Она не знала одного: в реанимации не гасят свет.
Всё это время Виттори в тяжёлом состоянии лежала под яркими, не гаснущими ни на минуту, лампами. Её жизнь поддерживалась аппаратами. Когда врачам стало казаться, что надежда на выход девушки их комы потеряна, Виттори неожиданно пришла в себя.
Что произошло?.. Она услышала музыку. Чарующую, волшебную, словно потустороннюю, музыку. И поняла, что в окружающей тишине тоскует без звуков. Она пошла, а вернее, поплыла навстречу музыке. Становилось всё светлее. Наконец, она открыла глаза.
Потом была долгая реабилитация. Её кололи, капали. Требовались дорогостоящие препараты, которые должны были предотвратить отторжение донорского органа. Но Виттори не становилось лучше. И дело не в том, что лечение было плохим, нет! Скорее, Виттори сам не хотела поправляться. Она не могла представить, что пойдёт на панель. Это было выше её сил...
А ещё, всё прислушивалась к звуку своего сердца. Что изменилось в его биении? Вроде бы, всё по-прежнему. Только болит немного. Получается, сердце - всего лишь орган? И зря его так идеализируют писатели и поэты? С этой мыслью было странно свыкнуться. Теперь она живёт с чужим сердцем, но по-прежнему остаётся Виттори. Душа её осталась неизменной.
В один из дней в палату к Виттори положили ещё одну пациентку, молодую девушку примерно её возраста. Виттори хорошо запомнила её лицо.
Звали девушку Катрин Санрайз. Из обрывков разговоров врачей она поняла, что ей тоже сделали пересадку, вроде бы, почки. А позже узнала, что Катрин - круглая сирота, и дорогостоящую операцию ей оплатило государство.
Значит, девушка никому не нужна... В чём-то они оказались похожи. Даже внешне проглядывалось сходство, и возраст - близкий. Разве что Катрин была чуть старше, уже совершеннолетней, как позже узнала Виттори.
Всё перевернулось с ног на голову мгновенно. Сердце Катрин перестало биться. Её приводили в чувство, но это оказалось бесполезно.
А Виттори поначалу не поняла, что делает. Она действовала машинально. Просто подошла - она тогда только начинала вставать - и поменяла амбулаторную карту погибшей Катрин на свою.
Так Виттори Бусин стала Катрин Санрайз. По окончании лечения она получила на руки паспорт и сбежала прочь от прошлой жизни, Вольфа, матери и борделя. Она уехала - вначале из города, а позе и из Швейцарии. Она разорвала порочный круг любви к Вольфу. Она знала, что он не примется искать, ведь считает, что Виттори умерла.
И, самое главное, Виттори убежала от другого, более страшного, греха.
Волею судьбы она оказалась в небольшом городке на тихоокеанском побережье США, имя которому - Вэллпорт. Получила разрешение на работу, устроилась кассиром в один из супермаркетов, сняла в аренду дом. Денег на оплату жилья уходило много, но Виттори с детства привыкла довольствоваться малым.
Она жалела лишь о том, что не смогла забрать с собой любимые музыкальные инструменты - фортепиано и скрипку. Нет, фортепиано, конечно, проблематично было бы перевезти через Атлантику. А вот скрипку - вполне можно. Но она не хотела рисковать и попадаться на глаза матери, и потому скрипка осталась в Швейцарии. В свой дом Виттори после больницы не приходила. Пусть и мать считает, что она умерла.
Виттори страстно хотелось играть. Ноты под её пальцами обретали смысл. Даже по кнопкам кассового аппарата она стучала с каким-то особым умением. Её пальцы словно летали. Она стала откладывать деньги, и вскоре в её доме появилось плохенькое фортепиано, а затем и скрипка. Первое время девушка не могла наиграться. Она настолько истосковалась по музыке, что процесс игры захватил её полностью. Она забывала спать и есть. С непривычки разболелись кисти и пальцы. Но эта боль была ничем по сравнению с возможностью играть и жить музыкой.
После игры запоем пересаженное сердце начало стучать не в такт с организмом. Виттори пришлось обратиться к кардиологу. Ей вновь назначили дорогостоящие препараты, половину из которых Виттори так и не пропила: не было денег. Ещё - покой, никаких волнений и нормальный режим. Пришлось отказаться от игры по ночам, начать питаться правильно.
Что же касается волнений, теперь у Виттори они были только внутренними, порождёнными воспоминаниями о прошлом. Здесь, в Вэллпорте, она была одинока и никому не нужна. И это радовало её. Ведь она убежала прочь от греха, укрылась от позора. Её тяжёлое внутреннее состояние - вот расплата за содеянное.
Ведь её мать, проститутка Даутцен, родила её прямо в борделе, совершив прежде четыре аборта. Она ненавидела Виттори с самого рождения. Для неё ребенок был лишь средством, чтобы пробиться на верхушку и взять бордель под своё руководство. А ещё - чтобы из немки превратиться во француженку.
Когда её муж и хозяин борделя, месье Бусин, погиб, мать стала открыто говорить дочери о своей ненависти. Твердила о том, что лучше бы сделала пятый аборт, чем тащила на себе эту инвалидку. Она била и унижала её, превратив жизнь дочери в кошмар. Убедила в том, что Виттори виновна в своём рождении. Она и есть - грех, она - никчёмная, низкая, нелюбимая. Позорница, зло и убогая тварь. Все эти годы Виттори бежала от стыда за своё появление на свет. От греха, имя которого - она сама.
Любой нормальный человек, услышав историю Виттори со стороны, непременно ужаснулся бы тому бреду, который вдолбила в голову девушки мать. Но Виттори считала свою прошлую жизнь чем-то постыдным. Хотя ни в чём и не была виновата. На свете не было людей, которым ей хотелось бы открыться. Так она и жила - в одиночестве, которое груз прошлого только усугублял.
Потому Виттори и производила впечатление отстранённо-равнодушной натуры. Она действительно жила в своём закрытом мирке. Но от одиночества она не страдала. Отчуждённость стала защитой от ненависти близких, загородью от ещё больших переживаний и унижений. Потому Виттори не особо интересовали политические распри, происходящие на корабле. Её душа искала спокойствия.
Хотя, возможно, Виттори и стоило обратить внимание на происходящее вокруг. Ведь это касалось не только её, но и малютку Эрин, к которой она так привязалась.
Обстановка накалилась до предела. Люди были вымотаны и озлоблены. Подогреваемые Гордоном, она вступили в заговор и решились на переворот.
Неугодный Брадису капитан Алекс был захвачен врасплох на следующий день, сразу после утренней гимнастики. Капитан по привычке выполнял упражнения на палубе, дыша морозным воздухом. К нему незаметно подкрались сзади и набросили на шею удавку. Алекс покраснел и стал задыхаться. Рефлекторно он ухватил верёвку руками, пытаясь высвободиться. Но Штангер и Сорокан заломили ему руки, связали и всунули в рот кляп. Всё произошло очень быстро. Алекса, который теперь не мог сопротивляться, оттащили в трюм и заперли в одной из кают, привязав для надёжности к ножке стола.
Пробудившиеся ото сна пассажиры ничего не знали о захвате капитана. Первыми новые порядки ощутили на себе женщины, пришедшие на камбуз готовить завтрак. Паи были сильно урезаны. Воду для питья запретили выдавать всем без исключения, в том числе и детям.
- Запасов осталось на несколько дней, - пояснил немного смущённый Курт.
- Но за эти несколько дней может случиться что угодно! Возможно, нас найдут!
Курт со вздохом отвечал:
- Запретили. Не положено...
- Почему Алекс принял такое решение, не посоветовавшись с остальными?! - недоумевала Лиза. С тех пор, как погибла Айша, она выполняла её обязанности.
Вот тут-то женщины и услышали о том, что Алекс больше не является капитаном корабля, и потому не принимает решений. Новость привела их в ужас. Они понимали, что Гордон будет беспощаден.
- Дайте хоть детям по пол-стаканчика, - с мольбой обратилась Лиза к Курту.
- Нельзя, говорю же вам! Брадис запретил.
- Их всего двое - Майкл и Эрин. Одного стакана на двоих им хватит, - просила Лиза.
Неожиданно возник Штангер. Поведение женщин рассердило его.
- Вы ещё не поняли?! - гаркнул он. - Теперь на яхте новый порядок, нарушение которого будет строго караться! Алекс больше не властен. Теперь у вас новый капитан!
