– Ах, мама, – отмахнулась я. – Мир такой большой! Людей так много! На всю жизнь! И потом, это же твои знакомые, а не мои... Да и привыкаешь... Мои шутки не злые и ласковые...

– Ага, а кто закричал зимой в женской бане, – пожар – а потом захлопнул изнутри дверь за всеми?

– Но, мама, там было так много женщин, а ты же знаешь, я люблю помыться в одиночестве... – недоуменно сказала я.

– А что делали девочки голые на улице возле парламента, ты хоть подумала?

– Но ты же была с ними, могла присмотреть... – возмутилась я.

– Я-то спряталась в кусты, я привыкла к маскировке, но герцогиню К... все узнавали даже там, и каждый лорд, проходя, снимал шляпу и кланялся...

Ну почему это все неприлично хихикают?

– Зато эта герцогиня навеки прикусила свой язык, и я же который месяц слышу в свой адрес только комплименты, – гордо сказала я.

– Конечно, только ты не видишь, как она каждый раз при этом проверяет, на месте ли юбка...

Все опять начали вести себя совершенно неприлично.

– Слушайте, я не понял, – заглянула в комнату белая невеста в виде герцога. – Так вы пойдете когда-нибудь танцевать, или нет!?!

Глава 57

О наставлении невесты по вопросам брака, или почему не нужно носить рясу, если не хочешь, чтоб тебя выдали замуж

Я накинула на лицо вуаль. Я леди! Не хватало еще мне, чтоб он кричал на весь замок, что я оборотень. Если тут есть Джекки, похожий на меня как две капли...

– Ах, это вы, герцог? – спросил Джекки. – Вы что-то странно выглядите... У вас помада размазалась...

Тот заревел, как не пытался сдерживаться.

– Я, – говорит, – посторожу вашу комнату вместе с принцем... Мы с ним отлично проведем время...

По виду принца было ясно, что отлично проведет время только одна сторона, и он вообще так не считает.

– Бокс? – спросила я. – Или вы знаете что-нибудь другое? Я могу...

Мне наступили на ногу.

– Но у вас действительно помада размазалась, герцог... – сладко сказала Мари.

И засуетилась.

– Вот, возьмите мою, – она протянула ему свою помаду. – Вам дать зеркальце, или вы сами справитесь?

Как Джекки не было печально, но он сел на стул вместе со всеми от того, каким стало лицо герцога.

– Может, вам дать обычное платье, – выставив от потрясения руки вперед, поспешно спросила Мари. И, отступая, тоненько пискнула: – Чтоб вы свадебное не пачкали, у вас же своего женского гардероба, я слышала, еще нет?

Угрожающий белый ком с развевающейся вместо гривы за спиной вуалью устрашающе надвигался на Мари.

– Я-то думал тут одна гадина, – угрожающе сказал герцог, – а тут...

– Герцог, герцог, не стоит так унижаться, вы вовсе не гадина, – вмешалась я.

Он дернулся.

– Вы очень даже хорошо выглядите, – успокаивающе сказала я. – В жизни не видела красивей... с такими роскошными бровями... Даже по-доброму завидовала... Сделайте макияж, и я могу ручаться, что...

Он начал рвать на груди платье, надвигаясь на меня.

– А что груди маленькие, так вы можете подкладывать вкладыши... – поняла я.

– Корсет, оденьте корсет, и никто не заметит, – зачастила Мари.

– До брака девушки не пудрятся, во всяком случае, заметно, – поучала я. – Вы официально еще девушка и вам...

Лицо его исказилось.

– Ой, он уже наверно... ведь после свадьбы же было время и сейчас ночь... – быстрей вмешалась Мари. – А принц такой нетерпеливый...

Оставив меня, он дернулся к ней, подымая руки.

– Да нет, Мари... – одернула строго ее я. – Ты ошибаешься, смотри... И платье он еще не снял... Ты же слышала, что невеста плачет...

Тот дернулся ко мне.

– Он ее бросил, да, бедняжку, – зачастила жалостливо Мари. И, видя приближающуюся гориллу, залепетала... – Ой, я ошиблась, он просто не сумел вас удовлетворить, да, потому вы такая недовольная...

– Я давно это подозревала, он импотент, да... Оооо, нет!!!! Он извращенец, да!? Какой ужас... И вы рыдаете, бедняжка... Что он с вами делал?

 Герцог кидался то в одну, то в другую сторону, ибо другая тут же говорила еще более жалостливое, что тот забывал все и в ярости разворачивался от нового оскорбления, желая загрызть сострадательную душу...

– Пожалуйтесь маме, – со слезами сказала Мари. – И может он прекратит это делать, и вы честно родите ему ребеночка...

Герцога разбил паралич. Стоя в белом платье посреди комнаты он странно дергался руками в обе стороны, вот так, не в силах выбрать как буриданов осел, а по лицу его шли ужасающие гримасы, как при падучей или эпилепсии.

– Все, они обе за него взялись и теперь его сделают на пару, – встревожено сказала мама, сжав губы. – Прекратите! Я с вами говорю!!!

– Ой, мама, может, ты бы с ним поговорила?

– Ой, он стыдится обратиться со своими девичьими проблемами, да? – тараторили одновременно, все ускоряясь, мы обе. – Ему мама не объяснила, что будет первой ночью, да? Он стесняется? Он... Он...

– Ааааа! – закричал, захрипел герцог и упал на пол лицом вниз.

– Бедняжка... От стыда... – зарыдала я.

– Какая же принц все-таки гнида, такую девочку так обидеть... – ревела в три ручья рядом со мной Мари.

Мы плакали обнявшись.

– Эх вы, такого человека довели, – осудительно сказал Джекки, глядя на то, что было вчера герцогом. И быстро зачастил, заметив, что он зашевелился. – Я побежал отсюда, вызову врача!!!

 – А теперь бал! – сказала мама.

По коридору нас вели так – папа слева, мама справа, спереди прикрывала Лиа, а сзади шли китайцы. Дом был красивый. Резные колонны, бархат, серебро, хрустальные люстры... Гвардейцы на каждом углу. Лекари на каждом подоконнике раскладывали аптечки... Подмастерья громко колотили микстуры... Запах роз пьянил, а запах карболки и валерианы навевал мысли о вечности... Которая ждала сегодня многих. И заставлял котов нагло мяукать.

Я постучала в чью-то дверь и осведомилась:

– Гробов не надо?

– Нет, что вы, – испуганно зачастил голос. – Мой муж еще дышит!

 – Берите наперед... – строго предложила я. – На всю семью...

Там началась истерика. А меня схватили под руки и поволокли.

– Ты, – говорят, – Лу, хоть шаг можешь ступить, чтоб остальные не плакали?

Я посмотрела на Мари – она действительно заплакала.

– Ты хоть знаешь, кому ты сказала!? – завопил граф, когда мы немного отошли от двери. – Это же те старики короля!!!

– Ааааааа... – сказала Мари, сев от хохота.

– Бедняжки, – сказала я. – Может, вернемся?

Меня без слов потащили вперед за шкирки.

– Первый бал, – печально сказала я, спотыкаясь и спеша за тянущим меня как козу папá. – И это мой первый выход!

Было от чего горевать! Так надо мной судьба еще не издевалась – думала я печально. И изо всех сил была страдалицей на печальном и грустном лице. Она была печальна – скажут обо мне, и мне хотелось даже зарыдать, чтобы это выразить полнее.

Так я и вошла в зал.

Нагло издеваясь над всеми с садистскими гримасами отвращения и презрения ко всем, чудовищными кривляньями и нахальными обезьянничаньями, как мне сердито сообщили.

Оглядев зал, я придала лицо кроткое и ангельское выражение с мечтательным выражением на лице. Я хотела быть милой.

Пантера любит кролика – назвал его невоспитанный Логан. Мари же охарактеризовала проще – десять секунд перед обедом. Мама вообще побила рекорд краткости, назвав мою позу – повязывая салфетку.

Как бы то ни было, люди вздрогнули.

– О, черт! – прошипел король, углядев нас. – Добро пожаловать, дорогие гости!!! (Чтоб вас черти елллиии) Прошу, прошу, проходите...

– Добро пожаловать, дорогие черти! – злобно перекривил короля какой-то придворный толстый лорд.

– Чтоб вас гости ели! – с дрожью сказал, открыв рот, Рихтер, почему-то глядя при этом слове на меня, хранящую изо всех сил доброе и ласковое на лице. И в душе, естественно. Я вас люблю!