Или это он поправился, потому что мельком взглянул на окаменевшего от такого бреда гостя?

— Я хотел сказать, что моя жизнь разрушилась, когда в ней появился ты.

Он говорил это так просто и так равнодушно, как будто речь шла не о нем. Словно ему абсолютно всё равно, что будет дальше. А может быть, так оно и было на самом деле?

— Я… — оторопело начал Лео, но Алан не дал ему продолжить.

 — Помнишь, я говорил тебе, чтобы ты держался от меня подальше? Ну, тогда еще, на острове, когда мы выплыли? Я был дурак тогда. Я ошибся. Это не тебе надо было держаться подальше, это мне надо было держаться от тебя подальше. Вся моя жизнь пошла наперекосяк с того самого момента. Тогда еще, когда я тебя увидел в переходе. Хотя… может быть, ты и не причем. Может быть, просто так совпало…

Он сидел за столом, спокойно положив перед собой руки, и говорил так ровно и размеренно, словно молитву читал. И от этого у Лео буквально волосы дыбом поднимались, хотя в одеяле он уже давно согрелся.

— Знаешь, на свете нет ничего бесплатного, за все приходится платить. Просто иногда сразу. Достал кредитку и платишь. Полез драться — получил в глаз. И это офигенно, потому что знаешь, сколько. Знаешь, кому. И знаешь, что все. Больше никому ничего не должен. Но самое хуевое, что иногда платить приходится потом. Позже. Это как, типа, кредит взял, и не прочухал, что лох. Что будешь потом всю жизнь расхлебывать, и в итоге не знаешь, сколько выйдет. Вот я сейчас этот самый лох и есть.

Я сейчас плачу. За эту гребанную, никому не нужную золотую скорлупу. За «Свирель». За то, что люблю брата. Любил. За то, что его предал. За то, что у меня теперь до хуя денег. Только почему никто, твою мать, никто не сказал мне, сколько придется за все это заплатить? И чем придется расплачиваться? Я бы не согласился! Мне же ни хера этого ничего не надо! И денег столько не надо! И жизни столько не надо! На хера мне жизнь до девяноста лет? Что я буду с ней делать? В ней нет самого главного, ради чего я жил! Это сделка, которую я не совершал! Которую совершили за меня!

Он всё же не выдержал. Напряжение в его словах все шло по нарастающей и в итоге он почти сорвался в крик.

— Я в это во все не верю, — покачал головой Лео, — это безумие.

— Безумие? Конечно. Только не говори, что ты за свою жизнь ни разу не сталкивался с безумием. Безумие? Конечно это оно. Только вот из него, из них, из этих больших и маленьких безумий и состоит большая часть нашей гребанной жизни! Оглянись вокруг! Посмотри на меня! Я живое доказательство того, что безумие…

Он не договорил. Потому что Лео к этому времени сбросил одеяло и дошел до стула, на котором сидел Альберт. Молча встал на колени за спинкой стула и прижался лбом к лопаткам. Обнял за плечи.

Алан молчал, сглатывая раз за разом невидимые комки в горле.

Несколько минут молчания и тишины, в которой отчетливо слышны были смех и быстрые шаги в коридоре. Народ торопился на завтрак, потом на занятия, день разворачивался, раскрывался, вставал на привычные рельсы. Хлопали двери, кто-то обиженно крикнул: «Меня подождите, э!» Звуки сливались в успокаивающий ровный шум. Полотно жизни.

— Мне пора, — наконец сказал Алан. Лео отпустил руки, но так и остался сидеть на полу, только спиной прислонился к стене и подтянул колени к животу.

— А остальные вещи? — Лео хотел добавить:«Приедешь потом?», но вовремя остановился. Да и прозвучало бы это, наверное, так жалобно. Хорошо, что не сказал…

— Мне они не нужны, — безразлично бросил Алан. Он поднялся и взял куртку. — Я теперь охуенно богат. Все бутиковое говно мира теперь мое. Так что если шмотки подойдут кому-нибудь из наших, пусть забирают. Там и новые есть. А оставшиеся выкинь, пожалуйста.

— Хорошо.

Альберт застегнул куртку и набросил на плечо два ремня — от ноута и от сумки. Прошел до двери и остановился, взявшись за ее ручку.

— Да, Совсем забыл. Поздравь меня. У меня сегодня день рождения.

Открыл дверь нараспашку и вышел.

Лео остался сидеть на полу. Сидел, пока шаги не затихли в конце коридора.

— Поздравляю.

Комментарий к 46. Первый круг Эпилог завтра.

Уже два дня постоянно живет в голове. Не совсем в тему, и всё же...

https://m.ok.ru/video/28041154902

====== Эпилог ======

Тот день он и спустя много лет будет помнить до мелочей. Как сидел потом на полу, не думая ни о чём, только чувствуя, что холодный сквозняк гуляет понизу и заставляет кожу покрываться мурашками. Надо было бы встать и снова закутаться в спасительный плед, но сил не осталось даже на то, чтобы подняться с пола.

В наступившей тишине коридора, а видимо, все уже убежали, кто на уроки, кто на тренировки, был слышен шум автомобиля, очевидно, это подъехал таксомотор. Хлопанье дверей, потом рычание двигателя, постепенно удаляющееся и наконец затихающее вдали.

Позже он всё же поднялся, абсолютно бездумно снял со спинки стула Аланову майку с буквой А на спине и на груди, в которой тот спал сегодня, и натянул прямо поверх своей. Майка была ему немного свободной, но на Алане она вообще болталась…

Да, так стало теплее. Он собрал в охапку свой плед, подушку и неслышно прошел к незапертой двери, толкнув ее этой мягкой охапкой.

Потом, уже в своей комнате, он эту майку так и не снял. Она немного пахла топленым молоком. И совсем чуть-чуть больницей. Через час он вспомнил, что нужно позвонить.

Женька снял трубку сразу. Не на лекции он, что ли?

— Алло! — нервно-напряженно.

— Жень, Альберт уехал. Утренним рейсом улетел, домой. Насовсем.

— Постой, сегодня какое? Дак у него ж днюха сегодня… у них…

— Знаю. Ты встреть его, ладно?

— Конечно, Лень. Молодец, что позвонил. Сам как?

— Да нормально. — ничего не нормально, но принято же так говорить, если еще можешь хотя бы шевелить языком, правда? Лео мог.

— Ну и лады. Давай, не унывай. Суд когда?

— Кажется, через две недели.

— Не дрейфь, все будет хорошо.

— А Ветка? Как у нее?

— Пока держим, — засмеялся Женек. Но засмеялся с облегчением, наверное, проблема уже не такая серьезная, понял Лео.

Женек, как всегда, подействовал на него словно успокоительное. Доброжелательный танк.

После разговора с ним у Лео всегда мозги вставали на место. Независимо от содержания этого разговора. Просто от голоса, от уверенности, которая в этом голосе звучала, независимо от того, о чем шла речь. И, странным образом, после того, как он успокоился, в уме его возникло четкое осознание того, что нужно делать. Он натянул свитер поверх обеих футболок, высвободил довольно длинный уже хвост белых выгоревших волос из ворота и отправился к Ковалеву в кабинет.

Тренер стоял у окна и курил в форточку, он обернулся на стук в дверь и нисколько не удивился тому, что увидел Лео.

— Заходи, Линев. — он щелчком отправил окурок за окно и выпустил вслед за ним последнюю струю дыма. Потом не торопясь прикрыл форточку. — Что скажешь?

— Я хочу забрать документы.

Ковалев несколько секунд молча сканировал его лицо, потом кивнул.

— Хорошо подумал?

Вообще-то плохо. Но внутреннее ощущение правильности говорило Лео, что это единственно верное решение. Он тоже кивнул.

— Ну, что ж. — Ковалев побарабанил пальцами по столу. — Может быть ты и прав.

Он вздохнул и передёрнул плечами. Холодно было и тут, это из-за открытой форточки.

— Что ж за год-то такой? — тоскливо протянул Саныч. — И вроде не високосный, а все один к одному…

— Я до суда тут останусь по любому. Можно же оформить сегодня, а остаться жить до конца декабря?

— Конечно, Лень. Живи сколько нужно. А потом-то куда? Какие планы?

— Домой. — сказал Лео и тут же поразился тому, какой пустотой отозвалось это слово внутри. Кухня. Отчим. Двор. Компания.

— Ну, а вообще? В перспективе?

— Поеду в Питер, — поделился уже давно решенным Лин. — В институт физкультуры.

— Погоди-ка. — Ковалев после небольшой паузы полез в телефон и забегал пальцами по кнопкам. Аппарат Лео с готовностью звякнул у него в кармане и затих.