Лоб высокий, но все довольно негармонично. Уши довольно большие и лопоухие, как у того, кто ходит внизу. Голова очень большая, но из-за гармоничного тела этого не видно. Грудь маленькая, средняя или большая – это смотря с кем сравнивать. Я обычно ее прячу под полотенцем – простой люд прост. Молодежь хочет все измерить руками, мастеровитые, а объяснять, что ты отрубишь им руки, если они хотя бы попробуют к тебе прикоснуться – дело накладное. Рост у меня небольшой, я коренастая и красивая, ноги коренастые. Попытки проверить их тоже были.
Я – красивая! В глазах непонятно кого – век бы им жаба красивой казалась!!! Если глянуть голой в зеркало – у меня длинная тонкая шея. Но это иллюзия. Просто я гармонично сложена, а так там сплошные мышцы. Но под небольшим слоем жира их не видно, потому линии очень плавные. Талия у меня тонкая, осиная, а бедра наоборот, очень широкие – рассчитаны на ударную технику. Но из-за их ширины почти не видно кривизны из-за мужской посадки на лошади. Потому я – почти классическая амфора – очень широкие бедра и узкая талия. И я очень люблю танцевать – я знаю все танцы, что раз видела.
Я показалась себе слишком грубой с этими неаристократическими мыслями – совсем не графиня. Христианская белая одежда все это закрывает, потому я выгляжу коренастой и невысокой, точнее, коренастым и невысоким мальчишкой-кузнецом или студентом в Итоне – круто для девочки, да? Но меня путают с пони. Вообще, я похожа на того, кто ходит внизу.
Я плюю далеко, ведь я сейчас мою стекло. Я плюю далеко и точно – я выиграла на этом немало пари с мальчишками, покоряя их сердца и отбирая у них нужные мне сокровища. Пока они строили из себя оскорбленных и недоверчивых гордых павлинов.
Я съела еще черники еще из вазочки. И плюнула еще раз на молодого франта, перед которым трепетали все наши слуги.
Я опять попала точно.
Оказалось, что он не джентльмен.
Я мыла и терла проклятое стекло с такой силой, будто хотела его изнасиловать. Юная английская девочка не должна знать таких слов как леди, и я их и не знала. Это, во-первых, а во-вторых я не леди.
После того, как проклятый мальчишка разбил камнем громадное стекло в гостиной хозяйки прямо на глазах важной дамы и нашей экономки, меня, шипя, пообещали уволить. Я еще оказалась и виновата, от того что господская хрустальная ваза с черникой, стоявшая себе мирно на карнизе рядом со мной, случайно упала с третьего этажа точно на голову стоявшему внизу мальчишке, одевшись ему наподобие шапки на прилизанную головку черникой вниз. Точно компресс. Джентльмен всегда спокоен. Черный сок черники лечит, – подумала я, облизывая черные пальцы.
Ну и что, что упала, ваза-то не разбилась! Я не понимала, почему их охватила истерика, главное – ведь дорогая ваза уцелела! Она ведь наделась черникой вниз, от удара черника лопнула и взорвалась соком, так что случилась мягкая посадка. Он даже остался целеньким. Черный сок омолаживает.
Что отличает джентльмена? Даже если ему на ногу упадет молоток, он остается джентльменом.
И чего они кричат так громко? Все случилось так хорошо, я же не виновата, что мне было так смешно, когда эта корзиночка оделась ему на голову.
Экономка пообещала меня уволить. И за что? Мне осталось еще два окна, причем оба маленькие. В отличие от того громадного витража, которое пришлось бы мыть минимум до вечера. И как мог этот мерзавец разбить это громадное и такое дорогое окно?
Большое ему спасибо!
Человек был не джентльмен. И я еще была и виновата. И кого они только приглашают?
Экономка пообещала вырвать мне косы. И это было плохо. Среди слуг уже давно ходили странные слухи, что должна прибыть какая-то страшная и безжалостная женщина по странному прозвищу «Королева» (Queen), человек страшной воли и власти, перед которым трепещет граф. Ибо она распорядитель и эконом просто чудовищного состояния графа; которая, обычно, первые дни после покупки поместья, по слухам, присматривается к слугам изнутри, хоть и леди, а потом резко наводит свои безжалостные порядки.
И никто не знает, кто она такая. Говорили, что она маскируется под кого угодно. И все ходят нервные. Говорили, что это просто чудовище. И все с надеждой ждали, что она уволит экономку. А экономка пыталась отделаться такой гнусной особой, как я. И скормить меня ей, как чудовище, из-за которого все плохо здесь, и если меня убрать, то станет лучше.
Я представила ряд джентльменов, сидящих невозмутимо в палате лордов с вазочками на головах. И посреди коза. Если пнуть козу, им станет легче.
Экономка взбесилась. И она нашла крайнего. Крайней была моя коса до полу. И экономка решила разделаться со мной и косу выдрать. Полностью. Из живой. Что было особенно мерзко с ее стороны. С моей точки зрения.
Вазочки с черникой падают сами, где захотят и как захотят, каждый падает, где захочет и как захочет. Я была ни в чем не виновата, а меня так гнусно обвинили. А ведь моей вины тут не было. Черника естественно лопается, когда падает с такой высоты.
И обливает человека.
А то, что негритенка никто не узнавал, то это произошло случайно. Я клялась, что чисто нечаянно. Я просто глянула вниз и в шоке дернулась.
Ну и сказала двум громадным слугам-конюхам немцам, проходившим в комнате как раз мимо меня, что в сад забрался наглый черномазый и украл одежду у одного из гостей.
Ведь я сама так испугалась!
Я клянусь!
Ну, ничего мне не оставалось делать, как попросить громадных грумов выставить вороватого негра пинками за ворота, так ведь я так радела за господское имущество.
Экономку трясло от ярости. Ну и что, что он кричал, так замолчал ведь после третьего пинка, когда пролетел три метра. И никто больше не слышал. Успокойтесь. Чего экономка дергается? Больше я ничего ему не сделала, бегает он слишком быстро. А мне еще столько окон мыть.
Вот бы заглянуть одним глазком в палату лордов. Где все джентльмены. И все сидят такие невозмутимые. Тридцать негров, представляете? Как там моют окна без меня?
Тоска застилала мне глаза. А экономка ярилась внизу и грозила меня убить. И за что!?! Я чуть не взвыла. Заботишься, заботишься о господах, а тут черная неблагодарность.
Я посмотрела на ее лицо. Глаза маленькие, злые. Морщины по всему лицу, на лбу вертикальные. Точно фрукт пожух. Губы очень тонкие, злые. Нос тонкий, но на торце широкий. Лицо очень вытянутое, прямо монстр.
И, самое главное, я ничего не сказала, я же не виновата, что немцы конюхи не понимают английского языка и выкинули и даму тоже. И придали ей ускорение древним как мир способом. Они не любят нищих, у которых черная грязь въелась в лицо так, что ее нельзя отмыть, как не трешь... И нечего размазывать ее перед ними, раньше надо было!
О, немцы-конюхи сразу поняли, что она надела самое лучшее свое старое платье для маскировки, чтоб негр вынес ей драгоценности, но их не обманула эта примитивная маскировка!
Ведь их зоркий глаз мгновенно уловил черные пятна на одежде, которые эта старая замарашка не сумела даже отстирать...
Они мгновенно «позаботились» о воровке, предварительно отобрав то господское имущество и драгоценности, которые она уже, по их мнению, украла. Ишь, бормотала что-то на своем варварском непонятном негритянском языке...
Конюхи у нас громадные, немцы, прямо гренадеры из армии Фридриха. Лица грубые, резкие, каменные.
Хорошо, что я была высоко – отсюда экономке было меня не достать. Аж слушать страшно. Гнусная женщина эта экономка. Она обещала вырвать мой змеиный язык и очень шипела при этом. А ведь я пострадавшая! По всем меркам!
Я предложила зашедшему в сад мальчишке соседа-молочника, с которым я уже познакомилась, помочь мне вымыть окно. С тоской пожаловавшись, что у меня еще столько работы, а у одного из гостей убежала обезьянка в одежде... И что я такая несчастная из-за этого. И если он мне поможет быстро домыть окна, то я побегу искать ее вместе с ним, ведь у нее интересная особенность – если в нее попасть тухлым яйцом, но обязательно тухлым, она кричит «Вау!». И что она такая умница!
