— А, это ты, — бесцветно выдохнул почти шепотом, хлюпнул носом и неловко затянулся, тут же закашлявшись. Подтянул второе колено к животу и обнял себя, словно ему было холодно. Вообще-то, из-за запоздавшего отопления, тепла так и не было.

— Еще ничего не известно, — Лео реально было жаль говнистого пацана. Поэтому он, как мог, попытался его утешить. Он сказал эту фразу и тут же сам поразился, насколько фальшиво прозвучали его слова. Станиславского на него нет! Ему самому, стыдно сказать, но не так чтобы было жутко думать о Роби, или, допустим, жалко его там. Ему было никак. Странное равнодушие. Хотя, если вдуматься, то осуществилось то, что он тогда вполголоса, надорванным горлом, выплевывал в «Свирели».

Он мечтал о смерти Роберта. Он всерьез верил в то, что его убьет, рано или поздно. И вот эта мечта свершилось без его участия, но ни радости, ни даже облегчения он от этого не испытывал. Как там говорится? Сидите на жопе ровно, и мимо вас пронесут труп вашего врага? Только вот почему-то в этой народной мудрости, блин, ни слова не сказано о том, что счастья вам это не принесет. И радости тоже ни на йоту не прибавит.

Он попробовал положить руку на плечо Костику, однако тот, словно ежик или ощерившийся котенок, смешной в своей агрессии, сбросил эту руку и передернулся.

— Да что ты лезешь? — его ломкий, полудетский еще голос, звенел злостью, — ты же его ненавидел, это же всем видно было! Ты…

Он снова всхлипнул и замолчал.

— А ты?

Во время затянувшейся паузы Лео почувствовал себя идиотом. Идиотом и скотиной.

— А я… — запинаясь всё же ответил Костик, — а я… Он был мой друг. А ты завидовал!

И он вызывающе, насколько это было возможным с его распухшей физиономией и мокрым носом, посмотрел на Лео. Однако последовавший за этим очередной всхлип, разумеется, смазал впечатление от этого взгляда.

— Этот «твой друг» трахнуть тебя хотел! — мстительно отбил Лео.

Мелкий дурень его мгновенно выбесил, и он спецом кольнул этого недокота. Однако реакция на свой выпад его обескуражила.

Костик взглянул на него прозрачными, еще тем более прозрачными от того, что в них стояли слезы, глазами, и прошептал:

— А разве одно другому мешает?

У Лео тут же упало сердце. Бля, и вот в кого он такой… жалостный? И не скажешь ведь ничего на эти слова! И жалко маленького придурка, словно бездомного котенка. А может, он и не придурок вовсе? У каждого правда своя, и непонятно, у кого она правильнее.

Он вздохнул и поднялся на ноги с ледяного цементного пола. Отряхнул ладони.

— Еще ничего не известно, — всё же сказал он напоследок еще раз, перед тем, как начать долгий подъем по бесконечной лестнице, уворачиваясь от сбегающих сверху вниз воспитанников и давая дорогу тем, кто поднимался вверх. Однако как ни тянул он, ему удалось выгадать дай Бог если пару минут.

Когда же он наконец добрался до двери в комнату близнецов, его сердце колотилось как безумное. И горькое предчувствие разливалось в груди, не остановить. Больше всего на свете ему хотелось сейчас забраться под одеяло и собрать в охапку одновременно и подбешивающего, и вызывающего жгучее желание парня. Однако чувство, что то немногое, хрупкое, тот мостик, еле заметный, призрачный, покачивающийся в тумане над пропастью, соединяющий их души, сейчас оборвется, безжалостно терзало его мозг. Впивалось когтями в душу.

Алан не перенесет мысли, что в тот момент, когда они вчера узнавали друг друга, стонали то ли от боли, то ли от наслаждения, кусались, терялись в судороге одновременного оргазма, засыпали в сладкой истоме, что в этот самый момент его вторая половина, его любовь и проклятие, его Берт в отчаянии сходил с ума, истекал кровью и прощался с жизнью в жуткой ледяной ловушке. Ужасная смерть. Врагу не пожелаешь — эта присказка внезапно приобрела для Лео абсолютно конкретный, страшный и однозначный смысл.

Он вдохнул, словно перед прыжком в воду и толкнул тяжелую дверь.

И тут же из его груди вырвался вздох одновременно и отчаяния и облегчения.

Облегчения — от того, что Алан уже прочел. Он лежал отвернувшись к стене, неподвижно. Ровно дыша. Закутавшись в одеяло и подтянув колени к груди. В позе эмбриона. В позе, в которой пассажиры несущегося к земле в штопоре самолета готовятся к последнему в их жизни, самому страшному удару.

Раскрытый ноутбук горел ровным призрачным светом, а открытая вкладка странички новостей не давала других вариантов…

Отчаяния — от того, что Алан уже прочел…

====== 45. F5 ======

Лео стоял и смотрел на эту неподвижную, скорчившуюся, словно в судороге, фигуру, и не мог выдавить из себя ни одного слова. Да и любое слово было бы сейчас глупым и фальшивым. «Не переживай?» Бред. «Соболезную?» Еще больший бред. «Все будет… » как? Как будет? Да никак не будет!

Человека, которого только что смертельно оглушило и размазало, как бабочку по стеклу, которого искалечило в одну секунду, внезапно, неожиданно, необратимо, этого человека можно только обнять и прижать к себе, чтобы он почувствовал тепло. И все. Но именно этот, такой нужный сейчас жест сделать было никак невозможно. Алан оттолкнет его и будет прав. Поэтому он и не шевелился, чувствуя, как внутри больно. Поэтому просто смотрел на темный затылок и старался не дышать.

Но Альберт всё равно услышал. Или, может быть, понял по звуку открывшейся несколько минут назад двери, что он здесь. Тело, закутанное в одеяло, по-прежнему оставалось неподвижным, поэтому, когда раздался голос Алана, Лео от неожиданности вздрогнул. Голос звучал тихо, но четко и совершенно неэмоционально, сухо и безжизненно. Ни намека на слезы, ничего лишнего. Всего три слова.

— Лень. Пожалуйста, уйди.

Лео не сразу, но все ж таки повиновался. Задержался у двери, обернулся, сказал:

— Еще ничего не известно.

Глупые слова. Фальшивые слова.

Через три часа, бестолково проведенных у себя в комнате, чувствуя, как в груди жжет все больше и больше, он не выдержал и сдался. Ноги сами принесли его к знакомой двери, он постоял несколько секунд и вошел вновь. Картина не изменилась, словно была нарисована на огромном холсте и застыла во времени и пространстве. Тело лежало в прежней позе замершего эмбриона.

Только комп вошел в спящий режим, отчаявшись ждать хозяина, и теперь подмигивал желтым индикатором в надежде, что может быть он понадобится. Не понадобится. Лео неслышно подошел к ноуту, убрал его с кровати, переставил на стол и закрыл. Отдыхай.

— Есть хочешь? — всё же рискнул он спросить.

— Нет, — последовал короткий безэмоциональный ответ.

Лео поставил бутылку с минералкой, которую прихватил на всякий случай, на тумбочку в изголовье и снова ушел.

Еще через три часа все было так же, как и раньше. Только воды в бутылке немного убавилось. Да еще стоял поднос с едой на тумбочке, разумеется, нетронутый. Наверное, Ковалев приходил, подумалось Лео. Он встретил тренера некоторое время назад в коридоре, тот даже не ответил на приветствие, шел, вперившись взглядом в пол и погрузившись в свои безрадостные мысли.

Лео вышел в коридор и набрал Женьку.

— Да, — тут же рассеянно ответил тот.

— Звонил?

— Телефон отключен. Он проснулся?

— Да, но лежит, лицом к стене, не разговаривает почти.

— Бля… черт, я только через два дня смогу прилететь…

Лео молчал. Что бы это поменяло?

— Слушай, ты это… Глаз бы с него не спускал, лады? Я конечно, уверен, что он без глупостей, но всё же.

— Да сам знаю!

Лео вдруг вспомнил, как Женек рассказывал ему про то, что близнецов разлучали в детстве, и чем это закончилось.

— Я у него ночевать буду, — сорвалось у него с языка.

— Да? — ошеломленно завис эльф. Но дальше развивать свою мысль не стал. — Ну… Ладно. Давай.

Конечно, Лео был уверен в том, что Алан его погонит. Но всё равно поплелся к нему в комнату, прихватив свою подушку и плед. Вопреки его ожиданиям, Альберт и слова не сказал, словно бы и не заметил, что в комнату кто-то вошел. Только ноут вернулся на свое прежнее место на постели и радостно подмигивал Лео своим желтым глазом. Алан пытался найти свежую информацию. Ничего нового, и Лео это тоже знал.