(Музыка: Aytekin Ataş – Gülbeşeker)
Внезапно после этих слов Юи застыла с немного приоткрытым ртом, не веря в услышанное, а с ещё губ сорвалось такое тихое и такое не верящее, полное дрожи:
– Что?
– Ммм, возможно, немного слащаво, ну да ладно, – снова ударившись в издёвочный разговор с самим собой, как будто Юи здесь и вовсе не было, прищурил взгляд и покрутил запястьем Тао, словно закручивая гайки, но тем самым ликвидировав свои слова, которые вылетели у него случайно и тут же были обруганы его таовской гордостью. Ну не мог он говорить о любви с серьёзностью, но не потому, что не так сильно любил, чтобы кричать об этом на весь мир, срывая голос и плача от счастья, а потому что его любовь была безмолвна и могла прочитаться лишь во взгляде, предназначенном только одной девушке, сейчас замолчавшей и неотрывно смотрящей на него. – Так, что там ещё? – сделал задумчивый вид Рен, старательно перебирая отговорки шатенки. – Ах да, Амаи, и то, что моя семья будет против удочерённого ребёнка, – у Вэй уже в ушах не звучал его сильный по тембру голос, было такое ощущение, что их заложило, а разум твердил, что всё остальное неважно. То, что она услышала ранее дало такой эффект, что ни один замок запрета не устоял на петлях ларца, в которой была укрыта любовь. – Ну, здесь и правда будут сложности, но...
Но остальное было уже неважно, потому что Тао сам неосознанно сказал такие слова, которые были ключом к непробиваемой двери сердце Вэй – которые были дороже именно для неё, чем все богатства мира.
Её губы, такие знакомые, но всегда далёкие, теперь прижимались к его, даря тепло и никогда ранее не ощущаемую любовь. Руки, некогда касавшиеся другого, теперь обвивали его шею, не желая отпускать. А тонкий аромат покорности и проигрыша перед тремя годами контроля теперь наполнял лёгкие до такой степени, что было больно дышать.
«Моим сердцем завладела», – эхом по всему телу, словно смертельный вирус, разносились слова парня, который даже не представлял их значения.
Подчинение. Сколько раз она была жертвой этого явления, сколько раз её оставляли без права выбора и даже дольки своего мнения. Но только не теперь. Теперь она стала той, кто смогла стать на равных с ярким солнцем, к чей душе прислушались. Он признал, что теперь она владеет его сердцем, душой и разумом – он её собственность. Возможно, немного грубо, где-то даже цинично, но для дорэи, иметь что-то своё – то, что она никому не отдаст, и что будет принадлежать только ей, – это дорогого стоит. Она любит его, и она больше не хочет ни с кем его делить, скрываться за масками безразличия и желать ему счастья с другой. Чуть не потеряв его, она осознала насколько мало времени у неё было, чтобы слышать его голос, видеть сдержанную улыбку и просто греться в лучах его великолепия, как оказалось, предназначенных только ей одной.
Слова «завладела моим сердцем» равносильны по значению «я тебя люблю», но как же сильнее в эмоциональном плане, что так беспощадно ранит и заставляет прижиматься к любимому человеку всё ближе, будто своими движениями говоря: «Моё». И всё же, какое же это счастье и неописуемое блаженство, когда руки любимого обнимают тебя в ответ, а мир сужает и вертится настолько, что кружится голова.
Отстраниться от губ той, к которой он так мечтал прикоснуться и почувствовать в ответ взаимность, Рена заставила не столько нехватка дыхания, которого было итак крайне мало из-за ещё неокрепшего здоровья, но и потому, что он почувствовал, как солёные слёзы девушки оросили его губы.
– Я боюсь, – смотря в его серьёзные и спрашивающие, почему она плачет, глаза, впервые открыла свои настоящие чувства Юи, больше не собираясь их прятать и отчаянно желая услышать ответ, разгоняющий страх.
– Я тоже, – и Рен нашёл нужный, короткий, но очень правильный ответ, ведь, по сути, когда твой страх разделяет кто-то дорогой и близкий, то уже становится не так страшно – появляется надежда, что вместе можно справиться со всем, что бы ни преподнесла жизнь. – Прощай, друг, – видя, что эмоциональность её слёз поменялась, из-за того, что она уже и не верила в то, что действительно имеет право на его любовь, сказал на тяжёлом выдохе Рен. Тяжёлым потому, что отпустить прошлые, полные множества всего весёлого, интересного, порой доводящего до безумия воспоминания было очень трудно, прежде всего перед страхом неопределённого будущего.
Но всё равно первый и очень решительный шаг был сделан, и теперь шаги будут продолжаться только вперёд.
– Прощай, мой лучший друг, – последовав его примеру и расставшись с той жизнью, где она не воспринимала Рена никак иначе, кроме друга, которым когда-то только надеялась стать, сказала Юи, злясь на слёзы, текущие и просто предательски показывающие своё счастье перед любимым дураком, на которого она теперь немного обижена за издевательство над ней, но теперь уже на основаниях... его девушки.
====== 120. Лучшие друзья: новые отношения – это хорошо забытые старые. ======
Часто можно услышать такое выражение: «Горе сближает людей». Возможно, оно и сближает, возможно, и заставляет примиряться и само собой ликвидировать все шероховатости в отношениях, но всё же, согласитесь, общее счастье гораздо сильнее, надёжнее, а главное – искреннее сближает друзей и укрепляет невидимые узы.
Если эмоции настоящие, если дружба светлая, а не сформированная из-за надобности, лживости или, того хуже, расчёта, то даже меленькая радостная новость, заключающаяся в счастье друзей, может окрылить и придать жизненному полёту красоты.
Вот так было и сейчас, когда горизонт уже давно поглотил солнце и основательно грозил наступлением ночи. Молодой парень, которого Всевышний одарил великолепным интеллектом, чувствовал, как в нём закипает новая сила для жизни, уже порядком потрёпанной. Малахитовые глаза некогда лучившиеся расчётливостью, многогранностью суждений и где-то даже хладнокровностью теперь всё чаще, как и сейчас, излучали радость, доброту и простое человеческое счастье, которое никогда не было ему под силу, пока он жил разумом. Только когда сердце побеждало его «главный процессор» в голове, тогда и только тогда детектив становился простым человеком, ничем не отличавшимся от других.
Англичане всегда славились своими изящными и подобающими в приличном обществе манерами, но только не сейчас. Нынче этот англичанин открыл дверь поликлиники, из которой выходил, с полпинка, то есть ногой, чем ошарашил и заставил в спину чертыхаться возмущённый персонал, после чего малахитовый принц, он же Лайсерг Дител, он же самый счастливый в мире человек и невежа, по мнению санитарок, просто выпорхнул из здания на улицу, не спустившись, а слетев со ступенек, на последней из которых подпрыгнул вверх и чуть не захлопал ногами от радости, как морской котик ластами.
Хотелось петь, кричать, даже мурлыкать – лишь бы показать миру насколько он счастлив, а витиеватая дорожка с пригорка, на котором и располагалась больница, была вынуждена терпеть просто «поразительные» лунные походки и явные БПС – безумные полёты счастья.
– О как! – вдруг раздался такой изумленный и наряду с этим уже вовсю смеющийся голос северянина, который так неожиданно ворвался в счастливые мысли даузера, вытворявшего очередную проходку спиной.
– Кто-то сегодня слишком довольный! – просияв во все тридцать зубов, потому как два из тридцати двух были потеряны ещё при байкерской жизни, растянул с улыбкой на лице Умемия, когда лучезарный взгляд даузера был направлен на неожиданных зрителей, но неумерен даже после такого обнаружения.
– О, а вы что тут делаете в такое время? – успокоив свои победные пляски, хотя шея изредка ломалась в волне танца, спросил довольный и уже до предела заинтриговавший всех Лайсерг.
– Да вот: говорили, ты концерт даёшь здесь, поэтому решили посмотреть, – схохмил Асакура, не сумевший сдержаться, ведь счастье и улыбка – это заразное состояние, тем более если оно искреннее и очень неожиданное у такого человека, как Дител.
– Лайсерг, а действительно, что случилось? – тоже засияв своим прекрасным лицом, которое было прекраснее солнца и луны, спросила Сели, предчувствовавшая что-то потрясающее и великолепное. Хм... и не удивительно, раз сам мистер «я безошибочный калькулятор жизни» сегодня был как пятнадцатилетний подросток, сходивший с ума от любви, то действительно мир потрясло что-то грандиозное – то, что заставило визжать златовласку свойственным ей девчачьим восторгом, едва малахитовый принц с очередной улыбкой поднял указательный палец вверх, тем самым заставив всех ребят проследить за ним и просто не суметь не обратить внимание на балкон четвёртого этажа.
