Меня поразили отдельные цифры, приведенные в статье. Только за один 1943 год и только по РСФСР сумма государственных пособий и пенсий семьям фронтовиков превысила шесть миллиардов рублей. А в 1944 году лишь на содержание детских домов намечалось израсходовать более полутора миллиардов. Запланировано было также передать семьям фронтовиков, проживающим в сельской местности, 115 тысяч голов крупного рогатого скота.

Помимо государственных средств на обеспечение семей военнослужащих поступали и личные сбережения советских граждан. По инициативе комсомола во многих областях Российской Федерации был создан так называемый молодежный фонд помощи детям. На средства этого фонда к тому времени уже открылись 33 детских дома и 10 здравниц.

Много добрых слов услышал я от жены о тогдашнем заместителе Председателя Совнаркома СССР Алексее Николаевиче Косыгине, который не столько по долгу службы, сколько по велению своей партийной совести шефствовал над Управлением по государственному и бытовому устройству семей фронтовиков.

— Удивительно отзывчивый человек! Вот у кого надо учиться заботе о людях! — восхищалась она.

Свидание наше продолжалось всего два дня. На плацдарме опять назревали грозные события. Наша разведка отмечала подход свежих сил противника. Участились разведывательные полеты вражеской авиации. Да и Валя торопилась на работу…

Предвидя очередной натиск гитлеровцев, мы всячески совершенствовали свою оборону. Было завершено оборудование трех линий траншей полного профиля с ходами сообщения и укрытиями для личного состава. На подступах к переднему краю саперы установили сплошное минное поле в пять рядов, использовав для этого 2786 противотанковых и 2700 противопехотных мин. Минновзрывная полоса прикрывалась густой сетью проволочных заграждений и спиралей «бруно».

Враг не заставил долго ждать. Утром 31 мая на боевые порядки дивизии обрушился шквал огня. В течение тридцати минут снаряды и мины различных калибров вспахивали нашу оборону на всю ее глубину. Затем последовал бомбовый удар, от которого застонала земля.

Видимо, немцы решили, что после такой обработки от нашей обороны ничего не осталось. Вражеская пехота пошла на нас в полный рост. Но очень скоро попала под сосредоточенный огонь нашей артиллерии, отсекавший ее от танков. А танки напоролись на минное поле. Оно в значительной своей части все же уцелело. Вовремя подоспела на помощь нам и штурмовая авиация.

Только под прикрытием повторного артиллерийского налета противнику удалось отвести свои поредевшие части на исходный рубеж. И он уже больше не решался атаковать нас.

На третьи сутки после того памятного боя нас сменили. На буторский плацдарм вступили войска 32-го гвардейского стрелкового корпуса.

Вернувшись на восточный берег Днестра, мы заняли те же окопы, которые готовили здесь в мае. Думалось, что надолго. Но тут же я получил распоряжение: ночным маршем по маршруту Темуш, Шибка выйти в лес юго-восточнее села Павловка, где привести дивизию в порядок и, соблюдая строжайшую маскировку, приступить к плановым занятиям.

— Готовьтесь, Георгий Иванович, к грядущим боям, — говорил генерал Фоканов. — Не теряйте ни одного часа. Основной упор — на отработку атаки.

Где нам придется атаковать противника, я еще не знал.

12 июня на торжественном митинге дивизии вручали орден Богдана Хмельницкого II степени. Генерал-полковник В. И. Чуйков под несмолкаемое «ура» прикрепил его к нашему боевому Знамени и в краткой своей речи высоко оценил доблесть, проявленную гвардейцами на буторском плацдарме.

А еще через несколько дней мне было приказано подготовить дивизию к погрузке в эшелоны. 8-я гвардейская армия в полном составе перебрасывалась на 1-й Белорусский фронт.

18 июня в путь тронулся первый эшелон нашей дивизии во главе со штабом. 22–23 июня мы разгрузились на станции Сварынь.

Начиналась грандиозная стратегическая операция четырех фронтов, вошедшая в историю Великой Отечественной войны под кодовым названием «Багратион». В связи с тем что 82-я гвардейская стрелковая дивизия получила значительное пополнение, большая часть которого не имела боевого опыта, ее поставили во второй эшелон. С началом наступления она должна была прикрыть правый фланг ударной группировки армии. Однако вся наша артиллерия, включая 82-миллиметровые минометы, выдвигалась вперед, в боевые порядки первого эшелона.

8-я гвардейская армия вводилась в бой 18 июля. Ее атакам предшествовала мощная артиллерийская подготовка, длившаяся три часа. Надежно подавив огневые средства противника, наши войска почти без потерь прорвали передний край его обороны, молниеносно овладели городом Маценов, с ходу форсировали реку Западный Буг и вступили в пределы Польши.

22 июля в прорыв, осуществленный 8-й гвардейской, хлынули корпуса 2-й гвардейской танковой армии генерала С. И. Богданова. Через два дня упорных боев они вышли к Висле в районе Демблина и, развивая успех вдоль ее восточного берега, достигли предместья Варшавы — Праги.

Тем временем 8-я гвардейская и 69-я армии на плечах разбитого врага переправились на западный берег Вислы южнее Варшавы и захватили там два плацдарма (у Магнушева и Пулавы). Но тут сопротивление немцев возросло, и дальнейшее наше продвижение застопорилось.

82-я гвардейская стрелковая дивизия все еще находилась во втором эшелоне и только готовилась к переправе через Вислу. Однако в ночь на 3 августа обстановка резко изменилась. Я был спешно вызван к В. И. Чуйкову.

— Давайте сюда и слушайте внимательно, — пригласил он меня к своей оперативной карте. — Вторая танковая армия, а также выдвинувшаяся к Минску Мазовецкому сорок седьмая армия встретили упорное сопротивление крупных сил противника. Не исключено, что частью этих сил будет нанесен удар с севера вдоль восточного берега Вислы, чтобы отрезать ударную группировку пашей армии на магнушевском плацдарме. Не знаю, каковы вы в наступлении, а обороняться умеете. Поэтому и вызвал. Даю вам вдобавок к вашей восемьдесят второй еще одну дивизию — восемьдесят восьмую, две легкие артиллерийские бригады, два самоходных артиллерийских полка, огнеметный батальон и требую, чтобы вы отразили этот удар. Немедленно выступайте в направлении Праги и разверните обе дивизии фронтом на север по южному берегу реки Свидер. Артиллерии у вас предостаточно. Договоритесь с Пожарским, как ее лучше подвести к рубежу обороны. Свяжитесь с сорок седьмой армией, уточните обстановку и сообщите им задачу вашей группы.

— Все ясно, товарищ командующий, — ответил я. — Только хватит ли у нас времени?

Чуйкову мой вопрос не понравился.

— А это вы спросите у противника, — резко бросил он и, выдержав паузу, пояснил уже более спокойным тоном: — Может, немцы и не полезут здесь.

Как ни странно, я больше всего опасался запоздания своей 82-й гвардейской стрелковой дивизии. Оставшийся там за меня начальник штаба А. Г. Мандрыка, в общем- то толковый, подготовленный офицер, не отличался расторопностью. Поэтому, связавшись с ним по телефону, я не только поставил ему задачу, но и потребовал тотчас довести ее до командиров полков. В их расторопности можно было не сомневаться.

И никто у нас не оплошал. К утру 4 августа войска вышли на Свидер и заняли оборону. Совместными усилиями мы четко разработали систему огня, выдвинув значительную часть артиллерии на стрельбу прямой наводкой.

На моем КП была уже установлена связь со штабом 47-й армии, тем не менее я решил лично встретиться с командармом, поставить его в известность о нашей задаче и согласовать с ним все, что касалось нашего взаимодействия.

Только выехал на шоссейную дорогу, встретил машину командующего 1-м Белорусским фронтом. Маршал К. К. Рокоссовский узнал меня, остановился.

— Здравствуйте, дальневосточник!

— Здравия желаю, товарищ командующий! — радостно приветствовал я его.

Рокоссовский, как всегда, был предельно вежлив, внимательно выслушал мой доклад.