Я вздохнула. Я, конечно, видела, что после расправы с бандитами в городе, когда у старшего принца оказались списки, Мари совершенно по-иному на него поглядывает, как ни на кого другого, особенно, когда оказалось, что он воспитан так же, как она – с абсолютной памятью, умением драться, политическим умом и всем комплексом разведчика, – и, особенно поразил он ее участием в спасении родителей Вооргота.
– Не волнуйся, она оказалась девств... – он не договорил, потому что я прыгнула на него и только Вооргот смог сбить меня в воздухе.
– Черт! – сказал Вооргот принцу яростно, бешено прижимая меня к себе. – Ты можешь сделать это быстрей, дурень, пока я ее держу!
– У них будет настоящая свадьба! – жестко сказала королева.
Старший брат счастливо улыбнулся.
– Я такой добрый! – сказал он. – Я такой добрый, я такой скромный! Я подпишу брачный контракт прямо сейчас, не ломаясь и не привередничая и меркантильничая, как Вооргот, и даже не глядя на него, – он смущенно потупился, и скромно сказал, – даже если в нем будет цифра в три миллиарда!
Я схватилась за сердце.
Мама ахнула.
– Сто пятьдесят миллионов! – тихо сказала она. – И ни копейки больше...
Принц молча выдвинул Мари вперед, крепко держа ее перед собой. Мари была слишком счастлива, и, похоже, ничего не соображала. Он молча шуровал ногой туда-сюда, будто его все не интересовало. И даже смотрел только на ногу.
Мама сжала губы.
– Пятьсот миллионов!
Принц пожал плечами и нежно поправил на Мари юбку. Явно демонстрируя всем своим видом, что они в полной его власти. Мари явно ничего не соображала от счастья и, разомлевшая, и прикрыв глаза, полезла целоваться, как Венера после сна с картин Боттичелли, где она сидит.
– Вымогатель... – тихо прошептала мама. – Миллиард и не копейки больше!
Королева делала вид, что ничего такого не происходит, легкомысленно разглядывая себе солнышко.
– Два миллиарда! – сказала в отчаянье мама. – Вы нас разорите!
– Я всегда знала, что у него государственный ум! – невинно сказала она, явно «не понимая», почему мама смотрит на нее с такой яростью.
– Я все равно лишь возвращаю сокровища, накопленные сестрой, в родную семью, – целомудренно сказал он, слишком занятый обмахиванием невесты веером, чтобы уделять внимания таким скучным вопросам. – За что обо мне так дурно думать, я забочусь и о Лу, я все-таки старший брат...
Я действительно разрывалась между ними.
Мари являла вид полнейшего женского глупого помешательства, прижатая к его груди. Губы красные, опухшие, глаза сонные, ничего не соображает.
– Пусть Лу подготовит такой же контракт как себе... – одними губами сказала она, так чтоб муж не видел. – И пусть себе подписывает, не читая, сколько угодно...
– И еще пятьдесят миллионов лично в мое распоряжение на мои карманные расходы... – тут же поспешно сказал принц, понимая, что большего от родителей Мари он ждать не может, и просить полностью дать ему управление, было бы неосторожно, осторожно невинно поправляя зеркало перед собой, чтоб ему лучше было видно лицо семьи. – Два миллиарда и пятьдесят... – шмыгнул носом, подчеркнув, толстяк.
Я хихикнула.
Солдаты дурно молчали, глупо уставившись на принца, а у адвоката мелко дрожали руки.
– Как ты могла так поступить! – сказала укоризненно я Мари, находившейся полностью в руках принца. – Теперь мама в его руках!
– Она как раз поступила очень мудро, ведь ты получила всего пятнадцать миллионов, а эта вымогательница вытянула два миллиарда, – буркнул мне тихо сзади король. Он явно был обижен, что за его родной дочерью эти жадные люди дали так мало приданного его приемному сыну.
– Теперь, муж, ты видишь, как глупо ты себя вел, когда отказывался от денег... – хихикнула я, обращаясь к Воорготу. – Ты жалкий нищий, муж...
От этого слова – муж – его сердце снова куда-то улетело. Я видела, каким странным стало его лицо, будто маленький мальчик съел весь шоколадный торт и весь измурзался, и вдруг отчего-то очень по-глупому счастлив.
– Я уверенна, что он теперь чувствует себя обделенным и обманутым... – неодобрительно поглядев на него, сказал папá.
– Он военный, чего ты от него хочешь... – слишком занятая своими подсчетами и невеселыми мыслями, сказала мама.
Я не выдержала и хихикнула.
Вооргот крепко прижал меня к себе.
– Он младший мой брат... – легкомысленно махнул рукой старший брат. – А они ничего не получают, все получают старшие братья, потому он не обижается... Наоборот, он хочет и должен отдать мне свои пятнадцать миллионов...
– Шиш тебе... – сказала я, вытягиваясь перед Воорготом в струнку. Мы снова поцеловались... И снова мир рванул прочь, будто от взрыва, удирая со скоростью ринувшихся осколков... оставив только его глаза, его близость, его тепло и руки, и губы, и свет души... И экстаз, и счастье, и невыносимая сладость, разрывавшая сердце...
Глава 93
Как горько, горько, горько расставаться
Но на этот раз нас очень быстро разорвали.
– Что вы себе позволяете?!? – прорычала мама-королева прямо с рук короля. – Они снова начали брать деньги и очень рады! Теперь они смотрели еще и на королеву!!!
– Ты тоже целовалась? – невинно спросила я.
Мама королева выругалась.
– У людей плавятся мозги, – яростно выпалила она, совсем потеряв соображение и потому проговорившись о том, что можно и что нельзя говорить дочери; и что вообще не хотела бы говорить, – когда они на вас смотрят!
Тут она вспомнила, что она мама, и, наконец, сумела вспомнить про свой благородный гнев:
– Моя дочь не должна выставлять себя на этой сцене в такой сцене! – благородно вознегодовала она.
– А ты все-таки использовала все разы, за которые заплатила, или не успела? – с интересом спросила я.
Королева разъярилась, а мама Дженни фыркнула.
– Постойте, а когда же принц успел сделать плохо Мари, если тут были папá и мама? – в шоке спросила я.
– Ааах! – ахнула королева, только тут вспомнив. – Все знаю про твоих «родителей»! Ты не представляешь, что именно они тут вытворяли!!! – рявкнула она. – Я сразу поняла, у кого ты, дочь, набралась таких мерзких привычек!
– Они... – шепотом спросила я. – Открыто на гильотине?
– Они спрятались за ширму, – обличающе сказала королева, – но сверху-то всееееее видно! – она подняла палец вверх, и потрясла рукой, указав на высокую каланчу.
Все хихикнули, а мама покраснела.
– Ну, хоть слава Богу, не с одной меня деньги брали... Так это мама им показывала! – облегченно догадалась я.
– Всю семейку смотрели! – перебила меня королева.
– Да уж, хороши мы... – вздохнула я. – Интересно, а сколько сейчас берут за королеву с королем?
Королева подавилась, ибо король все еще обнимал ее после нашего второго поцелуя, и губы ее подозрительно припухли.
– Мы с Мари приглашаем вас когда угодно приезжать и гостить у нас в поместье! – тут же сказал принц Воорготу.
Мы с Мари хихикнули.
Я потянулась к Воорготу.
– Вооргот, я тебя прошу, не целуй Лу, пока мы не доберемся до постели... – взмолилась мама. – Этот ящик для четвертования такой жесткий, вся моя спина надавлена!
Я от неожиданности ахнула.
– Неужели вы не могли стоя, пап? – ахнула я.
Папа ахнул.
– Так удобней целоваться! – рассудительно заметила я.
Вооргот ахнул.
– Вот Вооргот настоящий джентльмен, он простоял стоя пять часов, – высчитала время я, скосив глаза на солнце, – и ни разу не поддался соблазну положить меня... – я внимательно оглядела, куда бы он мог меня положить, и гордо сказала: – на гильотину...
Королева-мама ахнула.
– С Лу еще не побеседовали как мама с невестой... – тихо сказал королеве Вооргот. – А мама Дженни не успела ей ничего объяснить...
Та опять ахнула.
– Зато Вооргот уже все выучил... – вздохнула я. – С ним уже поговорили... Он сказал, что все хорошо запомнил и не ошибется на этот раз...
