А вот кто хозяин следующего голоса, он, бля, знал совершенно точно.

— Линев! Открой сейчас же! — возмущенный молот в дверь через десять минут.

Ковалев. Стуканули, суки.

Лео с трудом поднялся с кровати и подошел к двери.

— Кто там? — не удержался он от хамства напоследок.

— Сейчас узнаешь, — пообещали ему из-за двери.

====== Глава 3. Поцелуй смерти. Или что быстрее страха ======

— Линев, ну что с тобой происходит? — вздохнул тренер, когда Лео открыл задвижку и прошлепав босыми ногами, вновь забрался на кровать.

Вопрос был риторическим, поэтому и отвечать он на него не торопился, рассчитывая на продолжение. И не ошибся.

— Я тебя не узнаю. Рановато ты звездной болезнью заболел. И напился вчера, но это ладно, простительно, но сегодня вообще не появлялся на тренировках. Замок этот врезал. Знаешь ведь, что запрещено. Хамишь вон напропалую. Я вообще думаю тебя в наказание оставить тут.

— А сейчас я где? — не понял Лео.

— А, ну да, ты ж не знаешь, я сегодня за завтраком объявлял, в начале октября еще пара недель сборов будет на побережье.

— Я и сам не поеду! — в ужасе прервал его Лео, и тут же возненавидел самого себя за малодушие. Паника внутри него голосовала за то, чтобы остаться в восхитительном одиночестве, забраться в норку и целых две недели. не видеть одинаковых и не думать о том, что столкнешься с ними случайно в коридоре или в столовой.

«Полмесяца пройдет, а дальше что?» — дезертир объявился внутри головы и родил на удивление разумную мысль.

«Проблема останется. Ее решать надо кардинально», — продолжал он гнуть свою линию.

Лео слишком хорошо знал, чем заканчиваются такие переговоры. Бешеные вопли в голове он не мог забыть, как ни старался.

«Убивать никого не буду», — на всякий случай решил он немного охолонуть борзого помощника.

«А кто говорит об этом? Заметь, ты сам сказал, не я».

Блять, это было правдой. Сам.

— Я не пойму, перед кем это я распрягаюсь? — разъярился Ковалев, который все это время, оказывается, что-то ему втирал. — опять в облаках витаешь?

«В аду…»

— Вот если хочешь остаться, то наоборот поедешь. Наказан.

Бля, вот кто его за язык-то тянул? Молчание — золото, правду говорят. Молчать хорошо, красиво и безопасно.

Ну и ладно. Поедет. Надо себя заставить просто не замечать уебков. И ждать, когда представится случай рассчитаться. Просто ждать. Ему обязательно повезет.

— Задвижку немедленно снять, — видимо, тренер был уверен, что вершит правосудие.

Да хер ли там! К этому моменту Лео самому было уже смешно при взгляде на эту мифическую предосторожность. Выбить ее, разумеется, нелегко, но вполне возможно. При желании. Так что — сегодня же скрутит. Да и нож под подушкой всяко лучше задвижки с ее призрачным ощущением безопасности.

Когда Ковалев наконец ушел, Лео скрутил задвижку и внезапно почувствовал дикий голод. Что было в общем-то неудивительно, если учесть, что он не ел почти двое суток. Можно было прошмыгнуть в столовую и раздобыть там кусок хлеба и чай. Впервые за два дня мысль о еде не вызвала у него отвращения. Наоборот, при думах о свежем мягком ароматном хлебушке с жесткой хрустящей карамельной корочкой, желудок обрадованно взвыл и потом одобрительно заурчал.

Лин быстро собрался, сунул ноги в кроссовки и потопал туда, куда ведут рано или поздно все дороги. В столовку.

Мимо комнаты Свиридовых он постарался пройти как можно быстрее и тише, но обрывки разговора он все-таки за пару секунд услышал. Потому что разговоры бывают разные. Можно шептать на ухо всякие приятные вещи, и это разговор. А можно орать и ругаться, так что пол-этажа на уши встанет, и это тоже разговор.

Близнецы ругались. Он мог бы порадоваться этому факту, хотя не понял ни слова из их воплей. Однако ему было на удивление похуй. Его занимал в настоящее время только вопрос жрачки, и он буквально взвыл, когда уткнулся в запертую на замок дверь. Ну не суки? В жилых комнатах, значит, нельзя? А в столовке, значит, можно? А если он решит повеситься в столовке? Нет, ну вообще-то он всего лишь пожрать хотел, но это дело принципа!

На всякий случай пнув хорошенько дверь и удостоверившись в том, что она сделана достаточно добротно, он повернулся на сто восемьдесят градусов и зло зашагал назад. Ну что за ебанная жизнь! Ни пожрать, ни удавиться.

На самом деле он был рад. И голосу, который, пошкерившись где-то, вернулся с виноватым видом. Хотя и остался прежней сволочью. И голоду, который уже не надеялся испытать. И злости, которая заставила его шибануть кроссовком в запертую дверь. Хоть что-то. Хоть не мертвая пустыня. Не вязкое декабрьское озеро, покрывающееся ледяной коркой мыслей. Мимо двери близнецов он со злости топал, уже нисколько не скрываясь. И чуть не был сбит с ног, когда дверь внезапно распахнулась, и из нее пулей вылетел такой же злой, как он сам, близнец.

— Ты куда, уебище? — донеслось вслед из глубины комнаты.

«Твинсы ругаются. Вот это номер!»

— За сигаретами, придурок! — кинул Алан в открытую дверь, это был, видимо, он, поскольку на майке красовалась большая буква «А».

Скользнув взглядом по Лео, он, не проронив больше ни слова, исчез в направлении лестницы и загрохотал по ступеням. Через несколько секунд выстрелом захлопнулась входная дверь.

Лео, уже подрастеряв часть злости, а может быть обменяв ее на изумление, вернулся к себе. Алана он не узнал. Не в том смысле, что спутал его с Роби, майка всё же… А в том смысле, что вид у него был не такой как всегда, когда за обманчиво безобидной и дурашливой внешностью большой кошки явно проблесковыми маячками вспыхивала готовность в любую секунду выпустить когти. Алан был без маски. И он был зол. Непривычно осунувшееся лицо с тенями вокруг глаз, играющие скулы, цепкий взгляд, он растерялся буквально на полсекунды, схлестнувшись им с Лео.

Помаявшись ерундой с полчаса, Лин всё же понял, что с желудком договориться не удастся. Переговорщик из него, из желудка, хреновый, ни фига на компромисс не идет. Придется пойти Магомеду, то есть полусонному хозяину, за километр, в сумерках, в магазин. Никакой жалости у бессовестного органа, нет бы дотерпеть до утра, до завтрака.

На улице дул прохладный ветерок, первые желтые листья уже появились на деревьях, но не торопились пока срываться с ветвей, держались изо всех сил. Лето в этой широте долгое, теплое, но дыхание осени уже чуть слышно ощущалось в воздухе.

Дорога шла под горку, в этом месте был пустырь, и от магазина интернат отделяла пустая в это время суток дорога, по обеим сторонам которой была грунтовая обочина, по ней-то Лео и шел, насвистывая, заложив руки в карманы и прикидывая, что он может себе позволить на свои сто пятьдесят рублей. Пожалуй, бутылку кефира и полбуханки хлеба в самый раз. Только нужно попросить продавщицу, чтобы непременно мягкий, с хрустящей жесткой корочкой…

Он сглотнул слюну, предвкушая поздний ужин. И так размечтался, что уже незаметно миновал половину пути и стал снова подниматься в горку, оставляя за спиной низинку с небольшим болотцем. Вверх идти было не так весело, как вниз, но он был даже рад нагрузить мышцы, застоявшиеся за это время. И напротив, ускорил шаг.

Навстречу ему по другой стороне дороги так же вприпрыжку двигалась одинокая фигурка. Капюшон на голове, наушники в ушах, руки в карманах. Алан. Это он возвращался из магазина, уже с сигаретами. Потому что едва заметный огонек то вспыхивал около лица, то замирал. Спортсмен херов. Видимо, он также заметил Лео, потому что ускорил шаги, явно не желая вступать в контакт.

Поправил наушники и прибавил громкость. Глаза в землю. Уебок.

Лео не любил слушать музыку на ходу. У него и наушники-то сломались, а новые он так и не купил. Куда лучше слушать шорох листвы, чириканье птиц, плеск воды в ручье, шорох ветра, шорох шин…

Стоп. Шорох нарастал, и Лео догадался поднять глаза, которые он было тоже вперил в землю, чтобы не встретиться с близнецом.