– Ты даже не представляешь, насколько сильно может любить сердце аристократа, – сказал Вольф, получая от слабости Генриха явное удовольствие. – Он будет готов на всё, лишь бы с тобой ничего не произошло.

– Хм... интересно, – теперь Анна решила попробовать сыграть по правилам Вольфа, сузив глаза и задумав что-то, что будет ему не по нраву, – а что, если я сейчас пойду и всё ему расскажу?

– Ты меня удивляешь своей неразумностью, – засмеявшись, ответил Вальдемар, отойдя от девушки на пару шагов. – Он только что в зале тебе не поверил, а ты надеешься, что...

– Я не про тебя расскажу, а про себя, – перебила его насмешки Анна, встав в такую позу, которая прямо кричала: «Попробуй, переиграй меня». Только вот пробовать мужчине даже и не потребовалось.

– Сделав это, ты, конечно, понимаешь, к чему это приведёт, так? – как бы Анна не пыталась, но с лице Вальдемара не сходило спокойствие. Казалось, что у него есть ответы на все вопросы и решения на все проблемы. – Он убьёт тебя, даже не сомневайся в этом.

– Но он же любит меня, – намеренно насмехаясь над чувствами Генриха, не сдавала позиций Анна, выглядя такой же самонадеянной. – Неужели у него рука поднимется? – хоть девушка и окрасила это вопрос сарказмом, но Вольф воспринял его, как очень удачную шутку, которая не оставила его равнодушным и заставила засмеяться. – Что смешного? – стиснув зубы, озлобилась Анна пуще прежнего на мужчину, который выставлял её дурой.

– Вы когда-нибудь слышали о негласных принципах аристократа у семейства Шварц? – изрядно повеселившись, спросил Вальдемар, отойдя к столу, чтобы взять какие-то бумаги, и слушая ответ своего собеседника.

– Допустим. И что с того? – не понимала девушка, к чему всё это клонит мужчина.

– А ты хоть помнишь, на каком по счёту месте стоит любовь? – задал самый содержательный вопрос Вальдемар, давая медиуму шанс одновременно и задуматься, и осознать свои догадки. Постепенно, секунда за секундой, но Анна ощутила, как понимание сути ударило её нокаутом в голову, из-за чего ей было уже не оправиться. – Первый принцип – это «маска» на лице и ноль эмоций, – наслаждаясь зрелищем побеждённой девушки, начал Вольф загибать пальцы на руке, – второй – месть за предательство, – медиум на этом номере сглотнула, понимая, что это, оказывается, не просто жизненные принципы, это негласные законы, правила и, можно даже сказать, черты искусственно «выращенного» характера, которые срабатывают даже против воли самого аристократа, – третье – это защита чести, и, наконец, четвертое – твоя благоверная любовь.

– Это не значит, что именно в такой последовательности он и отреагирует, – сквозь зубы, из последних сил оборонялась блондинка, которая не могла поднять взгляда, чтобы посмотреть в самодовольное лицо Вольфа.

– Нет, значит, – опроверг её наивные убеждения мужчина, отмахнувшись от этих смехотворных идеалов о любви. – У Шварцов так было всегда. Он убьёт тебя за предательство, а потом и сам застрелится из-за любви, – нарисовал перспективу развития Вальдемар. – Ты, разумеется, можешь пожертвовать вами двумя, – начал мужчина прикидывать вместо Анны все возможные варианты развития, – но я-то продолжу войну, которая, кстати, уже проиграна тобой, Дителом и Патчами, – неудивительно, что у Анны в эту секунду появилось такое поганое чувство на душе, после нарисованных перспектив, что она и слова вымолвить не могла, постоянно смотря в пол и даже сама не понимая, о чём ей надо в этот момент думать. – Хочешь, дам тебе совет? – снова прозвучал риторический вопрос, сопровождённый медленным разрывом ненужных бумаг, которые как будто олицетворяли её жизнь, порванную и уничтоженную ко всем чертям. – Пересмотри свои взгляды и выбери правильную сторону, пока тебе даётся такой шанс, – мужчина отложил разорванную бумагу в сторону. – Всё же мне кажется... – Вольф подошёл к камину и кочергой поворошил горящие поленья, после чего снова посмотрел на Анну и договорил свою мысль, – не так уж тебе и неприятно общество Генриха.

– Замолчи, – резко вцепилась в него взглядом девушка, пытавшаяся всей своей ненавистью и злобой уничтожить противника. Однако, как можно уничтожить того, кто сам состоит из чистейшего зла?

– Можешь отрицать – мне всё равно, – направившись к двери, чтобы распахнуть её, начал подводить итоги этой встречи Вальдемар. – Лично мне всё уже понятно, – откинув голову немного назад, чтобы отогнать утомлённость этим бессмысленным разговором, всё ещё стоял в дверях мужчина, намекая девушке, что ей пора уходить, однако она, как всегда, упорно не следовала его просьбам и приказам.

– И что же тебе понятно? – с вызовом и нарастающим раздражением спросила Анна, путая чувство злости с самым настоящим и самым очевидным волнением, которое не могло укрыться от взгляда Вольфа – очень тонкого психолога по части людских душ. Такое оружие в руках тёмных сил – это самое страшное, с чем можно столкнуться на войне, вне зависимости от того, какой она имеет характер. И Вальдемар, зная свои преимущества и мастерски скрывая слабости, сделал следующий шаг не из стремлений открыть правду-истину, а из личных соображений.

– Ты пала жертвой перед Генрихом, и сама сейчас боишься себе в этом признаться, – лёгкие девушки тут же наполнились холодным воздухом страха от услышанного, но Вольф лишь развёл руки и подкрепил своё утверждение неоспоримым фактом, – а иначе зачем тебе пытаться спасти своего врага?

Говорят, что если человек слышит колкую правду, то и ответить ему нечего. Посмотрев сейчас на Анну, можно было бы уверенно сказать о том, что это на самом деле так.

Она всё стояла на том же месте, с которого не сходила ни разу во время разговора, и чувствовала, как комната стала медленно кружиться. Давление стен было настолько велико, что казалось, она сейчас будет раздавлена ими, а привычный мир начинал постепенно исчезать, оставляя лишь сказанные слова, которые по силе могли сравниться с заявлением о том, что мы не единственные жители галактики, – вроде бы и кажется нереальным, однако заставляет задуматься.

Забыв про осторожность и про то, что за её спиной стоит враг, способный на любого рода поступки, Анна долго не могла очнуться от забвения, которое было весьма несодержательно. Обычно, пропадая в своём внутреннем мире, мы о чём-то думаем, спорим сами с собой, но сейчас перед глазами девушки существовал лишь белый лист, на котором всё написанное было ранее невидимым.

Если текст истины и содержался, если и были зашифрованы правдивые чувства, то было это где-то глубоко внутри. Но теперь, одним неосторожным и преднамеренным предложением мужчины, всё, что было скрыто, всё, что было за семью замками, начинало яркой краской проявляться на чистом листе бумаги, предназначенном девушке.

Осознать написанное было подобно смерти, а принять это – равносильно жутким мучениям в самом пекле ада. Именно поэтому, не желая слышать затронутые струны души, которые выли как сирены, девушка медленно, словно опасаясь ещё большей бури, развернулась с непроницаемым и явно сдержанным взглядом в глазах, тем самым давая понять мужчине, что он добился своего.

Женщины – это весьма ранимые создания, причём не имеет значения то, какой у них характер. Словом можно задеть их так, что каждая воспримет всё сказанное близко к сердцу, и неважно, отразится это на их лице или нет – достаточно лишь посеять в их души сомнение или обиду, и тогда они сами разрушат себя.

Гордость в исполнении Анны была на данный момент смехотворна, а желание быть выше и не обращать внимание на подобного рода провокации выглядело весьма и весьма неправдоподобным.

– Видимо, даже гении ошибаются, – последние остатки контроля заставляли Анну не кидаться в омут с головой. До самого последнего вздоха она сдерживала себя и ещё умудрялась высмеивать Вальдемара, который, судя по улыбке, оценил её несгибаемость.

– Вот именно, Анна, все ошибаются, – ответил ей той же монетой Вольф, отходя от прохода и открывая девушке путь, на который она больше всего боялась ступить.