Брат тем временем старался за нас обоих, и чем больше он преуспевал, тем яснее становилось, что мне никогда не выйти из его тени. Другого молодого человека, чуть более честолюбивого или амбициозного, такое, наверное, могло бы раздавить, я же сумел все понять и принять, и никогда не держал на брата зла. Так уж повелось всю нашу жизнь - блистательный и обаятельный Генрих и маленький Хампфри, следующий за ним по пятам. "Хвостик", так он меня называл. "Мой верный сэр Хвостик".

То, что в последующем случилась меж нами - страшная трагедия нашей семьи и величайшая несправедливость, какая только могла случиться. Мой блестящий брат пал жертвой интриг и заговоров, в которых, отчаявшись, обвинил меня. Меня! Подумать только! Его дьявольская гордость и простодушие едва не пресекли нашу линию.

Хампфри дин Брэккет резко оборвал монолог и на какое-то время замолк, прижав ладонь к лицу и пытаясь справиться с эмоциями. Ему на помощь пришел барон ад`Аллет, быстро наполнив бокал бренди.

- Благодарю, друг мой, - с неожиданным теплом в голосе сказал герцог. - Жестокая ирония судьбы: добродетели моего брата в конечном итоге и погубили его. Они же едва не стали причиной моей преждевременной смерти.

Как я уже говорил, смирившись с участью всегда быть на вторых ролях, я пустился во все тяжкие. Прожигал жизнь в кутежах, спуская семейное золото на женщин, карты и вино, причем зачастую мешая все это вместе. Брат в то же самое время успел послужить на границах протектората и теперь, как герой битв с варварами, покорял двор, заводил связи, решал проблемы и решительно примеривался к роли большого политика. Отцовский титул и состояние, которое он преумножил, подобрав хороших управляющих, которые ловко и относительно честно устраивали дела дин Брэккетов с крупнейшими торговыми домами Ура, открывали перед ним как двери, так и перспективы. Он удачно женился, и красавица-супруга в первый же год произвела на свет наследника.

Увы, путь наверх редко бывает усыпан розами, ибо забравшиеся высоко, как правило, стараются отпихнуть тех, кто задумал потеснить их на позолоченных жердочках.

Занятый собой и потаканием порочным страстям, я ничего не знал, а в обществе меж тем ползли слухи: Генрих дин Брэккет перешел дорогу не тем людям. Его планы баллотироваться в Палату пэров от округа Темпсет вызвали неудовольствие сразу нескольких родовитых семей, которым претила перспектива допустить в свой круг молодого выскочку (хотя, видят Небе, дин Брэккеты - одно из старейших семейств Блистательного и Проклятого!), сколотившего состояние, якшаясь с торгашами. Опять же, избравшись в Палату пэров, Генрих стал бы самым молодым ее членом за последние лет так двести, что не радовала засевших там стариканов... о, простите меня, лорд Нешер.

Я лишь повторяю то, что сам слышал из уст брата.

С того времени и начались злоключения. Сначала это выглядело, как цепочка мелких, не связанных друг с другом неприятностей. Мелкие дворяне позволяли себе проявлять неуважение или даже задирать Генриха публично, в газетах опубликовали несколько фельетонов и пасквилей с едкими эпитетами в адрес "герцога-купца", на Бульваре Двух Соборов стали читать гнусные эпиграммы неизвестного авторства... ну да вы знаете все эти грязные игры. Брат в долгу не оставался, и как следствие множилось число его недругов.

Затем случилась дуэль - первая.

Задетый каким-то молодым болваном в присутствии жены, Генрих был вынужден требовать сатисфакции. Он убил мерзавца, с девяти шагов всадив пулю прямо ему в шею. Меньше чем месяц вызвали уже его самого - за мнимое оскорбление. На этот раз он дрался на саблях с отставным флотским капитаном. Мой брат был блестящим фехтовальщиком, прошедшим суровую школу на границах с Пустошами, а потому снова вышел победителем, хоть и сам получил пару резанных ран.

Пока он залечивал их, валяясь в кровати, случилась уже настоящая беда. Леди Элспет, прекрасная жена моего Генриха и милый Алан, их пятилетний сын, мой племянник и будущий герцог дин Брэккет... они погибли.

Что-то испугало лошадей на улице, они понесли, и на повороте карету, в которой жена и сын Генриха возвращались с прогулки по Королевскому парку, на полном ходу сорвало с осей. Очевидцы рассказывали - скорость была такова, что экипаж дважды перевернулся, прежде, чем его разнесло ударом об угол дома. Маленький Алан сломал себе шею. Бедняжку Элспет буквально разрезало надвое острым обломком облицовочной деревянной панели.

Ужасно. Это было ужасно.

Мы все скорбели, но Генрих на какое-то время просто потерял себя. Несколько недель он ни с кем не общался, только пил и рычал на слуг, которые приносили ему пищу и приходили менять повязки. Меня к себе брат не подпускал...

Так продолжалось две недели, пока наконец, в один прекрасный день, Генрих не потребовал бритву и горячую воду. Он вышел из своей комнаты гладко выбритый и черный, как туча, с запавшими глазами и лицом игрока, поставившим на карту все, до последней монеты. Утратив жену и сына, брат нашел себе единственную цель, чтобы продолжать жить. Он, черт возьми, должен стать пэром от округа Темпсет! И он им станет, даже если все Шесть Герцогов Ада захотят тому помешать!

Генрих прекратил себя сдерживать, играть на публику, пускать в ход обаяние. Он сделался груб, дерзок и неосмотрителен, перестал считаться с чинами и обдумывать последствия своих шагов. Он жестоко принуждал должников нашей семьи оказывать ему поддержку, беззастенчиво дергал за ниточки и требовал ответных услуг у всех, кто когда-либо обращался за помощью к дин Брэккетам.

Он бросал публичный вызов голубокровым снобам в Палате пэров, и те не могли на него не ответить. Вмешательства Шести, не потребовалось - хватило одного смертного.

В один из дней, брат, погруженный в свои мысли, налетел на неловко замешкавшегося дворянина и в ответ на требование принести извинения, буркнул что-то грубое. Реакцией стал вызов. Третий вызов на поединок меньше чем за три месяца!

Но самое страшное - кем оказался неловкий дворянин.

Это был Атуан Пемброк.

В этом месте рассказ дин Брэккета прервал скорбный вздох барона ад`Аллета. Лорд Нешер сокрушенно закачал головой. Обоим имя Атуана Пемброка сказало многое. А вот граф де Шарни и виконт с мышиным лицом лишь вопросительно переглядывались, гадая, о ком идет речь?

- Не знаете, мессиры? Ваше счастье! Атуан Пемброк - действительно дворянин. Какой-то мелкий лордишка с поместьями у самых границ Блистательного и Проклятого. А еще он бретер. И не просто бретер, но один из лучших мастеров смерти во всем Уре. Не солдат, но стрелок и фехтовальщик, поцелованный самим Азазеллем в темечко. Не чета моему брату.

По Уру ходило немало слухов, связанных с его именем. Например, о том, что Пемброк обучался искусству убивать у сантагийских сбиров из Ордена Увядшей Розы. Что в свое время он удостоился Черной благодати и обменял душу на неуязвимость в поединке по всем правилам. И даже что он работает на Гильдию Ночных Ангелов, которые продают его шпагу лордам для сведения счетов и леди, заскучавшим в опостылевшем замужестве.

Его называли Лордом-убийцей, и он был убийцей лордов.

Грубость Генриха оказалась вполне достаточным поводом для дуэли с Пемброком. Брат, конечно, мог поступиться гордостью и принести публичные извинения, но не стал этого делать. Заложник собственной чести, он не мог уступить. Впрочем, иногда я думаю, что подсознательно Генрих сам искал такого конца, в тайне убедив себя, будто несчастный случай с каретой не был несчастным случаем, и что Элспет и Алан пали жертвой его несговорчивости и честолюбивых устремлений. А раз так, то и ему должно разделить их участь. Умереть в поединке чести от руки лучшего фехтовальщика и стрелка Ура со времен знаменитого Эрлика Три Клинка - чем не вариант?

Дуэль назначили на день святого Амвросия, через три дня. Уже к вечеру о ней знал и гудел весь город. Я бросил все дела и примчался в дом к брату, но Генрих не пожелал меня принять. К тому времени он вообще перестал со мной общаться, держался как с чужим человеком. Словно не хотел, чтобы его что-то связывало с окружающим миром.