый взгляд, похоже, что так. — Взгляд доктора внезапно стал холодным, липким и неприветливым. Доброжелательность исчезла с его лица, будто ее стерли. — К Вашему возрасту, милая, Вам бы положено было знать, что вампиров не существует. Exanimus (Мертвые. /лат./ — примечание автора) — существа, придуманные в свое время чересчур мнительным автором, не имеющие отношения к действительности. И, второй вопрос. У Вас есть мальчик, Мисс Уилсон?
— Нет. И никогда не было. Но какое это отношение имеет к делу?
— Видите ли, Мисс. У Вас юный организм, и Вы находитесь в фазе полового созревания. Может, Вам стоит озаботиться и поискать спутника жизни, чтобы не сходить с ума от буйства эротических фантазий?..
Это был удар ниже пояса в дополнение к его ехидной ухмылке, не сходившей с его лица, с момента, как я рассказала ему о так называемой «природе» кошмаров. Зря я вообще позволила ему влезть к себе в душу. Доктора не умеют снимать грязные ботинки перед тем, как входить в стерильное помещение. Не умеют не оставлять грязных следов в человеческих душах.
— Чутко. А самое главное, так профессионально! — Я совершила практически театральный жест, всплеснув руками в воздухе. — И как Вы до сих пор при лицензии с такими советами. При всем уважении, кого и когда мне искать, мне подскажет природа. А буйство эротических фантазий, по Вашим словам, принесло мне только боль и страдания. Поэтому у Вас просто права нет так со мной разговаривать. Я не получаю удовольствия от кошмаров, радости они мне не доставляют.
— А вот тут Вы лжете сами себе, юная леди. Еще как получаете. Девочка, я в три раза старше Вас, я повидал много женщин и экзальтацию чую за милю. Взгляд с поволокой при разговоре о загадочном властном незнакомце. Буря эмоций и страстей, которые Вы гасите лишь при мне, чтобы казаться спокойной. Может, сейчас Вам и кажется, что я смеюсь над Вами, но однажды Вы поймете, что я дал Вам единственно правильный в Вашем случае совет. Искушение можно побороть, только поддавшись ему. И найти молодого человека Вашего возраста — действительно, явилось бы решением многих психологических проблем девы вроде Вас, очень распространенного типа ‘nina matada’ (Мертвая девушка. — примечание автора), полубольной, полубезумной, полумертвой от любви. Если, конечно, властный доминант из кошмара не стал важнее реальных отношений. Что думаете, м?
