– Я родился и вырос на Земле, так что вряд ли меня можно им назвать, – засунув руки в карманы брюк, тем самым показав своё абсолютное спокойствие, ответил Вольф, покосившись на Генриха, который смог преодолеть приступы тошноты и боли и всё же встать на колени, опираясь руками о землю и тяжело дыша. – Вам интересно, сэр? – не упустил возможности припомнить не только аристократу, но и всему семейству в его лице, о том, как они всю жизнь относились к нему, как к орудию. Однако Генрих ответить не смог, всё также хватая ртом воздух и понимая, что это предел его силы воли, а ведь именно на ней он сейчас и держался. – Я хотел лишь одного: чтобы орденом правил достойный человек и чтобы орден претворил в жизнь все те благие заветы, которые когда-то завещал мудрейший Вильгельм Шварц.

– Судя по твоим речам, ты прямо-таки боготворишь Шварцев, – уловил несостыковку Лайсерг, – однако сейчас хочешь убить последнего из них.

– Это наше личное дело с господином, – осёк Вальдемар попытку детектива докопаться до сути, но при этом снова режа слух даузера этим обращением – «господин». Несмотря ни на что, Вольф всё ещё почтительно обращался к Генриху, хотя и ненавидел его всеми своими эриа́нскими фибрами. Наверное, у него это происходило на уровне рефлекса, что ещё раз говорило о его выдрессированной преданности, по силе сравнимой разве что с дорэи. – Но довольно вопросов, я уже заждался твоих воинственных криков о мести.

– О какой ещё мести? – сузив взгляд, потому что он почуял неладное в том, чего он не знал, но, судя по словам, в том, что ему нисколечко не понравится, спросил Лайсерг.

– Ты же пришёл мстить за свою подружку, не так ли?

– Сара жива, и я знаю это, – на долю минуты почувствовав облегчение, с удовольствием разрушил его планы Дител, однако стоило ему показать свою неуязвимость, как тут же на лице Вольфа появилась ядовитая, пропитанная злобой улыбка, напоминающая то, как с удовлетворением смотрит маньяк на свою жертву, мучающую в последних конвульсиях.

– А то, что именно я убил её отца, ты тоже знал? – с превеликим удовольствием задал прямо говорящий вопрос Вольф, в тот же миг пронзая разум даузера толстой иглой, которая не оставляла ничего, кроме сгустков резкой ярости и злобы. – Да кстати, сэр, – небрежно отклонившись от собеседника, который начал чаще дышать и которому стало всё тяжелее держать себя и свой разум в узде, обратился к Генриху Вольф. – Как Вы уже поняли, Вайтвуд не убивал Ваших родителей. Он всего лишь встал у меня на пути, когда спустя годы узнал, что орден снова стремится к своей цели под Вашим началом, – аристократу было всё ещё тяжело говорить, а тем более подняться и отомстить за свою семью, но, судя по сжавшейся в кулак ладони, вобравшей в себя пыль и грязь земли, он был на том опасном пределе, когда гнев может совершить невозможное. – Он хотел предупредить и рассказать о том, что Ваш отец собирался распустить орден, чтобы не потерять Вас, – продолжал Вальдемар с удовольствием вспоминать те дни и главное – последние минуты Себастьяна Вайтвуда до того момента пока его тело в последний раз дёрнулось от губящего привкуса вина с ядом на губах. – Как Вы поняли: ни ему, ни Вашему отцу ничего не удалось.

– Тварь, – донёсся до слуха эриа́нца хриплый голос детектива, заставивший его небрежно кинуть в его сторону взгляд. – Не прощу! – прокричав протест против заповедей и учений Йо, не смог совладать с собой и своими чувствами Лайсерг, размахнувшись рукой и направив свой острый кулон, словно стрелу, в Вальдемара, которого даже не смутила скорость атаки и который смог остановить её голыми руками.

Зажав в ладони светящийся и наполненный до пределов фурёку кулон, Вольф сумел поймать его прямо у самого горла, при этом не выдав ни одной яркой эмоции испуга. Он лишь разочарованно цыкнул, видимо, ожидая от даузера большего, и резко сжал ладонь, кроша «побрекушку» детектива на мелкие осколки и поражая того до глубины разума, который снова вернулся к нему под натиском демонстрации невероятной силы.

– Вы, шаманы, используете силу духа для сражения. Мы же – эриа́нцы – привыкли полагаться только на силу собственной души, – вроде бы начав говорить спокойно и меж тем объяснять потрясённому детективу, в чём секрет его силы, хотя многие шаманы знали о том, что собственная душа тоже может использоваться в качестве оружия, Вальдемар почему-то вздрогнул, увидев, как Дител чему-то резко удивился, после чего и сам ощутил опасность наряду с криками невидимой, но выдавшей себя из-за неконтролируемой ярости девушки.

Побежав за своим любимым, она была готова на всё, чтобы защитить его, однако теперь, услышав слова эриа́нца, который безжалостно убил её отца, который лишил её семьи, она не смогла думать ни о чём, кроме мести.

В её руках был камень, плоский, но тяжёлый, однако её эмоциональность стала её самым главным врагом, из-за чего Вольф тут же понял её местоположение, беря во внимание несущейся по воздуху камень, после чего мгновенно и безошибочно сумел схватить её за горло, из-за чего невидимость тут же пропала.

– Сара!!! – закричал от испуга Лайсерг и побежал вперёд, чтобы вырвать любимую и самую дорогую девушку из лап этого чудовища, который поднял её невесомое тело над землёй.

Она тут же начала кашлять, пытаться рефлекторно разжать пальцы мужчины, который сдавливал её горло своей сильной рукой, однако всё тщетно – Вольф был очень силён.

– Лови, – злостно бросив на бегущего к нему с пылающей яростью Лайсерга взгляд, выплюнул эти слова Вальдемар, после чего размахнулся и запустил Сару, будто копьё или снаряд, в Дитела, который не сумел в этот раз ни среагировать, ни подумать о собственной безопасности. Он лишь поймал кричащую от ужаса и страха девушку, но меж тем и поплатился за это своим сознанием.

Сбитый с ног не только скоростью, но и силой её тела, Лайсерг стал для неё настоящим щитом, который заслонил и стал спасением от непробиваемых, крепких камней скалы, меж тем имевшей явные и острые выступы. Один из них как раз таки с «радушием» поприветствовал затылок детектива, не сумевшего даже ничего почувствовать и тут же отправившегося в царство Морфея, где его отказы не принимались.

Пока Сара приходила в себя, пока кричала имя любимого, который, как ей казалось, и вовсе не подавал признаков жизни, Вальдемар направился в их сторону спокойным шагом, не лишая себя удовольствия посмотреть на то, как жалки люди, когда они напуганы, а вместо геройства есть лишь паника и страх.

– Н-нет... – скрепя зубами и зная, что последует за тем, когда Вольф доберётся до Вайтвуд и находящегося без сознания Дитела, прохрипел Генрих, стараясь не обращать на боль от сломанных рёбер внимание и защитить не столько Дитела, хотя и его было за что, сколько девушку, перед которой он был виноват.

Но, увы, не всегда нашей силы воли хватает для того, чтобы совершить невозможное. Ноги не держали его, очередное падение откликнулось на его героизм не самым радужным образом, ведь Генрих без преувеличений чувствовал, как осколки ребра впиваются в его органы, что означало только одно: жить ему осталось недолго.

Однако вдруг, когда казалось, что надежды больше нет, что все пути оборвутся здесь, оставив мир на произвол инопланетного разума с наклонностями маньяка, Генрих почувствовал что-то странное помимо уже обыденной боли, которая почему-то стала плавно отступать.

Виной всему был герой, а точнее героиня, которая ушла со сцены оживлённого действия в тень и смиренно ждала того самого момента, когда Вольф ослабит своё внимание по отношению к, казалось бы, беспомощному Шварцу.

Нежная рука на спине аристократа посыла в его тело тёплые импульсы, которые согревали его и заставляли боль отступать. Когда он перестал чувствовать постоянный дискомфорт, сменившейся разовыми приступами колкой боли, он смог посмотреть наверх, так и стоя на четвереньках, и увидеть того, кто был всем сердцем за его победу.

Валери не сводила взгляда с Вальдемара, только что приблизившегося практически вплотную к Саре и всё ещё не пришедшему в себя Лайсергу, и, не обращая на слегка удивлённый взгляд аристократа, сказала со всей серьёзностью.