Она спустилась с третьего этажа, вышла через чёрный ход, чтобы не привлекать внимание горничных, дворецкого и членов ордена, которые, кстати говоря, тоже жили в особняке Шварца. Анна всегда говорила самой себе, ибо больше некому, что у Генриха здесь не родовое поместье, а прямо ночлежка для зла, поэтому, чувствуя каждой клеточкой кожи эту зловещую атмосферу, медиум была готова каждый день сбивать ноги в кровь, лишь бы только не находиться здесь.

Не поленившись и обойдя особняк вокруг, ведь выход всё равно был один, – из главных ворот – Анна уже успела подумать и порадоваться тому, что не придётся оправдываться за свой очередной отъезд перед Шварцем, но, увы, за последним поворотом её ждало разочарование.

Едва не попавшись на глаза аристократу, который со всеми своими величественными манерами и лёгкой походкой спешно вышел из дому через парадный вход, девушка быстро спряталась за углом дома, немного отдышавшись и успокоившись, а потом аккуратно выглянув из-за правого крыла особняка. Она видела, как вслед за Генрихом вышел Вольф, тоже обеспокоенный и куда-то спешащий, а после она заметила, что оба направлялись к группе мужчин, только что прибывших в поместье.

Этих прихвостней Анна очень хорошо знала в лицо, именно они несколько дней назад отправились по приказу Генриха в Добби Вилладж, прикрывшись тем, что якобы они всего лишь хотят проверить приготовления к турниру. Но бывшая Киояма прекрасно поняла, что они ищут и какие имеют мотивы поездки, из-за чего она своевременно сделала короткий звонок «другу», сегодня имевшему имя Лауры, после чего, судя по выражению лица прибывших, их планы «слегка» подпортились.

Разочарование сорванными планами было также ярко выражено на безучастном выражении лица Генриха. Анна уже давно поняла, что, чем невозмутимее и спокойнее Шварц, тем сильнее он злится. Однако проблема была в том, что он всегда себя так вёл – фальшивый кактус.

Не успев подумать о том, как же в аристократе всё же можно отличать эмоции, Анна вдруг вздрогнула, когда заметила, как Генрих отпустил доложивших ему подручных и начал своё движение в её сторону, по мере приближения беседуя о чём-то с Вальдемаром.

Ну почему нельзя было пойти домой через парадную дверь? Почему именно в обход?

Девушка быстро осознала то, что убежать ей не удастся, – слишком длинная стена до следующего поворота – поэтому, не найдя иного решения, она выпрямила и без того ровную спину, подняла подбородок и с достоинством вышла навстречу мужчинам, выставляя всё в таком свете, будто она только-только подошла, а не пряталась здесь всё это время.

– Ой, Генрих, – едва не налетев на парня, изобразила удивление и испуг Анна, – Вы меня напугали.

– Вы меня тоже, несмотря на то, что выглядите сегодня просто великолепно, – с каждодневными комплиментами, ставшими уже какими-то утренними ритуалами, ответил с абсолютным спокойствием Шварц, кивком головы давая Вальдемару понять, что он лишний, из-за чего мужчина прошёл вперёд, но недалеко. – М, Вы снова уезжаете в город? – оценив ситуацию, выдвинул свою безошибочную теорию Генрих.

– Да, захотелось прогуляться по магазинам и купить чего-нибудь вкусненького, – выдала уже готовое оправдание Анна, увидевшая в ответ заинтересованно поднятую бровь парня.

– Необязательно ехать самой, Вы можете попросить об этом слуг, – застряв где-то в восемнадцатом веке, где господствовала воля хозяина, сказал Шварц, в очередной раз удивляя девушку своими жизненными взглядами.

– Не стоит, – с недоверием и категорическим отказом ответила Анна. – Некоторые вещи я не могу доверить другим.

– Например? – как всегда, не спускал её отмазки на тормозах Шварц, предпочитая выяснить всё до конца, в надежде разгадать секреты девушки, которая с каждым днём становилась для него всё загадочней и загадочней.

– А... например, – задумчиво произнесла девушка, едва заметно оглядывая пейзаж вокруг, в надежде найти подсказку. – Например, малину, – быстро выдала медиум, заметив дикую малину, растущую вдоль забора.

– Малину? – не с удивлением, а скорее усмешкой произнёс Генрих, почесав нос, однако тем самым заставляя себя не смеяться. – А что в ней, позвольте узнать, такого особенного?

«Да-да, я поняла, что ты не поверил», – не забывая натянуто улыбаться, раздражённо подумала Анна, проклиная доходчивость и проницательность аристократа. – Видите ли, мне нужно, чтобы и на вкус, и на цвет она была идеальна, – практически выкрутилась девушка, если бы не одно огромное и не спрогнозированное «но».

– Но зачем она Вам? – из любопытства спросил Генрих, ощущая похолодевшую атмосферу и осознав то, что если он не прекратит свои расспросы, то японка стукнет его головой о стену, как минимум.

– Торт хочу, – с недовольством наклонив голову набок и сложив губы обидчивой трубочкой, ответила Анна, жёстким взглядом заставляя парня капитулировать.

– Его Вы, я так понимаю, тоже будете делать сами? – но Шварц всё равно бесстрашно шёл навстречу опасности. – Что ж, я люблю малину и надеюсь, что Вы удостоите меня чести первым попробывать Ваш шедевр, – не дождавшись ответа, Генрих всё же решил отступить, поэтому быстренько закрыл тему этого разговора.

– Разумеется, – натянуто ответила с радушием Анна, после чего обошла аристократа и, скрепя зубами, про себя подметила: – «Блеск, теперь ещё и готовить надо».

Вслед ей смотрел по-своему счастливый и усмехающийся взгляд голубых, как лазурь, глаз. Генрих каждый раз, глядя на неё, сходил с ума от желания снова поцеловать эти пленительные губы, даже понимая, что он получит за это по первое число. Он и сам осознавал то, что такое необузданное и неподдающееся объяснению влечение, не имеет места быть в нём – аристократе с величайшей и благородной родословной, однако он не мог ничего с собой поделать. Эта японка настолько сильно запала ему в сердце, душу и разум, что даже дела ордена откладывались на потом, стоило ему лишь заметить её призрачное присутствие.

– У Вас же аллергия на малину, – вторгся в его мысли холодный голос Вальдемара со спины, разрушая всё волшебство и прогоняя всех парящих бабочек в Шварце.

– Чёрт, – резко повесил голову Генрих, почувствовав сокрушающий его удар реальности. – Можно я выругаюсь?

– А Вы умеете? – как всегда, с каменным лицом пошутил Вольф, из-за чего Шварц, закатил глаза к небу, а, повернувшись, ответил «другу» той же монетой.

– Иногда я тебя так... навижу, что прям слов нет, – специально убрав часть слова, чтобы он понял, что это тоже жёсткая, но шутка, выдал Генрих, после чего пошёл дальше вдоль стены, даже и не подозревая, что оставленный позади соратник и, как казалось, друг сказал:

– Аналогично.

Только вот в его словах не было больше шуток, была лишь серьёзность и неприкрытая ненависть в глазах.

Кто-то, скрепя зубами, находит в себе силы и выполняет обещания, даже если они даны против воли, а кто-то настолько горд, что лучше обойдёт все магазины, посмотрит все сентиментальные фильмы, но вернётся домой только под вечер.

Впервые в жизни Анна за день намотала такой марафон по городу, что в итоге все поджилки тряслись от усталости. Суставы жутко ныли, как у людей преклонного возраста, а в голове царила только одна мысль: лишь бы Шварц не попался ей на глаза, иначе она не сдержится и... повиснет на его шее со словами: «По-человечески прошу – отстань. Я очень устала».

Неизвестно, что случилось с законами подлости, или же у судьбы пропал её черный юмор, но в итоге девушка всё же добралась до своей комнаты без приключений и неожиданных появлений неких аристократов со спины. Едва её голова коснулась мягкой подушки, она на несколько часов растворилась без остатка в крепком сне, хоть немного, но восстанавливающем её силы.

Казалось, что после такого забега по Штранде, Анна проспит до следующего утра, однако каково же было её удивление, когда она открыла глаза в кромешной темноте, а на часах мобильного было три часа ночи. По сути и, можно даже сказать, по человеческой природе, она должна была продолжить спать дальше, однако спокойствие и тишина за дверью натолкнули медиума на одну мысль, заставившую её подняться, забыв про сон, и аккуратно выглянуть в пустой коридор.