ПАРТИЯ (ДАРЫ МЕРТВЕЦА)

Табачный дым висел в клубе "Красная лисица" так плотно, что, казалось, его можно было резать ножом и подавать на стол, как пудинг. Непривычный человек в такой атмосфере рисковал немедленно получить отравление и свалиться между столами и медными плевательницами, под ноги благородных нобилей и их прихлебателей, отчаянно дымивших всем подряд - трубками с видранским табаком, толстыми пнедорийскими сигарами и длинными тонкими сантажскими чирутами. Трубки посасывали, сигарами попыхивали, чирутами затягивались и все это под шлепанье карт о крашенное сукно игральных столов, шелест ассигнаций и звяканье монет, с легкостью меняющих владельцев.

Особо проигравшиеся аристократы, чертыхаясь и поминутно прикладываясь к бокалам с бренди, кларетом или густым тарнским вином, писали долговые расписки. Подхалимы из числа мелких дворян, что кормятся от чужих щедрот, услужливо подавали бумагу и перья, подливали напитки, обрезали сигары и оказывали прочие мелкие услуги, выполняя работу слуг, которых подпускали к столу только поставить початые бутылки и унести пустые.

Женщины в эту мужскую святая святых не допускались, но их можно было найти этажом выше - в комнатах с мягкими чистыми постелями и неприлично высокими ценами.

На улице, держась шагах в десяти слева от входа в "Красную лисицу", мерзли крепкие мужчины с неприятными лицами, обязательно помеченными если не шрамами, то оспинами, зловеще распушенными усами и короткими дубинками за поясами. Наемные "гвардейцы" долговых маклеров, а, проще говоря, скупщиков долгов, они рассчитывали получить премию, отловив пару-тройку проигравшихся господ и - со всем почтением, разумеется! - препроводив их в частные "дома ожидания". Там у благородных мессиров случится много свободного времени, чтобы написать письма к друзьям и близким, с просьбой прислать денег. Или так - или в долговую яму официально.

Долг платежом страшен.

Справа от входа на расстоянии тех же десяти шагов кучковались мужчины не менее воинственной и опасной наружности, только вместо дубинок они носили на перевязях шпаги и сабли, а на груди у каждого красовались крупные нашивки с дворянскими гербами. Стигмы означали принадлежность к личной дружине высокородных дворян Блистательного и Проклятого. С появлением регулярной армии старая феодальная традиция отживала свое, но некоторые благородные нобили продолжали за нее цепляться, превратив в сомнительного рода привилегию. Сомнительную, потому что время частных войн давно миновало, а содержать вооруженный отряд просто так - дело накладное.

Впрочем, бедные люди за столы "Красной лисицы" не садились. Разовые ставки в клубе иной раз превышали годовой доход честного ремесленника в Блистательном и Проклятом, а если бы кто-то рискнул ободрать все драгоценности и украшения с присутствующих, вырученных средств хватило бы полностью укомплектовать и снарядить целый полк... рассказывали, однажды генерал Ульпин, знаменитый и неистовый Белый герцог так и сделал, вдоволь наслушавшись патриотичного бахвальства, пока армия страдала от нехватки рекрутов и снаряжения.

Ну да сейчас Блистательный и Проклятый ни с кем не воевал, Виктор Ульпин со всеми своими заслугами и сумасбродствами, покоился в фамильном склепе, так что завсегдатаям "Красной лисицы" стоило опасаться исключительно неблагожелательности фортуны.

Периодически то один, то другой оповещал об измене сей ветреной девки, с досадой бросая на стол карты, отчаянно ругаясь и богохульствуя. Моряки-сквернословы из доков Сильверхэвена, покрутившись здесь часок-другой, могли бы уйти, щедро обогащенными в нематериальном плане. Благородные манеры, приличия и культивируемую в благородных кругах сдержанность присутствующие по негласному договору оставляли за дверьми почтенного заведения. В этом заключался еще один секрет притягательности подобных клубов.

Нынешним вечером все залы "Красной лисицы" были полны, что называется до отказа. За некоторыми столиками даже образовалась очередь; одни благородные господа терпеливо ожидали, пока им уступят место другие, утолив азарт или опустошив кошелек. В преддверие игры они набирались потихоньку выпивкой и обмениваясь последними сплетнями. Голоса сливались в монотонный густой гул, изредка перемежаемый горестными воплями и особо звучными проклятьями.

И все же даже здесь, в этом плотном море кружев и перьев, атласа и шелка, замши и бархата, серебряных пуговиц и золотых цепей нашлось место островку относительного безлюдья.

Стол за которым коротали вечер трое - барон Уильям ад`Аллет, благородный лорд Артур Нешер, пэр Блистательного и Проклятого, а также молодой герцог Хампфри дин Брэккет - казалось отделяла от прочих некая невидимая граница, которую без нужды старались не пересекать носители самых благородных и влиятельных фамилий. Даже наглые мелкие дворяне, в поисках богатых патронов готовые лебезить, пресмыкаться и угодливо смеяться над дурными шутками дурных людей, предпочитали держаться в стороне, из-за чего почтенные нобили были вынуждены самостоятельно справляться с сигарами и бутылками.

Как уже говорилось ранее, слугам у таких столиков задерживаться не полагалось.

- Вам определенно везет, мой юный друг, - рассматривая свои карты, произнес лорд Нешер, старший из троицы. - Похоже и эта партия - ваша.

Лицо старого лорда, густо изрезанное морщинами, огорченному тону не соответствовало. Оно оставалось невозмутимым и спокойным - лицо политика, привыкшего прятать мысли, даже когда вокруг бушуют страсти и летают чернильницы и гремят вызовы на дуэль, как это часто бывало на ассамблеях Палаты пэров.

- Четвертая подряд! - уточнил барон ад`Аллет, улыбаясь. - Исключительное везение я бы сказал.

Улыбка плохо вязалась с теми двумястами золотыми марками в векселях на предъявителя, что он только что спустил за столом. С другой стороны, чего гримасничать? Доходы барона в последние годы только росли, благодаря разработке залежей олова, обнаруженным в родовых землях, и такая мелочь уж конечно не могла стать им угрозой. Да и сам ад`Аллет отличался на редкость добродушным и мягким нравом, чего, увы, нельзя было сказать о третьем игроке.

Герцог Хампфри дин Брэккет выглядел самым молодым из троих, но и самым мрачным. На его приятном лице лежала печать мрачной ожесточенности, как у человека, который привык к подножкам судьбы. Когда-то за младшим из малочисленного, но весьма почтенного семейства дин Брэккетов водилась слава балагура и весельчака (а также бабника и беспробудного пьяницы), однако таинственные события почти полугодовой давности многое изменили.

Молодой Хампфри приобрел титул и семейное состояние, заплатив за это несоразмерную цену.

У уголков глаз и губ герцога залегли преждевременные морщины, придававшие ему вид скорбный и одновременно неуживчивый. С партнерами по игре он старался держаться приветливо и дружески, но и то и другое давалось не очень хорошо.

- Должна же когда-то удача заглянуть и ко мне на огонек, - пробурчал герцог, сгребая выигрыш.

Нынешним вечером удача, похоже, не просто заглянула к дин Брэккету "на огонек", но еще и задержалась погостить. Горка тусклых золотых монет и стопка ассигнаций на его стороне стола росла час от часу.

- Quelle chance!

Чужой жизнерадостный голос рассек мерный гул "Красной лисицы" и бесцеремонно ворвался в неспешный разговор за обособленным столом. Игроки подняли глаза на его обладателя; барон ад`Аллет и лорд Нешер - со сдержанным любопытством, герцог дин Брэккет - с плохо сдерживаемым раздражением.

Лютецианским говором обладатель высокий молодым человеком приятной наружности, облаченный в темно-синий камзол в талию с изящным серебряным шитьем и модные узкие панталоны. Белоснежные кружева, оторочившие воротник и манжеты, определенно доставили в Ур из Норибора. На груди поблескивал знак принадлежности к дворянскому сословию - золотая цепь со вставками из красных, как кровь рубинов.