В дверь снова постучали.

Дэро с Хэлен одновременно повернули головы и синхронно рявкнули:

— Идите все к чёрту!

Из-за двери послышалось недоумённое молчание, а затем смущенный голос Ода:

— Так бы и сказали, что заняты, — гулкие шаги удалились по коридору прочь.

И началась долгая дорога на самую вершину пропасти с болезненным замиранием на дне и медленным возвращением.

Волк молчал и сдерживал дыхание. Волк чувствовал, что женщина, которая делит с ним сейчас постель, изо всех сил старается не закричать, старается не дать ему повода для торжества, и потому он медлил, терзал её, вынуждал взмолиться о пощаде, но Хэлен упорно молчала, хоть тело выдавало её.

Дэро чувствовал, что даже если он будет двигаться ещё медленнее, Хэлен соскользнёт без него. Человеческая часть его натуры стремилась закончить эту игру, разделить с женой мгновения счастья, забыть обо всём хоть на минуту, но Волк рычал: “То, что не можешь защитить, или забрать силой — не твоё! Будешь довольствоваться подачками?”

Мужчина зарычал в отчаяньи и остановился. Хэлен же ещё продолжала двигаться некоторое время, но вскоре тоже остановилась и недоумённо посмотрела на мужа.

— Хэй, что случилось? — в голосе уже не было ни злости, ни обиды — только смирение.

— Ничего, — он с силой сжал кулаки, стараясь совладать с собой, заткнуть хотя бы один из голосов, раздиравших его на части.

Соскочив с кровати, громко хлопнул дверью ванной. Хэлен уткнулась лицом в подушку и разрыдалась. Неудовлетворённое желание и напряжение прошедших дней вырвалось наружу.

Ледяная вода выхлестывала из него остатки вожделения, покрывала толстой холодной коркой чёрное волчье сердце. Слегка успокоившись, Дэро вытерся и замер у зеркала в старомодной медной раме. Что сейчас он скажет женщине, которую оставил? Как посмотрит в глаза? Разве можно после такого спать рядом, прикасаясь друг к другу?

Он быстро оделся и, не глядя в сторону разорённой постели, где в глубине скомканного одеяла молча всхлипывала Хэлен, вышел из комнаты. Родительский долг ещё никто не отменял, в конце-то концов. И пусть это был лишь побег, но оставаться здесь он не мог!

Комментарий к Глава 4.Jede Reise hat ein Ende.

====== Глава 5. ======

И потянулись чередой сумасшедшие, выматывающие дни и тягостные, бесконечные ночи. Каждый из них улыбался через силу днем, притворяясь даже перед окружающими и собой, что все нормально. А ночью…Бессонница терзала обоих в своих когтях без жалости и поблажек.

Нуара недоумевала. Раньше между родителями происходило что-то непонятное ей, что-то тайное, принадлежащее только им двоим, от чего родители улыбались смущенно и счастливо. А теперь, кажется, звенящая холодом пустота разделяла их в пространстве, как раньше связывали горячие натянутые нити. Пару дней девочка присматривалась к родителям, но поняла в чем дело лишь как-то вечером, когда они оба пришли уложить ее спать. Они не касались друг друга. Совсем. И даже расположившись на ее детской кровати довольно тесно, не касались друг друга ни коленом, ни рукой. Испуганно, девочка схватила мать за руку и положила на ладонь Волка:

— Мам, а давайте вы помиритесь! — в каштановых глазах девочки плавала тревога.

— Да что ты, милая…мы не в ссоре, — вымученно улыбнулась Хэлен.

Никто не знает, чего ей стоила эта улыбка. Лицемерить перед дочерью было невыносимо и во сто крат тяжелее еще и потому, что карие эти глаза проникали в самую глубь, не чувствуя сопротивления лжи.

— Тогда поцелуй папу! — безапелляционно потребовало чадо.

— Я лучше тебя поцелую! — Хэлен прижала девочку к себе и поцеловала в макушку, пытаясь свести все к шутке. Конечно, ей хотелось хотя бы дотронуться до мужа, да только страх быть отвергнутой сводил на нет всю ее решимость прекратить уже наконец это молчаливое противоборство. У нее не осталось уже даже гордости, которая бы фыркнула надменно «Вот еще. Пусть сам целует!»

Рука Дэро прохладно выскользнула из-под ее ладони.

— Вы врете! — взвизгнула Нуара и попыталась вырваться. На глазах у нее наворачивались слезы, — Почему ты мне врешь? Папа хоть молчит… А ты!!! Почему врешь, что все хорошо, когда все плохо?! Я уже не маленькая!

Дэро, не ожидавший такой бурной реакции, подхватил дочь на руки:

— Волчонок, успокойся… Всё и правда неважно сейчас, но это кончится. Вот увидишь, — бормотал он в теплую, пушистую макушку прижавшейся к нему дочери, — У всех бывают трудные времена. Все порой ссорятся. Но это же не навсегда.

— Тогда почему вы не вместе? Всегда, когда трудно, нужно быть вместе…- всхлипывала она из глубины отцовских объятий.

Не в силах выдержать это, Хэлен вскочила с кровати и выбежала прочь.

— Пап, мама ни в чем не виновата. А если виновата, прости ее, — икая через слово, пыталась что-то объяснить дочь, — Я тебе сейчас покажу что-то. Я никому еще не говорила, что умею… И ты никому не говори. Ладно?

— Хорошо, никому не скажу, — серьезно кивнул мужчина, присев на кровать.

Девочка кулачком утирала слезы с раскрасневшейся мордашки, бурно вздыхая от недалеких еще рыданий.

— Я не знаю, как это называется…- она взглянула в глаза отцу, где плавало два её отражения, и тут же тьма мягко обняла его со всех сторон.

Волк не успел даже испугаться, как почувствовал доверчивое присутствие Нуары в этой тьме.

— Прости, пап, но это больно, — прозвучал ее голос где-то в глубине сознания, и тут же со всех сторон ударило так, что, кажется, из ощущений не осталось больше ничего. Впрочем, к боли вскоре присоединилось вязкое, тошнотворное удушье крепко замешанное на страхе.

Черная Волчья душа билась, пытаясь вырваться, найти выход из тьмы. Воздуха становилось все меньше. Вот-вот сердце надрывно разорвется. Если бы была возможность кричать, он бы кричал, выл, рычал, но своего голоса не было. А голос был у кого-то другого, знакомого, и он уговаривал, просил, требовал:

— Просыпайся, Хэлен, давай! Ещё ничего не потеряно! Слышишь? У вас есть Волчонок. Позволь жить хотя бы ему! Он — половина твоего Волка! Ты позволишь умереть ему совсем? В тебе его Кровь, его Воля, его Жизнь! Не позволяй им убить, отобрать всё сразу! Хэл, у этого мальчишки будут такие же карие глаза с жёлтыми тёплыми искрами, и он будет так же улыбаться тебе, кривя немного рот! Он будет рожден в любви! У него будет всё то, чего не было у вас обоих! У него будет выбор, будет свобода. Только дай ему дышать! Не убивай его вместе с собой! Хэлен! Слышишь меня?! Дай ему воздуха — дыши сама!

Волк слушал и не верил себе. Какой-то странный, безумный кошмар…А тот, другой, никак не замолкал, не позволял умереть, давал тонкой нитке воздуха сочиться сквозь тьму, заставлял сердце биться, не отдавал этой последней, неотвратимой тьме:

— Хэлли, дитя ты моё непутёвое, послушай меня. Времени у нас совсем мало теперь. Не смей умирать. Он так хотел, так ждал, когда же кончится его вечное одиночество. Не поддался огромному искушению твоей крови, твоей силы. Терпел, пока была возможность. Неужели он не заслужил, чтобы часть его жила и дальше? Подари ему бессмертие! Подари жизнь этому ребёнку, вашему ребёнку! Неужели сейчас ты предашь его? Убьёшь сама то, что он защитил ценой своей жизни? Дыши, давай! Не сопротивляйся мне! Не сопротивляйся своей крови! Предательница! Маленькая, жалкая предательница! Все живут с болью! Все! Ты хочешь стать другой? Испив мёда, будь добра — хлебни и полыни!

Дэро вспомнил этот голос, вспомнил, когда в голосе говорящего появилось отчаяние отца, теряющего собственную дочь.

Воздух бесценным сокровищем хлынул в грудь, тьма распалась на куски и поблекла. Нуара, все так же, смотрела в глаза отца. Дэро громко глотал воздух, медленно приходя в себя, снова ощущая себя в просторной уютной комнате, сидящим на детской кровати с дочерью на руках. Нуара смотрела на отца спокойно и как-то абсолютно по-взрослому.

— Я была не нужна ей без тебя. Это сейчас она меня любит, а тогда хотела умереть.