Необходимость нести такое большое количество снаряжения была, конечно, серьезным препятствием для действий Браво Два Ноль в качестве пешего патруля. Согласно словам бывшего полкового сержант-майора Питера Рэтклифа, они забыли традицию Полка двигаться быстро и налегке: "Я признаю, что являюсь традиционного рода солдатом-практиком, полагающим, что для того, чтобы действовать эффективно, не нужно много снаряжения", писал он. "Идти следует настолько налегке, насколько это возможно. Но они взяли по двадцать или тридцать громоздких мешков для песка в дополнение к остальной части поклажи". В день перед операцией, Рэтклифф сделал напрасную попытку заставить Макнаба уменьшать количество снаряжения. "Я точно знал, что они набрали слишком много", написал он. "Я бы положил, что они смогут сделать максимум дюжину шагов — Макнаб, тем не менее, ожидал, что они легко пойдут так, как этого потребуют обстоятельства. Подразделение SAS, если переиначить слова Мохаммеда Али, должно быть способно порхать как бабочка и жалить как целый рой пчел-убийц. Парни в "Макнабовском" патруле несли чрезмерно большое количество снаряжения, весившего слишком много, чтобы быть в состоянии действовать эффективно."

Среди ночи я проснулся, почувствовав, что подвергся нападению — конечно, не роя пчел-убийц, а мошки — и перетащил свою постель в находящуюся выше вади канаву. Некоторое время я лежал с открытыми глазами, обдумывая прочитанное в книгах Макнаба и Райана об их первом дне в этом укрытии, и мне показалось, что все стремительно полетело под откос с самого начала. Прибыв сюда перед самым рассветом 23 января, патруль залег, заняв круговую оборону. Затем двое из его состава оставались в охранении, меняясь через каждые два часа. Погода оказалась намного холоднее, чем они ожидали, совсем непохожей на "весенний денек в Англии". К этому времени они, должно быть, поняли, что при таких температурах скрытно лежать на НП в течение многих часов оказывается совсем нешуточным делом. Во-вторых, что было более серьезным с точки зрения их задачи, они поняли, что устроить заглубленный наблюдательный пункт будет невозможно — потому что грунт был не песчаным, а очень твердым. Они тренировались в отрытии НП в Руб-эль-Хали — самой большой в мире песчаной пустыне, занимающей южную треть Аравийского полуострова — и ошибочно ожидали, что строение грунта здесь будет подобным. Это означало, что они потратили силы и энергию, притащив для устройства НП материалы, которые оказались совершенно бесполезными.

Когда наступил рассвет, они осмотрелись вдоль вади, удостоверившись, что они не оставили следов, и поставили в пятидесяти метрах две противопехотных мины Клеймор — фактически, это формованные заряды пластиковой взрывчатки с вложенными в них шариками от подшипников. Мины управлялись по проводам с помощью замыкателей и могли использоваться, чтобы очистить пути отхода, если кто-нибудь попытается приблизиться к НП. Макнаб осмотрелся, увидел поблизости дом и, понимая, что они были слишком близко к жилью, чтобы чувствовать себя комфортно, написал "ситреп"[12], который Легс, будучи радистом, зашифровал, набрал на клавиатуре 319-го и отослал. Подтверждения получено не было. Они пытались снова и снова, изменяя форму и длину антенны, перенастраивая частоты, но без результата. К концу дня они признали, что лишились связи. Это было самым тяжелым из полученных до настоящего времени ударов, поскольку без связи они были отрезаны от базы, расположенной в 320 километрах (200 милях). Однако Макнаб оставался спокоен. На случай потери связи у них была заранее подготовленная процедура. В соответствии с ней, если от группы не будет вестей, вертолет должен был вернуться к изначальной точке высадки точно через сорок восемь часов.

Однако той ночью были и худшие новости — Макнаб обнаружил на горном хребте к северу от дороги позиции двух зенитных орудий С60, занятые, как он говорил, иракскими войсками числом до взвода. На следующий день, говорил он, обнаружилась еще одну пара С60, всего в трехстах метрах от укрытия, и он впервые начал ощущать нервозность. Радиостанция по-прежнему не подавала признаков жизни, так что группа приготовилась этой ночью отойти для встречи с вертолетом.

Тем не менее, Райан говорит, что Макнаб планировал нападение на позицию зенитных орудий (не давая ясно понять, которую именно), намереваясь ударить всем, что они имели, а затем совершить бросок назад для встречи с вертолетом. Райан был рассержен, указывая, что как бы ни охранялась зенитная позиция, там должно быть большое количество войск. И, так или иначе, уничтожение зенитных позиций не входило в число их задач: "Нашей операцией здесь является НП", сказал ему Райан. "Если мы не можем здесь оставаться, нам лучше вернуться обратно". К двум часам пополудни Макнаб отбросил идею нападения на орудия и решил, что они просто отойдут к точке встречи, и будут ждать прибытия вертолета. Они оба заявляют, что группа была обнаружена, когда готовилась к отходу.

Хотя Макнаб и Райан описывают обнаружение по-разному, оба сходятся на том, что это был мальчик-пастух, который и заметил их. Макнаб пишет, что приблизительно в 16.00 группа услышала колокольчики коз, приближающихся к укрытию с запада — со стороны дома. Вскоре после этого на краю вади появился маленький мальчик и увидел сидящих там людей. Пораженный, Макнаб предположил, что он немедленно бросился к зенитной позиции, которую патруль обнаружил ранее. Макнаб отмечает, что Винс и Марк попытались догнать мальчика, но бросили эту затею, опасаясь быть замеченным зенитчиками. Признавая, что Браво Два Ноль раскрыта, Макнаб тогда отдал приказ на отход.

Согласно Райану, мальчик не заметил бы их, если бы не тот факт, что охваченный искушением посмотреть, что происходит, Винс Филипс двигался, вытягивая голову, чтобы увидеть, могут ли они быть обнаружены. Однако в тот момент, говорит Райан, никто не был уверен, на самом ли деле мальчик видел их — Винс убедился в этом только позже. По версии Райана не было никакой безумной гонки к зенитной позиции, и никакой отчаянной попытки Винса и Марка, перехватить мальчика. Райан говорит, что не было никаких тревожных криков, и что было совершенно ясно, что мальчик убежал (курсив мой). То есть это просто предположение, а не установленный факт, в то время как Макнаб рассказывает, что фактически встретился глазами с мальчиком, увидел в его глазах изумление, после чего тот внезапно бросился бежать. Макнаб также пишет, что "проводил мальчика взглядом", когда тот убегал, однако укрытие находилось на глубине пяти метров и имело крутые склоны. И если кого-нибудь, стоящего прямо на краю, еще можно было увидеть, то наблюдать, как мальчик убегает, находящиеся внизу никак не могли. Мало того, что мнение Макнаба кажется маловероятным исходя из оценки местности, эти два заявления очевидно несовместимы. Я с нетерпением ожидал возвращения на ферму на следующий день, надеясь, что таинственный "Дядя Аббас" сможет пролить какой-то свет на этот счет.

АББАС БИН ФАДИЛЬ БЫЛ ГЛАВОЙ большой семьи, живущей в маленьком поселении на холме, насчитывающей, должно быть, по меньшей мере, тридцать человек: мужчин, женщин и детей. Худой очень прямой человек с открытым лицом и растрепанной бородой, в чьей походке была явственная хромота. Его голос был хриплым, и, как и все бедуины, он был склонен разговаривать на повышенном тоне, но при этом источал теплоту и гостеприимство. После того, как мы обменялись рукопожатием с ним и его родственниками и расселись на подушках в обширном мудхифе[13], я задался вопросом, что принесет этот день.

Аббас приказал подать всем чаю, и пока нас обслуживали, я внимательно огляделся. Здесь, заметил я, не было электрического освещения, и ничто не указывало на наличие водопровода. Собственно, почти весь дом представлял собой эту комнату, выстланную коврами и подушками. Видимо, здесь никто не спал кроме гостей. Пока мы пили чай, Аббас представил меня еще двум бедуинам: чуть более молодому, чем Аббас, высокому, тощему как жердь, с усами в мексиканском стиле, и статному юноше лет восемнадцати-двадцати. Высокого звали Хаиль, он был младшим братом Аббаса, а юношу звали Адиль, он приходился им племянником. По ходу беседы Аббас рассказал мне, что они принадлежат к бедуинскому племени, называемому бухайят, которое в течение долгого времени имеет ферму в этом месте. Хотя он был рожден и воспитан в черной палатке в пустыне, и в детстве кочевал на верблюдах, теперь его семья осела здесь. Они разводили скот — главным образом овец — и после дождей выращивали в вади пшеницу, но уже давно отказались от своих верблюдов в пользу автомобилей.