«Да ты ебанулась, что ли?» — чуть было не ляпнул Лео, мгновенно сориентировавшись на местности и все же почти умудрившись запихать это самое мешающее ему жить воспитание туда, куда и надо было его засунуть с самого начала. Однако не успел. Потому что запрещённые приёмы и удары ниже пояса, излюбленное оружие девочек всех возрастов, никто не отменял.

Так что почти сразу же, полностью обрушив эту ледяную конструкцию слов и взглядов, со стороны Артемьевой раздался тягучий всхлип.

Лин оторопел. Ну, ни фига себе кордебалет! И дался же ему этот хлебушек! Сидел бы себе спокойно дома, догрызал сухари!

— Прости меня! — (всхлип, ещё красочнее предыдущего). — Я такая дура!

«Это, безусловно, так», — мрачно подумал бедный парень.

— Ты же из-за меня вернулся, верно?

Пока Лео, оглушенный этим неожиданным выводом, пытался собрать раскрошенные мозги в кучку, Артемьева с неожиданной ловкостью схватила его под руку и всучила свою авоську с продуктами в другую. Редкие покупатели и кассирша, уже не скрывая любопытства, застыли в ожидании дальнейшего развития событий. Жизнь в этом секторе супермаркета замерла.

— Оль, я боюсь, ты всё не так поняла, — осторожно начал Лео, хотя ему хотелось сказать совсем другие слова и другим тоном.

— Конечно, — с готовностью откликнулась девушка, — я, когда писала это письмо, была не в себе.

Лео в последний момент поймал за хвостик фразу, которая буквально рвалась из него наружу, и заставил себя её проглотить.

— Давай поговорим, — растерянно предпринял он ещё одну попытку. Нет, ну ёпт!

— Я готова, — усиленно закивала головой девушка, — пойдем ко мне, я ж тут недалеко живу, ты ведь знаешь, да?

— Оль, — зашипел Лео на неё, в конце концов, заметив, что несколько человек, затаив дыхание, вовсю греют уши и даже не моргают, боясь пропустить подробности. — Пойдём.

На улице он резко остановился и, глядя в счастливо-беспощадные глаза, осмелел настолько, что сунул пакет в руки несопротивляющейся Артемьевой и развернул её в сторону дома.

— Иди.

— А ты? Ты скоро? — она, словно неваляшка, повернулась вновь к нему лицом.

— Скоро. — лаконично отзеркалил Лео. — Только куплю кое-что. И сразу домой.

— Ага, понятно. — Оля деловито сжала и без того тонкие губы и решительно кивнула.

Потом повернулась кругом и так же решительно зашагала в сторону своего дома. Лео с облегчением вздохнул и снова вошёл в тепло супермаркета. Ему предстояло купить-таки окаянный хлеб и молоко, и потом рысью, пока не опомнилась жертва самообмана, и не вернулась, чтобы проконтролировать ситуацию, убежать прежним маршрутом домой. И до конца каникул теперь фиг что его заставит выползти из дома! Лучше голодная смерть!

Его вновь передёрнуло при мысли о том, из какой западни он только что выбрался. Да блин! Он, не обращая внимания на взгляды покупателей и продавцов, сочувствующие или негодующие, с откровенным стёбом или с неподдельным интересом его изучающих, а равнодушным кажется, не остался ни один из свидетелей этой маленькой трагедии (ну, или комедии, для кого как…), прошел-таки, наконец, через турникет и быстро пробежался по рядам.

Лео презирал себя за проявленную редкую мягкотелость и трусость, но не мог же он сказать этой ненормальной открытым текстом, куда ей надо идти и почему? Да и хамство это, как ни крути.

«А это, стало быть, не хамство? — подколол его верный внутренний голос, — обнадежил девчонку, типа: «вся жизнь впереди, разденься и жди?» М? «Готовься, кыса, я мигом? Токо домой сбегаю и на все замки закроюсь? Трус!»

«Не трус, а дипломат. — возразил Лео. — Да и потом, что я не так сказал? Куплю кое-что — и сразу домой. Всё так».

С этими мыслями он перехватил пакет с кое-чем, ну с молоком там, с хлебом и колбаской, не мешкая дошел-таки до дома и, ненавидя себя ещё больше, отключил телефон. Вот где логика-то? И впрямь, паническая атака отключает разум. Как ни прыгай, через несколько дней начнутся занятия и — бляяя!!! Ему же ещё полгода с этой психованной мымрой в одном классе! Да еще и блять, если повезет, то за одной партой! Эта мысль его деморализовала полностью на несколько часов, до самого глубокого вечера. Однако позже, ближе к ночи, произошло нечто такое, по сравнению с чем происшествие в супермаркете показалось ему просто безобидной петросяновской шуткой.

Где-то в начале первого, когда его уже перестало потряхивать, и он мало-помалу стал приучать себя к мысли, что, в конце концов, полгода — не такой уж страшный срок, да и по сравнению с той каруселью ужасных событий, которые свалились на него за последний год, Артемьева была просто безобидным и беззубым слепым котёнком, так вот, в начале первого его уже почти спокойный мозг, постепенно впадающий в дремоту, различил в тишине спящего подъезда хлопок входной двери и вслед за этим звуки поднимающейся кабины лифта.

Он насторожился, несмотря на накатывающий сон. Лифт поднимался и поднимался, напряжение Лео всё росло и росло с каждым новым этажом. Наконец, остановка. И именно, надо же такому, на их этаже! Лео подобрался, непонятно почему, одновременно стараясь успокоить себя. Да что ж он за неврастеник такой сегодня-то? Он и сам себя не узнавал. Да, кстати, на их этаже целых четыре квартиры же!

Блин, что за мысли лезут ему в голову? Четыре! Квартиры! Какая вероятность, что это к нему? Да и некому к нему приходить, тем более, в этот час. Мама звонила в обед, и он знал, что возвращаться они с Алексеем должны были только через неделю.

Однако человек, вышедший из лифта, с этими заключениями был не знаком. Поэтому прошёл прямо к их двери и уверенно вставил ключ в замок.

*Оружие гаучо, длинная веревка или ремень с камнем на конце. При умелом метании обвивает шею или торс жертвы, заставляя рухнуть на землю. Бонусом — оглушает каменным грузилом.

====== Глава 3. Мы в ответе за тех, кого любим ======

Комментарий к Глава 3. Мы в ответе за тех, кого любим Внимание! Глава проходная! Ничего не происходит, зато много рассуждений и спорных постулатов. Автор не скажет вам, разделяет ли он взгляды персонажей и мысли, ими высказываемые.

Лео притих, словно мышь под одеялом. Пользуясь отсутствием взрослых, он ночевал эти дни, вернее, ночи, на большом диване в зале, чтобы любоваться на елочные огоньки, засыпая. Но сейчас ему было не до огоньков.

Человек был один, судя по шагам, и дверь он открывал явно не в первый раз. В замке была небольшая хитрость, ключ требовалось подать назад, иначе он застревал в личинке. Однако дверь распахнулась без помехи и почти мгновенно.

«Алексей», — упало сердце у Лео. А где же мама?

— Лёнь, ты дома? — раздался тихий голос из прихожей.

— Мама! — Лео подорвался и рысью, как был, в майке и трусах, выбежал в коридор.

И тут же замер. Мать была действительно одна, она присела, не раздеваясь, на банкетку в коридоре, и вид у неё был совершенно потерянный. Если бы Лео не знал её лучше себя самого, он бы даже, может быть, подумал, что…

— Ма… — он мгновенно растерялся, словно ему было пять лет. — Ма, ты что… ты… ты плачешь?

Вот блять! Блять! Кто посмел довести его любимую женщину? Кто? Напрашивалась одна-единственная кандидатура, и она, эта мерзкая кандидатура, заслуживала самой жесткой кары.

— Кто? — он сжал кулаки.

— Что? А, нет, родной. Нет, всё в порядке.

Мать подняла голову и взглянула на него сухими, и правда, сухими, тут он прямо с облегчением вздохнул, глазами. Взгляд однако же у неё, несмотря на это, был несколько затравленный и несчастный.

— Что… что-то случилось? С Алексеем что? — Лео уже расслабился, заметив, что мать цела и невредима, ну, а Алексей… конечно, неприятно, если с ним что-то произошло, однако…

— Нет, Лёнь, всё в порядке с Алексеем. Не бери в голову, ничего серьёзного. Я машину поцарапала, потому и расстроилась.

— Бля… то есть, прости… Блин! И что, серьёзно? Сама не пострадала?

— Да нет, всё отлично, и машина не особо… — мать вздохнула и стала стягивать с ног сапоги.