— Ты это чувствовал после того, как всё закончилось?

— Почему чувствовал? — усмешка. — Я и сейчас это чувствую. Эти три секунды длятся до сих пор.

— Это очень тяжело, жить с таким грузом.

— Я привык. Я живу.

— Ты думаешь, он простил тебя?

— Такое ведь не прощают, верно?

— Верно. Тогда выражусь по другому: ты хочешь, чтобы он тебя простил?

— Я не знаю. Я читал Фрейда…

— Не самая лучшая идея.

— Да, я уж понял. Но вот одна его фраза «Если ты простил человеку всё, значит с ним покончено», — произвела на меня впечатление. Так что…

— Понятно. Ну, что ж, продолжим? Ты, кстати, не устал?

— Нет, с этим препаратом я чувствую себя нормально.

— Скажи мне вот что. Есть ли что-либо, что ты хотел бы изменить в своей жизни, в прошлом, ну если бы такой шанс вдруг появился?

— Конечно.

— Что именно?

— Я бы в тот день, самый первый, день знакомства, остался бы дома, ведь это была Берта идея, пойти поприкалываться в переход. Я сначала не хотел, потом он меня все же уговорил.

— Я хочу спросить тебя об Оксане. Какие чувства ты к ней испытывал?

— Странный вопрос. Никаких. Я просто хотел переспать с девушкой, мне это было интересно и забавно.

— К чему тогда эта сложная многоходовка? Думаю, много девушек согласились бы быть с тобой просто так, почему именно она?

— Хм, ну, вероятно имело значение то, что она была с Ленькой?

— То есть ты сам это осознаешь?

— Сейчас уже да. Тогда не задумывался. Но мне отчего-то была приятна мысль, что он это увидит. Потом, конечно, пожалел. Это было жестоко.

— Скажи, что ты испытываешь сейчас, когда думаешь о Роберте?

— Я всегда испытываю одно и то же чувство, когда о нем думаю.

— Какое?

— Любовь.

Пауза.

— Альберт, нельзя любить мертвого человека. — осторожно.

— А кто вам сказал, что он мертв?

-?

— Он жив, и я это совершенно точно знаю. Вернее, чувствую. Ну и знаю тоже. Это трудно объяснить.

— Допустим… хотя… ну ладно. Тогда как ты объяснишь то, что он не связывается с тобой? Ведь учитывая то, кем вы были друг для друга, это довольно удивительно, не находишь?

— Это очень просто. Он ушел из моей жизни по одной причине. Никогда не простит себе то, что он сделал.

— Именно?

— Он целился в меня. Я видел по его лицу, что это конец.

— Я помню этот момент, ты рассказывал. Как думаешь, если бы Лёня ему не помешал, он бы выстрелил?

Пауза.

— Не можешь ответить?

— Могу. Я думаю, что да. Шокированы?

— Да.

Пауза.

— Скажи мне, ты его не можешь простить за это?

— Почему? — удивлённо. — Я его давно простил…

— Когда ты в первый раз увидел его, там, в переходе, помнишь свою первую мысль?

— Конечно. Только это была не мысль.

-?

— Чувство. А еще вернее — желание. Нет. И чувство и желание.

— Поясни, пожалуйста.

— Чувство — скорее это был непонятный страх. Желание — скорее это было желание убить… шокированы?

Пауза.

— Нет.

Пауза.

— А я — да…

— Какой вопрос ты сам хотел бы ему задать?

— Я не буду отвечать.

— Не знаешь или не будешь?

— Знаю…

Лёнька

— Скажи, мой мальчик, после случая с Оксаной, почему ты на следующий день избил Алана? Ведь ты сам сказал, что уже догадался на тот момент, что вся эта ситуация была продумана и подготовлена его братом, и дергал за нитки как раз Роберт?

— Я не могу ответить.

— Не хочешь?

— Не могу. Я об этом не думал. Хотя да, пожалуй, это было нелогично.

— Скажи, Лёнь, первая твоя мысль после Свирели была об убийстве?

— Конечно. Наверное я не оригинален. Сто процентов думают так.

— Да, примерно пятьдесят процентов отвечают именно так.

— А остальные пятьдесят процентов?

-…

— Скажи, ты простил Роберта?

— Конечно. — удивленный взгляд. — Ведь он мертв. Нет смысла ненавидеть человека, который мертв. Ведь его уже нет.

— Скажи, ты простил Альберта?

— Я не могу ответить.

— Не знаешь или не хочешь?

— Не хочу.

— Скажи, ты простил себя?

— За что?

— Ты знаешь…

— Нет. Не простил.

— За что?

— За глупость?

— Нет, Лень, думай.

— За наивность?

— Нет.

— За то, что я с ним?

— Это называется…

— Стокгольмский синдром, я знаю.

— А ты знаешь, какие еще названия имеет это явление? Вернее, если быть точным то не явление, а защитная реакция психики?

— Нет.

— Синдром здравого смысла. Common Sence Syndrome. Или синдром выживания. Survive Syndrome. И, кстати, в классическом варианте — это не односторонне чувство, а двусторонняя связь. Подумай об этом.

— Хорошо.

— И вот еще знаешь, интересный факт. В недалёком прошлом, в местах заточения строго следили, чтобы заключенный и охранник не контактировали, а в идеале желательно чтобы даже разговаривали на разных языках. А у особо опасных заключенных надзирателей меняли чуть ли не каждый день. Но это так, отвлеклись. Давай к теме.

— Угу.

— Вернемся к Альберту. Когда ты первый раз увидел его там, в переходе, вспомни, пожалуйста, какая мысль первой пришла к тебе в голову.

— Первой. Да. Я подумал, что он красивый. Странная мысль для парня, да?

— Нет.

— Скажи, какой вопрос ты сам хотел бы ему задать?

— Этот вопрос я сам ему задам.

— Точно задашь?

— Не знаю…

====== Глава 67. ======

Сначала Лео решил, что Анджела перегнула палку. Ну технически невозможно же контролировать каждый шаг, так, чтобы исключить общение! Дом-то один! Однако через пару дней он убедился, что это вполне реально, если серьёзно задаться такой целью.

Все время женщина проводила либо с одним пациентом, либо с другим. (А в том, что в Лео она тоже видит мечту психотерапевта, стало для него ясно уже из первого их разговора. Да пусть что угодно там себе считает, если это даст свой результат!)

Телефон Альберта она реквизировала, правда, у Лео оставила, учитывая, что сессия же. Консультации, звонки сокурсникам, да и с мамой тоже нужно контактировать время от времени, не говоря уже об Ашхен.

Те же редкие отрезки времени, что она отводила себе, чтобы передохнуть днём, тоже не оставались бесконтрольными.

Двери всех комнат открывались в общий коридор, так что малейший звук или шаги по паркету так или иначе были слышны.

В первый день Лину было интересно, а как же душ? Ведь пока Анджела его принимает, тут, извиняюсь за недозволенные мысли, запросто можно абсолютно бесконтрольно нарушить запрет! Даже два раза! Не то, чтобы он реально стал бы это делать, однако… искушение — оно одна из самых сильных пыток… И запрещённых приёмов. Короче, не факт, что он бы устоял, если бы Алан показал дурной пример и проявил свою беспринципность.

Нет, это были недостойные мысли и их следовало от себя гнать. Да и Алан был похвально выдержанным. К тому же мудрая женщина исключила всякую возможность подтвердить или опровергнуть этот факт, потому что поступила просто — на время приёма душа элементарно выгоняла вяло трепыхающегося пациента во двор убирать снег. Даже если снега этого и в помине не было. Однако через окно в ванной в любом случае прекрасно была видна фигура в тёмной куртке. И Анджеле видна, ну и Лео, разумеется. Который буквально прилипал к окну на это время, наблюдая издалека, как Алан или в самом деле убирает снег, или же просто валяет ваньку, дурачась со счастливым Морисом. И отчаянно жалел, что не может присоединиться, вспоминая, как славно было убирать белоснежный ковер вместе, валяясь после в сугробах и ловя губы друг друга. Он так привык к парню за те дни, что жил с ним вместе, привык ночью чувствовать его тело, невзначай прикасаться днём, болтать ни о чём в машине, да блин, даже по тому вихрю проблем, в который его затянуло после переезда, и то он скучал!