- Отправляйся в душ, - сказал Евгений, кидая камеру на стол.

Костя чуть помедлил, глядя на миниатюрное записывающее устройство, чернеющее на белой полированной поверхности, взвешивая последние аргументы. Потом решительно зашагал к ванной комнате.

Вернувшись, Костя не узнал номер. Еще бы: яркий люминесцентный свет сменился на приглушенно красный от расставленных по разным углам торшеров вдобавок в сотне огней в маленьких плошках на всех горизонтальных поверхностях и…

- А лепестки роз зачем? – не понял он, вставая голым посреди гостиной.

- Чтобы горничная больше чаевых получила, - съязвил Евгений. - Начнем? Проходи в спальню.

Константин взглядом убедился, что видеокамера никуда не исчезла, и покорно пошел в аналогично романтизированную спальню. Кроме застеленной тонким атласным покрывалом и множеством подушек кровати, там оказались два мягких кресла и изящный декоративный камин с кованой решеткой. Был бы он молодоженом, наверняка, оценил бы тихий вечер с глинтвейном перед потрескивающим жарким пламенем. Но не в майскую ночь, и не с родным отцом по принуждению. В которое сам себя загнал. Снизу.

- Ты еще одет? – высказал он, ему даже не требовалось поворачиваться, чтобы понять это.

- Успею, - тихо, как того требовала созданная интимная романтическая атмосфера, но твердо ответил Железнов. – На кровать не смотри, она нам сегодня не понадобится.

Константин удивленно повернулся и увидел в руках отца черный шелковый шарф. Женя подтолкнул его лицом к камину, обвил шарфом правое запястье и чисто символически привязал к одному из выступающих над каминной полкой прутьев решетки.

- Я не сбегу, - опять принялся иронизировать Константин, он с усмешкой смотрел на приготовления, страха перед будущей пассивной ролью не было, только отвращение из-за придуманного отцом мерзкого повода.

Евгений закрепил вторую руку, достаточно свободно, чтобы Костя мог упереться ладонями о широкую каменную плиту, словно о стол, чуть наклонившись и удобно выставив зад.

- Не сбежишь, но так интереснее.

На глаза Константина лег третий непрозрачный шарф. Евгений завязал его и тяжело выдохнул сыну в шею, провел ладонью по его спине от плеча, к ягодицам. Обнял. Прижался всем телом, исследуя руками упругий живот. Коротко коленом шире раздвинул ему ноги. Вжался в промежность. Тело горело нетерпением. Тело требовало начинать скорее. Двигаться быстро, без прелюдий. Войти в тугое отверстие своего желанного мальчика. Тем более, Костик невольно начал отвечать на легкие ласки. Костик тоже этого желал. Просто упрямый сукин сын не хотел этого признавать.

Евгений спустился поцелуями по позвоночнику, чувствуя, что не в силах терпеть обуревавшее возбуждение, до боли в паху, до тесных брюк, и… остановился, встал.

- Сейчас… за… смазкой… и разденусь.

Он быстро вышел из спальни, на ходу выравнивая дыхание, через всю комнату направился к входной двери, поправляя сбившиеся волосы и одежду.

В коридоре топтался Белкин, только услышал, по сути, бесшумный щелчок замка, поспешил к Железнову. Евгений пропустил его в номер. Жестом показал: «раздевайся». Белкин, с армейской сноровкой сбрасывая одежду, так же жестом ответил: «Я, нафиг, боюсь». «Меня не ебет, - предупредил Железнов. – Сделаешь что-то не так, сам лично подвешу за яйца». «Ладно», - смирился Ник, представая нагишом.

Евгений сунул ему в руку упаковку презервативов и тюбик с лубрикантом и, показав кулак, скрылся за дверью номера.

***

Ник сглотнул и беззвучной поступью направился в сторону спальни. Сердце выпрыгивало из груди, ладони потели и вообще! Его заставляли делать что-то сверхъестественное. Обрекали на долгую и мучительную смерть. Или, наоборот, мгновенную.

Стараться копировать все манеры Евгения. Да что он, Максим Галкин или Петросян? Тут дрожь и озноб нельзя унять, того и гляди зуб на зуб попадать перестанет. А уж член и вовсе не встанет, даже с теми порошками, что дал ему его законный рабовладелец.

Но член зашевелился, едва глаза увидели загорелый оттопыренный зад Константина, стоявшего в призывной позе с разведенными руками и ногами, завязанными глазами.

Такой любимый, такой родной и немного чужой, изменившийся, даже в этом ракурсе. Не того оттенка цвет кожи, не той длины волосы и вообще – поза не та!

Только бы не облажаться.

Подавив тяжкий вздох, Белкин подошел вплотную, чумея от близости человека, с которым уже распрощался. Мозг отчаянно требовал не делать, потому что… потому что Костя априори должен быть сверху. Должен нагнуть его и вогнать свой член, не иначе!

Но глаза боятся, а руки делают.

Николай положил ладони на бедра Кости, как учил Женя, чуть развел ягодицы. То и дело приходилось подавлять дрожь. После он прошелся пальцами по ложбинке, разведывательно надавливая на кольцо мышц, сразу протестующе сжавшихся. Железнов дернулся, но сразу вернулся в прежнее расслабленное состояние, лишь сжал губы.

Белкин выдавил лубрикант, размазал, неловко и слишком много, с Саней всё было проще, Саню он не боялся. Присев на корточки, просунул руку между его ног, сжал в ладони мошонку, легонько перекатывая яички, затем сомкнул пальцы вокруг расслабленного ствола, проехался от основания до головки, отпустил.

Придерживая Костю за бедро, Ник приставил средний палец к анальному отверстию и, задыхаясь от торжественности момента, протолкнул внутрь на одну фалангу. Железнов снова дернулся, сжал и также быстро расслабился.

- Дальше, - выдохнул он.

Сглотнув, Ник продолжил. Внутри было горячо, но Белкин мог лишь сосредоточиться на главном, не тратя моральные силы на восприятие ощущений. Тугой проход очень сложно поддавался растягиванию, никак не хотел пропускать второй палец. Ник мучился, хотел бросить всё к чертям и сбежать, и только удивлялся непревзойденной выдержке бывшего, у которого, наверно, сейчас весь зад огнем горел. Нет, не так он представлял их встречу. Чёртов Женя!

Третий палец с трудом прошел внутрь, расширяя рабочее пространство. Ник двигал туда-сюда, уже начхав на сопротивление, лишь бы всё быстрее закончилось. Попасть по простате никак не удавалось. Костя тихо стонал, но это было похоже на звуки усталости и терпения, чем на признаки наслаждения.

- Переходи дальше, - скомандовал Костя, и Николаю стало стыдно, что он такой неумеха, но это от нервов.

Он встал, быстро разорвал зубами упаковку презерватива, неверными движениями раскатал резинку по члену и приставил к сжавшейся дырочке. Медленно подался бедрами, проталкивая головку, почувствовал, как руки Железнова напряглись, стискивая каминную полку, но он сам качнулся назад, чтобы ускорить проникновение. Не остановился, пока плоть не вошла в него полностью. Какую же адскую он сейчас должен испытывать боль!

Ник замер.

- Ну же! – поторопил Константин, начиная помогать, двигать бедрами, нижняя губа у него при этом была закушена. Белкин сбросил оцепенение, поддался наконец блуждавшему по мышцам желанию. Медленно вышел, толкнулся назад, стараясь не думать о последствиях, и надеясь, что хотя бы случайно выберет нужный угол и заденет простату.

Костя выдыхал, то облизывая губы, то кусая их. Ник слушал пошлые шлепки тела о тело и никак не мог поймать ритм. Узкая, неразработанная, девственная дырка пленила, сводила с ума – в те моменты, когда удавалось забыться и просто трахать. Только бы он не понял…

- Ник, ну, смелее…

Белкин резко затормозил, так и не вогнав ствол до конца. Руки-ноги заходили ходуном от крупной дрожи, горло пересохло, а член, кажется, стал опадать. Ебаный в рррр…!

- Костя, я…

Нет, Николай не мог уже ни говорить, ни трахать. Он вытащил то, что осталось от твердой членяки и отошел в сторону, закрывая лицо ладонями. Какой провал! Что сейчас будет!

Краем сознания он увидел, как бывший освобождает руки, срывает повязку с глаз. Бежать было некуда, пока его голого не замели жандармы. Он скинул ненужный презерватив и только заметил, что он в крови. Боже мой, что за непруха!