– Господин Шварц, – едва парень сделал от него пару шагов, с целью уйти с этого собрания тусклых посредственностей, его остановил голос всё того же мужчины, который до сего момента боялся посмотреть ему в глаза, – простите, но... – его голос становился уверенней, словно трусливые шакалы учуяли падаль, – Ваша мягкость в данном случае неуместна.

Услышав подобное, Генрих замер на месте так, будто попал в клеевую ловушку, а глаза всех остальных людей в зале расширились от ужаса, особенно тех, кто видели, как лицо лидера снова стало спокойным и лукавым. На его губах появилась улыбка, он вдруг захотел дико смеяться, как самый настоящий маньяк, однако решил больше не откладывать всю потеху, а посему молниеносно развернулся и, даже не целясь, выстрелил из пистолета, выхваченного из кобуры, прямо в достойного уважения камикадзе, который тут же рухнул от прямого попадания пули между глаз.

– Кому ещё показать мою мягкость? – с сарказмом и навеселе спросил Шварц, ища глазами добровольцев, однако никто не смел больше и слова проронить, и, как положено трусливым шакалам, все они смиренно опустили головы перед вожаком.

Настроение лидера менялось, как стрелки компаса в аномальной зоне. Развернувшись к выходу с безразличием и даже без капельки сожаления лицом, Генрих, сочтя то, что он преподнёс хороший урок своим подчинённым, направился к выходу, одарив свою «правую руку» молчаливым, но недовольным взглядом.

– Приберите здесь, – поспешил отдать холодный приказ Вальдемар, как только Шварц покинул комнату, после чего Вольф и сам поспешил удалиться, чтобы нагнать парня, который только его и ждал, остановившись посреди парадного зала. – Простите, сэр, я даже предположить не мог, что они ослушаются приказа, – принялся оправдаться, да и объясняться перед лидером мужчина, на которого Генрих даже взглянуть не хотел, полностью отдаваясь мыслям.

– Я не намерен держать при себе идиотов, – грозно, но не повышая голоса, сказал русоволосый парень, не поворачиваясь лицом к своему собеседнику. – Надеюсь, ты в курсе, что нужно делать с виновными?

– Да, сэр, – склонив голову в знак подчинения его воли, ответил, не колеблясь, Вольф, решив, что сейчас не стоит ничего обсуждать с взвинченным до бешенства юнцом.

– Да, и кстати, – остановив свою попытку пойти дальше, снова произнёс Шварц своим холодным, но немного волнительным голосом. – Если Анна возненавидит меня, ты отправишься на эшафот за ними.

Это стали последние слова, которые Генрих сказал равнодушному и спокойному ко всему мужчине, после чего он поспешил удалиться на второй этаж по винтовой лестнице, даже не подозревая того, что объект его мыслей слышала всё до последнего слова и выстрела, не понимая лишь одного: какой же на самом деле человек – Генрих Шварц?

====== 94. Грехи перед своими любимыми. ======

Эта ночь стала, пожалуй, самой длинной из всех, что так медленно текли в деревне Добби. Солнце никак не хотело подниматься из-за горизонта, чтобы дать начало новому дню, так и оставляя улицы в сумраках раннего утра.

Однако сумерки царствовали не только в Добби Виладж: сейчас непроглядный мрак, который был припорошён туманом головной боли, установил свою власть в очерствевшем сердце парня, который не был шаманом, но вопреки всему видел духов и очень почитал своих предков.

Идя по едва освещённому ночниками в виде свеч коридору, Генрих сейчас выглядел мало сказать задумчивым – полностью абстрагированным как от людского мира, так и от шаманского.

Залетев в свою большую и роскошную комнату, которая была словно из далёких веков, Генрих даже не удосужился закрыть за собой дверь, чтобы никто не нарушил его планы. Он целенаправленно шёл средним темпом своего шага к письменному столу, на котором мирно лежала бумага, так долго ждущая своего часа.

Поднеся отчёт к голубым, словно небо, глазам, которые от прочитанного стали темнеть, как море во время бури, Шварц сжал кулак и злостно выругался:

– Чёрт! – отшвырнув от себя подальше эту проклятую бумагу, которая кружащимся движением упала на пол, Генрих положил указательный палец между носом и верхней губой, задумчиво потирая подбородок.

В его голове произносилось столько ругательств, каких он ещё ни разу не употреблял в силу своего воспитания и благородства, однако, несмотря на все его проклятья, ничего не менялось, и факт, который он увидел в прочитанном, изменить было невозможно.

– Что? – неожиданно раздался тихий голос девушки, которая заставила парня развернуться и увидеть сожаление в её глазах. – Совершенно ничего нельзя сделать? – Анна была как-то осторожна при выборе слов, чтобы случайно ни раскрыть себя, однако что-то ей сейчас подсказывало, что Шварц и сам хотел всё исправить.

– Наша семья несколько сотен лет назад славилась тем, что могла изобрести любой яд, который невозможно извлечь или сделать противоядие, – покачав головой и постоянно тяжело выдыхая от бессилия, объяснил парень то, что заставило блондинку снова почувствовать неприятные уколы в области сердца. – Яды остались, а вот знания за несколько сотен лет утеряны, – плавно подводил к ответу Генрих, не смотря на жену, которая так и стояла в дверях, опустив глаза. – К сожалению, я не смогу... – договаривать Шварц даже не стал, потому что и без слов было всё понятно: он не сможет помочь Сели.

Посмотрев на жену, глаза которой так и остались расстроено опущенными, русоволосый парень не мог больше выдерживать такого молчаливого проклятья, а посему просто резко отвернулся, вцепившись взглядом в развивающиеся от лёгкого ветерка шторки балкона.

– Если бы не Дител... – прошипел со злостью и презрением Генрих, вызывая в блондинке ответную ярость, которая не дала ему договорить.

– Дител? – с возмущённым фырканьем и чрезвычайным возмущением повысила голос до привычного тембра Анна, заставляя мужа тут же развернуться с непониманием и ответным возмущением. – С чего вдруг ты винишь его?

– Если бы он не совался к нам и не провоцировал меня, я бы... – приближаясь к жене и отчётливо взмахивая рукой, словно вдалбливая ей свою правоту, тоже стал переходить на гневные нотки Шварц.

– Не провоцировал?! – всплеснула руками девушка, не зная, куда податься взглядом от возмущения. – Генрих, ты хоть сам-то себя слышишь? – её ярое противостояние ему заставило парня остановить свой пыл и просто слушать то, что она впервые за всё время знакомства пыталась ему доказать в яром противостоянии. – Ты тот, кого не так-то просто вывести из себя, – увидев его затишье, тоже понизила голос Анна, однако продолжая тыкать его в неоспоримые факты. – Однако стоит лишь Лайсергу... Дителу, – она буквально на последней секунде сообразила добавить фамилию, чтобы это не выглядело подозрительным, – появиться на горизонте, ты превращаешься в несдержанного глупца, который реагирует на любую его провокацию, – как ни странно, но Шварц ни слова не говорил, лишь немного выпячивая челюсть вперёд от недовольства и смотря виноватым взглядом куда-то влево от жены. – Генрих, – прикосновение тёплой ладони девушки к его щеке отозвалось внутри мужчины лёгким разрядом по всему телу, а её нежный голос, который буквально заставил его посмотреть ей в глаза и увидеть обеспокоенность и ни капли гнева, заставил блондина мысленно тянуться к этой заботе и нежности, – почему ты так ненавидишь Дитела?

– Анна... – попытался тут же оградиться от этой темы Шварц, отводя усталый взгляд, однако девушка даже не собиралась с этим мириться.

– На твоём пути вставало не мало людей, – держа руки на его плечах, пыталась вызнать всё блондинка, – однако ни к одному из них ты не испытывал такой лютой ненависти, как к Дителу, – она сделала короткую паузу, смотря на то, как отведённый в сторону взгляд мужа наполняется чем-то задумчивым и чем-то ненавистным. – Так почему ты его так ненавидишь? – она пыталась взглядом вытянуть из него правду, но парень как-то не спешил открывать ей тайник своей души, с которого ещё недавно чуть не слетел замок запрета.

– Я не хочу об этом говорить, – резко отошёл от неё Шварц, развернувшись спиной, но не переставая прожигать пространство своим смертоносным взглядом. Однако его скрытность и его нежелание говорить на эту тему дёрнули за самый тонкие нити в их отношениях, которые сам парень до ужаса и боли боялся порвать.