– Твоя кровь – это его смерть. Освободи его от мучений.
Не сказать, что Генрих понял, что она имеет в виду, хотя очень хотелось попросить её говорить без загадок, только вот времени совершенно не было.
– Лайсерг! Лайсерг! Прошу очнись, Лайсерг! – крича сквозь беспрерывные слёзы, катящиеся по её щекам и падающие на умиротворённо закрытые глаза детектива, чью голову она обхватила руками и закрыла собой, звала и старалась докричаться до любимого Сара. Но не ради того, чтобы он спас её и себя, а просто потому, что она боялась, что он просто никогда больше не откроет глаза.
– И умерли они в один день... – с иронией подметив конец всех счастливых сказок, хотя и непонятно, чем последние слова вызывают у читателей счастье, ведь было бы лучше, если герои жили вечно, остановился около них Вольф. – Вы так хотите, мисс Вайтвуд? – поинтересовался эриа́нец, вне зависимости от ответа доставая пистолет. – Что ж, желание дамы закон, – увидев, как девушка заскулила от страха, но не отступилась от Лайсерга, чьё тело она попытала закрыть собой, направил Вальдемар в их сторону оружие, чтобы произвести пару-тройку выстрелов.
И снова сорванные планы, и снова удивление и быстрая реакция слились в тандеме, когда Вольф ощутил мощную силу, движущуюся на него и, к сожалению, сумевшую достичь.
Эта сила удара смогла сбить его с ног и откинуть в сторону пропасти настолько, что он едва сумел затормозить, образовав под своими ботинками холмики земли и чуть не сорвавшись в пропасть.
Резко кинув взгляд на наглеца, посмевшего порушить его планы, Вальдемар в тот же миг искренне, что выражалось для него в плохом смысле, удивился, немного приоткрыв рот и смотря на Генриха, как на неведомое существо.
Шварц и сам был потрясён и главное – не понимал, как он это сделал – как обрёл такую силу, полностью идентичную эриа́нцу. Он смотрел на свои светящиеся золотистым цветом руки, потихоньку лишающиеся своего сияния, и пытался что-то понять, что-то проанализировать, но Вольф оказался, куда более сообразительным.
– Ты! – прорычал Вальдемар, глядя на Валери, не теряющую достоинства и стойкости и стоявшую, гордо распрямив плечи и без страха говоря.
– Я здесь не причём, – немного слукавила на вступлении королева. – Просто он потомок своего великого предка, и силу собственной души может использовать не хуже тебя. Надо было только разбудить её...
====== 172. Там, где конец, там и начало... ======
Пробираясь через узкое ущелье в горе, диагональ которого выводила к подножью райского уголка, молодой мужчина, чьи глаза были весьма необычного и редкого цвета, чувствовал, как каждая неровность скалы, шершавая и довольно холодная, буквально обтекала широкоплечее тело мужчины – настолько расщелина была узкой. Через неё с лёгкостью могла бы пройти хрупкая девушка, тонкие пальчики которой выдавали её аристократическое происхождение, и, честно говоря, именно её он и надеялся найти там, где открывается совершенно иной мир, ставший тайной ото всех, кроме них.
Выбравшись к подножью скалы, прямо сказать, не без труда, так как пришлось на выходе втянуть в себя и грудь, и без того не толстый, а вполне подтянутый живот, человек, которого от рождения звали Вальдемаром Вольфом, именованного по привычным устоям жизни людей на Земле, наспех отряхнул руки, испачканные землёй и многовековой сыростью, после чего устремил свой взгляд к побережью волнующегося под действием перемены погоды моря.
Не сегодня так завтра явно выпадет снег. Подтверждением этому были голые деревья, сильный ветер и прогноз гидрометцентра города Штранде в Германии.
Увидев даже сквозь растрепавшиеся на ветру и лезущие в глаза тёмные волосы молодую девушку, которая была подобна земному ангелу, Вальдемар выдохнул с облегчением, убедившись лишь в том, что он прекрасно знает, где искать эту беглянку. Уже не первый раз она убегала сюда – в её неприкосновенный чужаками счастливый мир. Да, сейчас это место уже не было настолько прекрасным, как летом: трава пожелтела и пожухла, солнце стало холодным и совершенно не грело, из-за чего приходилось кутаться с головы до ног в тёплую одежду, однако, несмотря на все буйства погоды, молодая наследница семейства Шварц, имевшая красивое имя не менее красивого цветка, заколдованно смотрела на бушующие прибрежные волны холодного океана и о чём-то думала.
– Госпожа, – окликнул её спокойным, как всегда, голосом Вольф, не видящий, как девушка тут же поджала губы, но явно не из-за того, чтобы унять дрожь, а для того, чтобы удержать самообладание, – что-то случилось? Обычно Вы приходите сюда, когда не хотите никого видеть.
– Раз знаешь, что не хочу, так зачем пришёл? – отозвалась молоденькая девушка.
С первых аккордов её звонкого голоса мужчина тут же почувствовал некую раздражённость и неприязнь именно к нему, а не к иному обидчику, из-за которого она якобы теперь стоит здесь, атакованная суровым холодным ветром. Её волосы, тугие и тяжёлые, были завиты в большие локоны и то и дело то удлинялись, то снова собирались в копну, как пружина.
– Госпожа, я что-то сделал не так? – устало прикрыв глаза, которые больше не могли видеть перед собой несправедливую реальность, на автоматизме спросил Вальдемар, иронично проводя параллель с тем, как буквально позавчера у него произошёл серьёзный конфликт с главой ордена и его непосредственным господином – отцом юной леди, всё так же стоявшей к нему спиной.
Когда он выслушал все те жестокие и сильно ранящие его слова, которые Герберт Шварц, прямо говоря, выплюнул ему в лицо, не испытав при этом угрызений совести, Вольф думал, что умрёт на том же самом месте, разорванный собственной злостью и яростью.
Одному лишь великому духу известно, как он смог извиниться за свою «дерзость» и удалиться в комнату, где были проведены сутки в тишине и раздумьях.
А теперь она... Человек, который, несмотря на все преграды, стал для него очень важным, говорит с ним так, будто и она презирала его за происхождение и за то, что он, по сути, никто, и имя его всего лишь условность.
Мощный подбородок и суровый вид мужчины, увы, не подчёркивали в нём его весьма ранимую и требующую справедливости душу. Лишь благодаря своему малость пугающему виду ему удавалось без труда маскировать все чувства и эмоции, которые у многих людей ярко отображаются на лицах, однако отрывистая речь и постоянные паузы говорили о его беспокойстве и явном удивлении.
– Если я... Если Вы сочли, что я чем-то обидел Вас, прошу: скажите чем, и я тут же извинюсь.
После этих слов Роза Шварц, развернувшаяся так резво, что копна её волос перелетела с одного плеча на другое, мгновенно одарила мужчину по-детски надутыми губками и старательно сердитым взглядом. Она в принципе не умела обижаться или сердиться, потому что была таким человеком, который даже в самой ужасной ситуации пытался поставить себя на место другого, поступившего с ней так плохо, как сейчас поступил Вальдемар. Однако сегодня, в данную секунду, она не могла с собой ничего поделать: хотелось топнуть ногой, заколотить своими маленькими кулачками по широкой груди слуги, который максимум, что почувствует от этих действий, так это щекотку, после чего расплакаться и показать ему, как ей сейчас больно.
Увы, последовательность действий была совершенно иная: её глаза уже искрились от блуждающих на затворках слёз, нижняя губа изредка подрагивала от волнения, а щёки наливались красным румянцем, говоря о её чрезмерном смущении.
– Ты обидел меня, Вальдемар. Очень обидел, – стараясь выглядеть как можно более стойкой и гордой, но вместо этого чувствуя, как тяжёлые слёзы не могут удержаться и не сорваться вниз по щекам, произнесла с трудом девушка, отводя взгляд в сторону и шмыгая носом то ли от холода, то ли от подступающих к горлу чувств.
Слова молодой госпожи и в большей степени её слёзы, которые она тут же утёрла и снова собралась копить, взбудоражили мысли мужчины до предела возможностей. Он в мгновение ока начал раздумывать над тем, где мог допустить ошибку и что мог сделать не так, но, увы, припомнить это было весьма сложно.
