Снова вернувшись мыслями к своему проигрышу, который лишил её мечты, Юи зажмурила глаза и горько, но беззвучно заплакала, словно выжимая вместе со слезами всю горечь поражения.
Она слышала чьи-то размеренные и неспешные шаги, которые приблизились совсем близко к ней, но открывать глаза и посмотреть на человека, который присел молча перед ней, совершенно не было желания.
– Ну и долго ты будешь сопли жевать? – о, этот холодный, спокойный, но такой знакомый голос. Юи даже не удивилась, услышав, а в последствие и увидев своего верного друга Рена Тао, который не только из-за своей натуры, но и из-за того, что сейчас это было бы неуместно, не стал жалеть и успокаивать девушку.
Тем самым он сделал бы только хуже, если бы начал гладить её по голове, говорить, что ещё не всё потеряно, потому что в итоге Юи либо ещё больше бы разрыдалась, либо сочла то, что он пользуется её горем в личных целях.
Нет, Вэй нужна была встряска и местами даже грубая, потому что эта девушка росла отнюдь не в розарии, а в ужасном месте, где даже воздух пахнет кровью и болью. И пусть она отрицает и желает жить другой жизнью, в её характере всегда останется страх перед жестокостью, который сможет вернуть её в чувство.
Однако мысли Тао не разделяла сама шатенка, которая привыкла к нему и знала, что он не сделает ей ничего плохого, и именно поэтому Юи, словно специально (хотя это было не так), ещё сильнее зажмурилась и запрокинула назад голову, будто давая боли из груди выйти побыстрей в атмосферу.
– Я так хотела, чтобы она жила простой жизнью, – даже без дополнительных вопросов решила, наверное, впервые поделиться своими мыслями Юи, потому что они просто разрывали её изнутри. – Я хотела, чтобы она не мучилась, как я.
– Вэй, – наконец-то, поняв мотивы подруги и не поняв того, как он мог не догадаться об этом раньше, на выдохе произнёс с безысходностью Тао. – Детский дом – это не лагерь «Дорэи». Амаи там не будут мучить, как тебя.
– Но она никогда не узнает, что такое детство и свобода, – не опуская запрокинутой головы, из-за чего она начала давиться собственными слезами, ответила Вэй, для которой эта девчушка была теперь чуть ли не самым важным в жизни. – А я так хотела... – договаривать она в очередной раз одно и то же не стала, потому что ей было больно слышать о том, чего она не смогла сделать.
В какой-то степени Вэй была права, и Рен это прекрасно понимал. Амаи, живя в детском доме, никогда не узнает настоящего детства, каким оно могло бы быть при родителях, ну или в данном случае опекуне. Детский дом – это место, где о брошенных или же оставшихся одними детях заботятся люди, дают им образование, но не жизнь. Конечно, нередко попадаются случаи, когда в данных учреждениях работают люди, которые всем сердцем хотят дать любовь и заботу сироткам, но, как известно, на всех любви не хватит и того, что могло бы быть при родных, практически невозможно.
Как раз в этом случае, увы, Амаи не попала к редким исключениям в жизни. По её рассказам, которые она успевала выдавать ждавшей её у ворот Юи, она содержалась именно в таких условиях, когда воспитателям откровенно всё равно на самоотдачу детям. Они делали свою работу: кормили, следили и спать клали, но большего, увы, ничего не было.
И вот, скажите: как после такого не плакать? Тем более что Вэй на себе ощутила неволю. Да, то, что было с ней и в сравнение нельзя брать с Амаи, но всё же...
– Я тебе сто раз предлагал выход, но тебя... – снова спокойным и немного измученным голосом начал говорить Рен, однако, как он и ожидал, шатенка тут же его одёрнула, всё также не опуская головы.
– Твоя семья не примет того, что ты удочеришь ребёнка, – она произнесла это столь чётко и без единого содрогания голоса, что казалось, у неё эта фраза была на все случаи жизни.
– Но тебя почему-то больше моего всегда волнует то, что подумает моя семья, – всё же закончил Тао своё прерванное предложение, которое было лишь подтверждением словам девушки.
На несколько секунд воцарилось молчание. Юи, не открывая глаз, словно боясь встречи с парнем, тяжело выдохнула, прекращая, как сказал Рен, жевать сопли, и всего лишь изменила положение головы, наклонив её набок, словно она старается заснуть.
– Ты слишком рано сдалась, – даже с ноткой разочарования произнёс сидевший на корточках перед ней Тао, который всё же удостоился беспомощного и отчаявшегося взгляда подруги. – В турнире ещё остался Юсуи и Умемия, я думаю, они не откажут тебе в помощи, – пожав плечами, рассудил обладатель янтарных глаз вольного ястреба.
– А если они не выиграют? – не могла упорно увидеть свет надежды Юи, которая потрясла Тао своей недальновидностью. Нет, она и раньше не была сильна в «жизненной арифметике», но тут уж было легче, чем два плюс два.
– Я не могу ручаться за Рио, но за Трея... – он даже как-то уважительно растянул имя северянина, что смотрелось очень и очень непривычно, как ни крути. А если бы Юсуи ещё бы это и сам услышал, то у него бы точно случился инфаркт от чрезмерного потрясения его и без того маленького мозга. – Он смог перешагнуть через дружбу ради своей цели, – развёл немного руки в сторону Тао, покачивая поражённо головой. – Неужели ты думаешь, что хоть кто-нибудь теперь сможет остановить этого парня?
После таких слов, этой едва уловимой, но чёткой улыбки не только внешне, но и в самих словах, сердце девушки постепенно начало наполняться чем-то новым, тёплым и уверенным. Её лицо приобрело воодушевление и новый стимул к жизни, ведь её друг сказал своим подтекстом истинную правду. Главное – это не надежда, главное – вера. Вера в то, что завтра всё же наступит и принесёт новый день и новую жизнь, в которой все твои друзья будут с тобой рядом, чтобы поддержать и тебя, и твои мечты.
– Ты прав, – подтянув ноги к себе для того, чтобы встать, сказала Юи, утерев наспех остатки былых слёз и загоревшись новым огнём жизни ещё ярче, чем прежде. – Я должна верить и поддерживать Трея, тогда он обязательно победит, – встав симметрично с Реном на ноги, заулыбалась шатенка своей детской и немного глуповатой улыбкой, но тут...
– Конечно, победит, – раздался ещё один очень знакомый голос, который стал приближаться к друзьям по той же самой дороге, – ведь ему буду помогать я, – появление Асакуры было очень даже уместным и своевременным, но вот его заточенный нос и лучившееся самомнением лицо, заставило бровь Тао судорожно задёргаться.
Но вот у Вэй была абсолютно другая реакция не столько на появление, сколько на сами слова парня, который явно подшучивал, когда кичился своим никогда не существующем эго.
– То есть, как ты? – переводя попеременно недоумённый взгляд со сложившего руки на груди Рена на подошедшего к ним Йо. – Ведь Рен в команде с Треем, а мы с тобой... – она переводила указательный палец с себя на Асакуру и никак не могла взять в толк, что происходит.
– Мы всё-таки уговорили Патчей, чтобы вместо Рена дальше в турнире вместе с Треем сражался я, – положив ладонь себе на сердце, словно клявшись в чём-то, снова произнёс почему-то с наигранным самодовольством Йо, явно играя у Тао на нервах.
– Сначала я пытался уговорить их, чтобы тебя оставили в турнире, – продолжил объяснения Рен, пытаясь не смотреть на маньячно улыбавшегося друга, за улыбкой которого он знал, что скрывается. – Но они не согласились, ведь ты проиграла публично, и было бы нечестно давать тебе второй шанс.
– Но в итоге, после томительной игры на нервах Голдвы, – с напускной торжественностью, навеселе, продолжил Йо, из-за чего голова шатенки вот-вот грозилась упасть с ослабевшей шеи, которая крутила то к одному, то ко второму парню, – нам всё же удалось уговорить его, чтобы он поменял меня и Рена местами. Но нам придётся сыграть ещё один, дополнительный бой.
– Так что, как видишь, – снова перехватил инициативу Тао, чтобы Асакура не исказил концовку рассказа, – Трей будет участвовать, но уже не со мной. Ведь, в сущности, какой же турнир шаманов без Йо Асакуры? – какая же прекрасная концовка, сказанная с таким самопожертвованием, что берет за душу, но всё же эту сказку и полную ложь было суждено разрушить тому, кому Тао так упорно не хотел давать слова.
