— В январе, — сжав зубы, пробормотал Роберт. — но они согласились подождать с оплатой.

— А как ее муж? Как его? Кажется, Джордан?

— Да.

— Как он? Справляется? Может быть, нужны деньги? Ты только скажи, я переведу! — «Какого нужно было за нищеброда выходить? Ах да, ну да, Америка, право на жительство… да и не в её положении было выбирать-то. Из нормальных вряд ли кто б на калеку позарился. Нашла же полоумного, прости господи!»

— Нет, спасибо, деньги пока не нужны. — «От тебя-то уж точно…» — А в апреле мы и за операцию долг погасим, и дальше будем… — «если живы останемся».

— Понятно… — «Мечты, мечты, мой мальчик. До апреля ещё дожить надо…» — И всё же уверяю тебя, деньги никогда не бывают лишними! Вы с Аликом не привыкли ни в чём себе отказывать, к тому же огромные средства уйдут на оплату счетов из госпиталя, ведь эта операция вполне возможно, что не последняя! Потом вы женитесь, и ты и Альберт, потом будут дети. Ладно если бизнес пойдёт удачно, а если нет? Если просто на проценты жить? Ты даже не представляешь, сколько это трат! Так что не нужно думать про меня, милый. На мой век и этих денег хватит. — «Да ещё и останется. Если всё пойдёт как надо…»

…

— Пристегните ремни, приведите спинки кресел… — бортпроводница привычно, равнодушным тоном произносила стандартный слоган, внезапно поймав себя на мысли, что обращается в основном к парню, сидящему в пятом ряду кресел, у окна.

Спохватившись, перевела взгляд в пустоту, вперёд, в направлении хвостовой части, однако через пару секунд вновь стрельнула глазами в красавчика. Уж больно хорош, зараза. Да и его одежда по цене вполне тянет на половину боинга. Один только шарф, обвитый несколько раз вокруг крепкой шеи, тончайший кашемир, баксов на сто тянет. Ну, а что? Мечты мечтами, однако же Абрамович, между прочим, женился на стюардессе. Да и не только он один, кстати! И почему же место этого парня не в проходе? Чёрт!

— Время в полёте два часа сорок пять минут, — продолжала профессионально чирикать стюардесса.

Даа, за это время вполне можно было бы попробовать закадрить завидного парнишку. Сиди он в проходе… Однако место это надёжно оккупировала тучная потеющая тётка с мощными бёдрами, обтянутыми трикотажными штанишками. Между двумя же колоритными пассажирами притулилась, надёжно прижатая могучим бедром к красавчику, бледная худенькая девушка, судя по виду — безнадёжный аэрофоб. Ещё не взлетели, а её трусит так, что яйца для омлета можно взбить, если поставить ей кастрюльку на колени.

Деваха эта уже успела вывести из себя обеих стюардесс, когда устроила внезапную истерику во время рассаживания пассажиров по местам. Обнаружив, что красавчик предъявил билет с указанным в нём местом и стал пробираться к окошку, девушка взвилась, словно ей в задницу внезапно впился ядовитый шип, и судорожно стала жать на кнопку вызова.

— Я хотела бы поменять место, — заявила наглая пассажирка, зло косясь на красавчика, который в свою очередь равнодушно уставился в окошко иллюминатора.

Дура, что ли? Или мужененавистница. В любом случае дура. Ей судьба такой шанс даёт!

— Извините, в нашей авиакомпании это не разрешается. — с ледяной растянутой улыбкой сообщила ей девушка в форме.

Да разрешается, конечно! Разрешается! Только не надо было бесить стюардесс непрерывным нажатием на кнопку! И потом они что, нанялись, что ли, искать ей согласного поменяться с ней пассажира? Не нанялись. Сиди себе и лети спокойно, не мешай работать. Только пакетиков ей побольше насовать в кармашек впереди стоящего сиденья, а то пассажирка, поди, не дождётся взлёта, начнёт концерт прямо на земле, судя по землистому цвету её лица.

— Можно с вами поменяться? — напряжённо пискнула девушка, робко тронув толстуху за ляжку, когда убедилась что стюардессы ей в этом не помогут.

— Какого? — изумилась та, — я себе всегда билет в проходе покупаю, чтобы в туалет ходить без проблем. И не подумаю!

Девушка обречённо вжала голову в плечи и закрыла глаза, затянув ремень потуже.

Роберт же с трудом удерживался от того, чтобы не заржать. Хотя на душе у него было так гадко, словно там не кошки скребли, а как минимум снежные барсы, всё же это забавное совпадение его ненадолго развеселило. Мало того, что Юля, которая его терпеть не может, попала с ним на один, самый ранний, рейс. Так ещё и место умудрилась рядом купить! Бывают же такие несчастные совпадения!

— Не переживай, Юль, я к тебе приставать не буду, — не удержался он от безобидной подъебки, с удовольствием заметил, как девушка дернулась, перекосилась и побледнела ещё больше и тут же о ней забыл, погрузившись в тяжёлые мысли.

Вчера он весь день провёл в родном доме, где каждый гвоздь был ему знаком, каждая трещинка на плитке в саду. Он прошёлся по дорожкам, вместе с собакой, которая, разумеется, увязалась с ним, наплевав на свои прямые профессиональные обязанности, дошёл до забора на задах участка, ажурная решётка которого иногда ему даже снилась, так часто он ею в детстве любовался. Каслинское литье. Это уже став большим он узнал, какие бешеные деньги стоила отцу эта воздушная с виду, но очень прочная ограда. А в детстве просто любил её, потому что красиво…

Потрогал пальцами завитушки. Дошёл до ворот эллинга, от которых спускалась широкая бетонная дорога прямо к озеру. По этой дороге спускали на воду яхту, каждый год в мае. Давным-давно. Когда ещё дом был родным домом. Вид на озеро был, как всегда, великолепен. Ни ветерка, ни волны. Торжественная, безмолвная и в то же время изысканно-простая красота. Идеальная.

В этом году яхту, видимо, так и не спускали. Ну да, Амалия не любит воду…

Она раньше всегда себя пересиливала, когда с отцом отправлялась отдыхать на ней. Боится воды… А отец любил.

Он вернулся назад, специально выбирая путь среди пёстрых, желто-красных ажурных канадских клёнов, подальше от большого пруда, что у боковой ограды участка, где они зимой обычно катались на коньках. На пруд смотреть не хотелось. Если бы он тут был хозяином, он бы вообще приказал его засыпать и посадить деревья на этом месте. Чтобы ничего не напоминало тот ужасный случай. Но пока пруд был жив. И даже пара уток в нём плавали. Скоро улетят на юг…

Обед прошёл в гробовом молчании. Амалия пыталась было создать видимость светской беседы, однако удовлетворившись парой натянутых фраз со стороны Роберта и нескольких: «Конечно, дорогая, » — со стороны Генриха, успокоилась и удалилась в свои комнаты.

Роби ушёл в свою с Аланом комнату и провёл там весь оставшийся до вечера день. А когда стемнело и дом погрузился в тишину, в дверь их спальни постучали.

— Это я, открой, — раздался спокойный ровный голос. Знакомый голос.

====== 24. ======

Роберт обречённо доплёлся до двери и отодвинул задвижку.

— Привет, — хриплым шёпотом.

— Привет.

— Останешься?

— Ами проснётся. Я на пару минут.

— Ммм. Проходи.

Генрих тихо притворил дверь.

— Я забыл тебя поблагодарить.

— За что?

— За то, что устроил встречу. Без тебя она бы меня и на порог не пустила. За то, что получилось поговорить.

— Безрезультатно.

— Безрезультатно, да. Но по крайней мере попытаться надо было.

— Попытка – не пытка, да?

— Да, типа того.

— Как видишь, не сработало.

— Ты предупреждал, да, я помню.

— Слушай, ну, чёрт! Ну что я могу для тебя сделать?

Роберт коротко взглянул в лицо брата. Сейчас оно было совсем иным, чем прошлой ночью, расслабленным и спокойным, и Роби нечаянно подумал, что брат в этот момент ужасно напоминает самого себя, ещё подростка, который, кажется, только с младшим братом становился таким. В то жуткое время, когда их с Альбертом развели в разные концы страны и обрекли на мучительное умирание в одиночестве, друг без друга, Генрих был единственным, кто постоянно был рядом. Сначала с возмущением отбрыкиваясь от нагрузки в виде непонятного, замкнутого, практически немого малыша, который большую часть времени проводил лёжа в кроватке, отвернувшись от всего мира лицом к стене. Потом постепенно привыкнув к мелюзге, как к неизбежному злу. Потом обнаружив, что иногда он реагирует на слова. Потом узнав, что поесть он согласен только из рук старшего. Это удивляло и немного льстило.